Первым заданием Редля стало составление планов двух фортов крепости Перемышль в Галиции»[iiiiiiiiiiiiiiii].
Почти все в этом тексте вызывает недоуменные вопросы.
Согласимся с тем, что руководители разведчика должны давать ему разумные задания, соизмеримые с его возможностями. А вот какие возможности были у Редля, служившего в 1901 году в Эвиденцбюро, добывать планы крепости Перемышль?
Вспомним, например, какая возня возникла вокруг этого вопроса в 1910 году, когда Эвиденцбюро столкнулось с аналогичной задачей, поставленной несчастным авантюристом Иечесом-Бартом! Все это показалось тогда совсем непросто!
Пресловутые планы этой крепости и в последующие годы волновали российских военных – и что же тогда они не обращались к Редлю, если он оставался их агентом и если эти планы продолжали пребывать в его досягаемости?
К тому же варшавский агентурный центр русской охранки (если таковой существовал) – это вовсе не военное ведомство, а одна из тех организаций, отношения с которыми, по свидетельству Батюшина, оставляли российских военных разведчиков желать лучшего.
Зачем царской охранке заниматься вербовкой полковника австрийского Генерального штаба и требовать от него план крепости Перемышль?
Все это за версту отдает глупой выдумкой!
Вызывает сомнение и реальная возможность шантажа Редля.
Как такое происходит – многократно продемонстрировано во многих фильмах и книгах: представители власти врываются в помещение, где происходят какие-либо развратные сексуальные сцены или что-то иное преступного характера, мгновенно фотографируют происходящее, захватывают улики и составляют протоколы, а затем, действительно, возникает возможность вербовки под угрозой разоблачения.
Но тут решающие шансы создаются именно возможностью проявить власть и вмешаться в происходящее непотребство. Это без труда можно осуществить на собственной территории с участием собственной полиции. А вот как за границей добиться такого?
Представьте себе сами гораздо более простую ситуацию: вы узнаете или догадываетесь о том, что кто-либо из ваших знакомых предается каким-то непозволительным сексуальным утехам. Ну и как вы теперь сможете шантажировать такого человека?
Можно, конечно, попытаться вызвать, организовать или спровоцировать скандал – такое нередко устраивают оскорбленные члены супружеских пар, подозревая в измене другую половину. Скандал – сам по себе серьезный способ компрометации, даже если не сопровождается доказательными уликами, обосновывающими обвинение.
Но ведь при вербовке необходимо всячески избегать скандалов – иначе скандал получится, а вербовка – нет.
Проблем здесь гораздо больше, чем способов их разрешения.
Уже цитировавшийся Петё отметил по этому поводу:
«В русских источниках нет никаких указаний на шантаж.
Русские источники также свидетельствуют, что Редля завербовал российский военный атташе в Вене Марченко, а не варшавский атташе[jjjjjjjjjjjjjjjj] Батюшин.
Шантажирование Батюшиным Редля и его вербовка либо непосредственно им, либо его агентом, балтийским немцем Аугустом Праттом, были выдумками авторов книги „Разоблаченная разведка“ Боша, Шойца и Шютца, безо всяких указаний на источники. Затем это повторили Аспрей, Маркус, Армор и Пекалькевич.
И Киш тоже писал о якобы шантаже, но уже со стороны Марченко.
Урбански, в то время шеф Эвиденцбюро, подтверждает, со своей стороны, что экстравагантность Редля была неизвестной коллегам, и его как раз считали бабником»[kkkkkkkkkkkkkkkk] – к начальной фразе данного фрагмента нам предстоит возвратиться несколько ниже, а конечную мы уже цитировали.
Пора завершать критику этих шаблонных версий.
Был, например, популярен такой анекдотический диалог во времена громкой славы штандартенфюрера Штирлица – советского варианта Джеймса Бонда:
Мюллер:
– Штирлиц! Вы – еврей!
Штирлиц:
– Что вы! Я – русский!
Анекдот, на наш взгляд, неплох.
Что же получится, если его рассматривать как возможный способ вербовки Штирлица Мюллером?
В изложенном виде признание Штирлица, бесспорно, обеспечивает начальный успех такой вербовке!
Но вот если Штирлиц ответит на тот же вопрос Мюллера:
– Что вы! Я – немец! – тогда что?
Тогда такая вербовка на этом эпизоде и завершится!
Представьте же себе теперь, что кто-то (какой-нибудь Пратт) вербует Редля.
Этот кто-то заявляет:
– Редль! Вы – гомосексуалист!
А Редль отвечает:
– Что вы! Я – бабник!
И что тогда Пратт будет делать с таким Редлем?
