Слово Алексееву:
«Эта история началась в 1903 г., когда генерального штаба капитан Самойло А.А., помощник старшего адъютанта штаба Киевского военного округа, случайно встретил в Киеве товарища детства – генерального штаба полковника Роопа В.Х., временно оставившего пост военного агента в Вене (который он занимал с 1900 г.) для прохождения цензового командования полком в Белой Церкви. Узнав, что Самойло занимается в штабе округа изучением австро-венгерской армии и ведет ее разведку, Рооп предложил передать ему „всех своих знакомых в Вене, которые могут быть очень полезными по доставке нужных сведений“[bbbbbbbbbbbbbbbbbbbb]. Подобный „жест“ Роопа, который через несколько месяцев должен был вернуться к исполнению своих обязанностей военного агента, был продиктован тем, что его активная деятельность уже попала в поле зрения австрийской контрразведки. /.../ Сам Рооп передал Самойло далеко не всех своих „знакомых“ и после возвращения в Вену успешно добывал в течение двух лет ценную разведывательную информацию, используя негласную агентуру»[cccccccccccccccccccc].
Странное начало истории, заметим мы сразу: а что было бы, если бы Самойло и Рооп не встретились случайно? Почему на новую связь был передан именно этот агент, а не другие?
Возможно, что прав Алексеев, который считает, что именно тогда над Роопом нависла конкретная опасность провала. Алексеев ссылается на Ронге, соответствующую цитату из которого мы приводим:
«Официальная Италия, подобно австро-венгерскому министерству иностранных дел, делала вид, что ничего не знает о существовании шпионажа союзника, и дошла до того, что донесла на некоего Умберто Диминича, предложившего итальянскому морскому министерству копии с чертежей австро-венгерских кораблей[dddddddddddddddddddd]. По нашим сведениям, итальянцы этим „товаром“ были уже обеспечены и указанием на Диминича желали вызвать нас на выдачу итальянцев, продававших итальянские секреты.
Диминич был арестован и признался, что он сбыл эти чертежи русскому военному атташе в Вене, полковнику Владимиру Роопу. При судебном разбирательстве была соблюдена такая деликатность, что покупщик чертежей даже не был назван»[eeeeeeeeeeeeeeeeeeee].
Последняя деликатность и позволила Роопу благополучно вернуться в Вену в 1903 году. Странная, заметим, деликатность. Не объяснялась ли она тем, что австрийцы решили не вспугнуть Роопа, только что заглотившего ценнейшую наживку?
Самойло, во всяком случае, проявил здоровое любопытство и бодрую инициативу – и попытался немедленно познакомиться с таинственным агентом, но из этого ничего не получилось:
«„Рооп сомневался, что основной его знакомый (некто «Р»), – вспоминает Самойло, – ...согласится повидаться со мной лично, но был уверен, что он поручит это дело надежному лицу“[ffffffffffffffffffff]. 23 октября (5 ноября) 1903 г. /.../ Самойло А.А. /.../ выехал в секретную командировку в Австро-Венгрию, где пробыл до 11 (24) ноября этого же года. Все произошло так, как и предсказал Рооп – офицер австро-венгерского Генерального штаба от личного контакта отказался, все условия его сотрудничества с разведкой были оговорены при встрече с посредником»[gggggggggggggggggggg].
Очевидно, однако, что и Рооп не отказался в последующие два года от контактов с этим таинственным источником: чем, как не этим, объясняются упоминавшиеся ценнейшие сведения Роопа, вывезенные им в Петербург в июне 1905 года при окончательном покидании Вены?
Рооп весьма дорожил этим своим достижением, а потому и после 1905 года на связи с агентом оставался все тот же Самойло, лично которому и осторожности которого безоговорочно доверял Рооп.
Александр Александрович Самойло (1869-1963), дослужившийся позднее до званий царского генерал-майора и советского генерал-лейтенанта, вполне, во всяком случае, оправдал ожидания Роопа: его сдержанность и осторожность оказались в итоге фантастическими и позволили ему избежать и эмиграции из России, и расправ над российскими профессиональными военными и разведчиками, не утихавших с 1917 года и резко обострившихся в 1937-1938 годах.
В декабре 1917 – феврале 1918 генерал-майор Самойло состоял военным экспертом в российской делегации на Брестских мирных переговорах. Непосредственное знакомство с тогдашними большевистскими шишками – Л.Д. Троцким, Л.Б. Каменевым, Г.Я. Сокольниковым – позволило тогда ему взлететь на заоблачные высоты: в Гражданскую войну Самойло командовал в Красной Армии фронтами, но не вышел в патентованные «герои гражданской войны».
Позднее он и вовсе предпочел уйти в тень, обратившись в средне-крупного военного чиновника-бюрократа, в эдакого мудрого птицу-филина, никому особенно не мешавшего и никого не раздражавшего. Попадало от него лишь мелким пташкам.
В тот день, когда писались эти строки, автор получил свежий номер газеты, в которой рассказывалось, как трижды Герой Советского Союза, самый результативный советский летчик-истребитель, майор И.Н. Кожедуб едва не вылетел в 1948 году с третьего курса Военно-воздушной академии, сдавая экзамен по «военной администрации» неистребимому генерал-лейтенанту А.А. Самойло[hhhhhhhhhhhhhhhhhhhh].
