Вернемся теперь к эпизоду с чехольчиком от ножичка, произведшему столь неизгладимое впечатление не только на публику и на многочисленных писателей и журналистов, но и на высококлассных мастеров разведки и контрразведки.
Сначала мы процитируем впечатления этих экспертов и постараемся дать объективные оценки их авторам.
2.2. Эксперты повторяют и заверяют.
Эпизод с футлярчиком от ножичка воспроизводит по сути и Вальтер Николаи (1873-1947). Его книга, напоминаем, вышла почти первой по времени по данной тематике после Первой Мировой войны.
Николаи, не бывший, повторяем, непосредственным участником событий в Вене, написал в 1923 году, однако, не о футлярчике, а о самом ножичке – так ему запомнилось[vvvvvvvvv]; разница, очевидно, непринципиальна.
Футлярчик от ножичка совершенно таким же образом, как в тексте у Роуэна, фигурирует и в воспоминаниях Ронге 1930 года[wwwwwwwww] (это мы уже воспроизвели), и в воспоминаниях Урбанского 1931 года[xxxxxxxxx].
Приведем теперь оценки того же эпизода, высказанные другими высококлассными экспертами.
Первым из них (в хронологическом порядке выхода публикаций о Редле) следует назвать Леонида Михайловича Заковского (настоящее имя – Генрих Эрнестович Штубис) (1894-1938) – выдающегося героя своего времени.
Латыш, матрос по профессии на недолгой гражданской службе, участник революционного движения с 1909 года, поначалу – анархист, что вполне соответствовало его тогдашнему возрасту. В большевистскую партию вступил в 1913 году, а затем почти сразу угодил в тюрьму, что понятным образом соотносится с уже сообщавшимися сведениями об обстановке в этой партии в то время.
Далее Штубис отбывал ссылку до начала 1917 года. В феврале-марте и в октябре-ноябре 1917 – участник уличных боев в Петрограде. Полная смена имени и фамилии заставляет подозревать и более сложные сюжеты в начале его биографии, но нам об этом ничего не известно.
С декабря 1917 он уже Заковский – и служит в органах ВЧК[yyyyyyyyy]-ОГПУ-НКВД[zzzzzzzzz].
Он сделал в органах выдающуюся карьеру: в Гражданскую войну руководил контрразведывательными (Особыми) отделами отдельных фронтов, позднее – на уровне руководства провинциальных губерний, дальше – выше: с 1926 по 1932 год возглавлял госбезопасность в Сибири, в 1932-1934 годах – в Белоруссии. С декабря 1934 (сразу после убийства С.М. Кирова) по январь 1938 года руководил Управлением НКВД по Ленинградской области, с января по март 1938 – по Московской области; одновременно с 29 января по 16 апреля 1938 года – замнаркома внутренних дел СССР.
Имел редкий по тем временам набор правительственных наград: орден Ленина, два ордена Красного Знамени, орден Красной Звезды. Последней наградой – медалью «ХХ лет РККА[aaaaaaaaaa]» – отмечен 22 февраля 1938 года.
30 апреля 1938 года арестован как «враг народа», 29 августа 1938 приговорен к высшей мере, расстрелян, не реабилитирован до последнего времени[bbbbbbbbbb].
В 1937 году (одновременно с выходом упомянутых книжек Ронге и Роуана) Партиздат ЦК ВКП(б) выпустил сборник «О некоторых методах и приемах иностранных разведывательных органов и их троцкистско-бухаринской агентуры» с разделом, написанным Заковским под заголовком: «Шпионов, диверсантов и вредителей уничтожим до конца!»
Там, в частности, рассказывалось о Редле: «Поступившее по условному адресу письмо было получено мужчиной, личность которого вследствие неблагоприятного стечения обстоятельств тотчас же установить не удалось. Он уехал в автомобиле. Наблюдавший разведчик установил номер этого автомобиля и последовал за ним в другом автомобиле, но нагнал его лишь тогда, когда пассажир уже вышел. В автомобиле нашли перочинный нож, который видели у Редля в штабе. Таким образом по перочинному ножу был разоблачен шпион Редль. Последний, сознавшись в своем предательстве в пользу русской разведки, покончил самоубийством»[cccccccccc]; это – несколько адаптированный перевод частично процитированного нами отрывка из книги Вальтера Николаи.
С книгами Ронге и Роуана Заковский, очевидно, познакомиться тогда еще не успел.