Вот и происходит усовершенствование рассмотренной версии многими другими авторами, в том числе вполне современными – Авдеевым и Карповым. Мы не будем тратить время и место на изложение различных старых версий, приведенных ими, ни на одной из которых они и сами не смогли остановиться[llllllllllllllll], что не помешало им уверенно продекларировать: «Как бы там ни было, Редль стал работать на Россию»[mmmmmmmmmmmmmmmm].
Но вот в этом-то как раз нас нисколько и не убедили!
Попытки разобраться в этом, предпринятые на уровне анализа архивных сведений, относящихся к периоду до апреля 1913 года, когда на Венском почтамте началась охота за пока еще неизвестным шпионом, не привели по сей день ни к малейшим сведениям относительно шпионской деятельности Редля в пользу России или любого иного иностранного государства.
Мнение же о том, что Редль был русским шпионом, имеет лишь ту основу, что почти все в этом были и остаются уверены.
Но когда-то все были уверены и в том, что Земля – плоская!
В целом разведывательно-контрразведывательное противоборство России и Австро-Венгрии велось в те времена достаточно рутинно.
Военная угроза нарастала периодически, начиная с Боснийского кризиса и завершившись общеевропейской войной в августе 1914.
В моменты кризисов повышалась нервозность сотрудников разведки и возрастали их штаты, но стиль работы существенно не менялся. Тем не менее, происходил определенный переход количества в качество: интенсивность разведывательных мероприятий и противостоящих им действий контрразведки неуклонно повышались.
Обычной практикой была засылка офицеров генерального штаба на военные маневры потенциального противника – делалось это с официального согласия последнего или без оного. Нелегальные попытки нередко вызывали скандалы – обычно негромкие и не доходившие до официальных арестов.
Штабы приграничных военных округов, их частей и соединений старались приглядывать за своими непосредственными соседями, обычно используя мелких агентов из местного населения. Иногда, впрочем, какой-нибудь штабной писарь или даже швейцар или уборщица поставляли за границу очень важную информацию, доступную далеко не каждому штабному офицеру.
Эпизодически возникали отдельные особо ценные агенты, успешно действовавшие годами – типа того же Гримма, а ниже мы приведем красочные истории разоблачений еще нескольких. Сохранялись в целости, разумеется, и другие, так никогда и не разоблаченные, но про таких счастливчиков почти ничего не известно – в знаменитости они не выходят. Спецслужбы обычно не считают нужным делиться секретами прежних сотрудников, надежно служивших и благополучно отошедших от дел; пример генерала Батюшина характерен в этом отношении. Самих же подобных ветеранов, в свою очередь, редко тянет на откровенные признания.
К 1914 году у России числился единственный постоянный агент, годами действовавший на австро-венгерской территории – знаменитый «Агент № 25»[nnnnnnnnnnnnnnnn]. Вот он-таки так и остался неразоблаченным, прекратив сотрудничество с русскими прямо накануне войны, и даже истинное имя его по-прежнему никому не известно. К различным аспектам его деятельности мы будем неоднократно обращаться.
Серьезных разведывательных сетей в противоположном стане, грамотно руководимых легальными или нелегальными резидентами, тем более не существовало: их либо так и не успели развернуть к началу Первой Мировой войны, либо они быстро разваливались в результате провалов.
Примерно так же обстояли дела и у австрийцев.
В Европе тогда еще стоял, как однажды выразился Илья Эренбург, девятнадцатый век, хотя в календарях уже давно числился век двадцатый[oooooooooooooooo].
В головах же немолодых генералов нередко правили реалии еще более ранних времен, когда, например, шпионское похищение плана крепости могло иметь важный практический смысл!
Идеологические разногласия в тогдашней Европе сильно преувеличены позднейшей пропагандой. Европейский мир по-прежнему дышал спокойствием и становился, казалось бы, все более доброжелательным и цивилизованным...
Ни ужасы многолетней Первой Мировой войны, ни социальные потрясения, разразившиеся к ее концу, не могли тогда пригрезиться и в кошмарном сне!..
В подобной обстановке текущая разведывательная работа тем более оставалась уделом неуемных авантюристов, а руководящие ею офицеры-профессионалы (в армии и в полиции) лишь пытались более или менее стойко соблюдать хоть какие-то нормы приличий в атмосфере всеобщей продажности.
«Поэтому неудивительно, что число негласных агентов ГУГШ[pppppppppppppppp] к 1914 г. на Западе исчислялось единицами»[qqqqqqqqqqqqqqqq].
Особое значение, ввиду слабости разведывательных сетей, приобретала деятельность военных атташе[rrrrrrrrrrrrrrrr].
Российскими военными атташе в Вене состояли: с мая 1900 по май 1905 полковник Владимир Христианович Рооп (1865-1929), с июня 1905 по сентябрь 1910 года полковник Митрофан Константинович Марченко (1866-1932).