И что бы мы с вами делали без мемуаров этого генерала?..
К странностям же поведения Роопа мы еще вернемся.
Марченко, во всяком случае, сменивший, напоминаем, Роопа в Вене, никаких контактов с «венским» агентом последнего так и не получил.
«Только в течение 1908 г. штабом Киевского военного округа от „венского агента“, который в последующем проходил под номером 25, были приобретены следующие документы и сведения: новые данные о мобилизации австрийских укрепленных пунктов; некоторые подробные сведения об устройстве вооруженных сил Австро-Венгрии; сведения о прикомандированном к штабу Варшавского военного округа П. Григорьеве, предложившим в Вену и Берлин свои услуги в качестве шпиона; полное боевое расписание австрийской армии на случай войны с Россией, издания 1907 г., ряд сведений о современных политических событиях на Балканском полуострове и мобилизации по этому случаю австрийских корпусов»[iiiiiiiiiiiiiiiiiiii] – последнее происходило, напоминаем, зимой-весной 1908 года – в самый разгар упоминавшегося Боснийского кризиса.
Штаб округа жаловался тогда в Генеральный штаб на недостачу денег: «Кроме того, тем же венским агентом предлагались, но за недостатком средств были отклонены: сведения о контингенте, который обязана выставить Италия в случае войны Тройственного союза; о почтовых, телеграфных и телефонных сообщениях в военное время; секретный шифр Австро-Венгрии, принятый в ее дипломатических сношениях»[jjjjjjjjjjjjjjjjjjjj].
Ко всем этим подробностям нам еще предстоит возвращаться.
В дальнейшем сотрудничество не ослабевало: «Содержание этого ценнейшего агента-источника состояло в выплате ему, разумеется через посредника, „солидных разовых вознаграждений (до 10 тясяч рублей)[kkkkkkkkkkkkkkkkkkkk]“. Инициатива в добывании документов, содержащих разведывательную информацию, практически была в руках у этого агента. Будучи офицером Генерального штаба, он прекрасно представлял [себе] круг интересов военной разведки России, хотя до его сведения доводилось, что в первую очередь желала бы приобрести последняя. Исходя из высказанных пожеланий, своих возможностей и складывающейся вокруг него обстановки, негласный агент сам определял, что и когда – „от времени до времени“ – он предложит русской разведке.
В 1910-1911 годах этот агент передается на руководство ГУГШ»[llllllllllllllllllll] – последнее было связано с тем, что из Киевского военного округа в ГУГШ был переведен и Самойло, который «с 1910 г. являлся делопроизводителем австро-венгерского делопроизводства Отдела генерал-квартирмейстера ГУГШ»[mmmmmmmmmmmmmmmmmmmm].
В Киеве пост Самойло унаследовал упоминавшийся выше Галкин.
«В 1911 году от негласного агента, которому был присвоен порядковый номер 25, каких-либо разведывательных материалов не поступало. В 1912 г. № 25 вновь напомнил о себе. В течение этого года и первых четырех месяцев следующего от него было получено 23 секретных документа»[nnnnnnnnnnnnnnnnnnnn] – и притом каких!
Алексеев излагает информацию об этих поступлениях, цитируя притом подлинную документацию российской военной разведки того времени: «„Справочная книжка с полным составом по военному времени вооруженных сил [Австро-Венгерской] монархии“ объемом в 150 страниц была получена в январе 1913 г. от негласного агента № 25 „в виде 75 фотографий, размером 9х12 см., причем на каждой из них снято на[oooooooooooooooooooo] две страницы подлинника“.»[pppppppppppppppppppp]
Кроме этого, от Агента № 25 «в течение 1912 и первой половины 1913 г.[qqqqqqqqqqqqqqqqqqqq] был добыт целый ряд секретных документов [,] в том числе [:] боевое расписание австро-венгерской армии „для войны с Балканами, мобилизация укрепленных пунктов; инструкция об этапной службе[rrrrrrrrrrrrrrrrrrrr]; положение об охране железных дорог при мобилизации; новые штаты военного времени; некоторые исключительные мероприятия на случай войны; сведения о минировании важнейших технических сооружений в Галиции“.
Трудно переоценить важность поступивших документальных материалов. Кроме того, от № 25 были получены „общие сведения военно-политического характера“, которые „вообще, являлись несколько запоздавшими, но важными в том отношении, что своей компетентностью подтверждали уже имевшиеся данные“.»[ssssssssssssssssssss]
А вот, наконец, и главный шедевр, подлинный венец всей деятельности Агента № 25: «В 1913 г. от агента номер 25 были получено[tttttttttttttttttttt] „Боевое расписание Австро-Венгерской армии“ на случай войны с Россией, вошедшее в силу с 1 марта с.г.»[uuuuuuuuuuuuuuuuuuuu] – это и есть тот самый план развертывания, причем совсем не в том виде, в каком он существовал в упомянутые годы и какой в общих чертах оставался еще в силе, как это сформулировал Ронге, а в самом наипоследнем варианте!