Вслед за Заковским следует уже упоминавшийся и цитировавшийся русский эмигрант генерал Николай Степанович Батюшин (1874-1957). В 1939 году он писал:
«Работа контрразведки всегда сопряжена с риском, а иногда и с легкой наживой денег и настолько захватывает человека, что став на этот путь, он в большинстве случаев с него не сходит. Удачи при этом лишь повышают степень риска шпиона, почему даже опытный шпион перестает слушать голоса предосторожности в погоне за новой наживой. /.../
[Подобный] пример имел место с австрийской службы полковником Редлем, который сам стоял раньше у дела тайной разведки. Ускользнув в Вене от наблюдения филеров после получения им на почте денег в письме „до востребования“, полковник Редль поехал на автомобиле в гостиницу. Филеры, следившие за ним, не могли его сопровождать из-за отсутствия на стоянке свободного автомобиля. Дождавшись возвращения на свою стоянку вернувшегося из гостиницы автомобиля, они обыскали его и нашли футляр от перочинного ножика. Немедленно же они помчались на автомобиле в гостиницу, где филер, знавший в лицо полковника Редля, спросил, не его ли этот футляр, который найден в автомобиле. Смутившись, полковник Редль признал его за свой, чем и положил начало следствию по обвинению его в государственной измене»[dddddddddd].
Батюшин тут несколько упрощенно повторяет свидетельства своих зарубежных коллег – его соратников по упомянутому научно-теоретическому семинару.
Далее в хронологическом порядке следует Аллен Даллес (1893-1969).
Но цитировать тут нечего, поскольку, как упоминалось, текст Р.У. Роуэна был полностью одобрен Даллесом в 1963 году.
Наконец, к этим выдающимся экспертам нужно добавить уже упоминавшегося генерала М.А. Мильштейна.
О нем самом известно очень мало, но то, что опубликовано, производит сильнейшее впечатление: Мильштейн был, по-видимому, довольно серьезной фигурой в руководстве советской военной разведкой во время Второй Мировой войны, о деятельности которого также известно крайне мало: «Все годы войны начальником одного из основных отделов Главного разведывательного управления был генерал-майор Михаил Мильштейн. После войны он стал начальником кафедры разведки военной академии Генерального штаба, ему было присвоено звание генерал-лейтенанта»[eeeeeeeeee].
Если звание Мильштейна в данной справке указано правильно, то последнее повышение состоялось не ранее января 1966 года, поскольку в № 1 Военно-исторического журнала за 1966 год он назван генерал-майором[ffffffffff].
В прошлом Мильштейн был причастен к достаточно значимым, прямо-таки историческим событиям.
Сталинский обер-террорист и обер-диверсант Павел Судоплатов рассказал об одном из интереснейших и загадочнейших эпизодов Второй Мировой войны – военном перевороте в Белграде на рубеже марта-апреля 1941 года, почти полном аналоге упоминавшегося военного переворота 29 мая 1903 года, происходившего там же и почти по тому же сюжету.
В разведке, как и в жизни вообще, сходные ситуации повторяются достаточно часто, причем не разделяясь на трагедию и фарс, глупо придуманные Карлом Марксом – это почти всегда одни трагедии!
Итак, слово Судоплатову: «в марте 1941 года военная разведка и НКВД через свои резидентуры активно поддержали заговор против прогерманского правительства в Белграде. /.../
Генерал-майор Мильштейн, заместитель начальника военной разведки, был послан в Белград, чтобы оказать помощь в военном свержении прогерманского правительства. С нашей [т.е. НКВД] стороны в этой акции участвовал Алахвердов[gggggggggg]. /.../
Через неделю после переворота мы [т.е. правительство СССР] подписали пакт о взаимопомощи с новым правительством в Белграде. Реакция Гитлера на этот переворот была быстрой и весьма эффективной. Шестого апреля, через день после подписания пакта, Гитлер вторгся в Югославию – и уже через две недели югославская армия оказалась разбитой. /.../
Гитлер ясно показал, что не считает себя связанным официальными и конфиденциальными соглашениями – ведь секретные протоколы Пакта Молотова–Риббентропа предусматривали предварительные консультации, перед тем, как принимать те или иные военные шаги. /.../ Гитлер был удивлен событиями в Белграде, а мы, со своей стороны, не менее удивлены его быстрым вторжением в Югославию»[hhhhhhhhhh].
Чем еще занимался Мильштейн и чему еще он оказался нежелательным свидетелем (как называл себя сам Судоплатов) – нам об этом не известно.
Неясно и то, как в точности отразилось на судьбе Мильштейна очередное губительное преобразование армейского разведывательного аппарата, произведенное в самый разгар войны – в ноябре 1942 года[iiiiiiiiii].
Однако известно, что и позднее, в мае-июне 1945 года, ГРУ подверглось очередным гонениям – практически разгрому[jjjjjjjjjj]. Мы полагаем, что причиной этого оказался переход на сторону русских в Берлине, капитулировавшем 2 мая 1945 года, бывшего шефа Гестапо Генриха Мюллера.
Мюллер должен был суметь продемонстрировать советскому руководству то, насколько он плотно осуществлял контроль над деятельностью советских разведчиков в предшествующие годы. В Москве оказались и подручные Мюллера – Хайнц Паннвиц и другие, сообщавшие аналогичные сведения. Отсюда и последовавшие оргвыводы, не объяснимые ничем иным.
Мильштейн вывернулся тогда достаточно благополучно, хотя и оказался в итоге на преподавательской, а не на практической работе, к которой, по-видимому, так и не вернулся.