Это крайне многозначительный факт, указывающий на отсутствие или, хотя бы, ограниченность позитивной эмоциональной основы деятельности триумвирата, орудовавшего под видом Агента № 25: все или почти все строилось между ними на жестких принципах целесообразности и необходимости. Калькуляция и расчет лежали в основе их содружества, а не чувства и идеи, хотя и эрцгерцог, и Редль были людьми кипящих страстей, скрываемых под маской внешней невозмутимости, – о Гизле мы ничего не знаем в этом отношении.
Поскольку нет точной даты последней встречи Самойло с представителем Агента № 25 в Берне в 1914 году, то нам и не известно, представлял ли в тот момент этот посредник еще живого эрцгерцога или лишь одного Гизля, поскольку Франц-Фердинанд уже тоже оказался убит. Последнее предположение вероятнее всего: эрцгерцог и был самым важным звеном деятельности Агента № 25, без которого она утратила всякий смысл, хотя Редля и оказалось возможным в принципе заменить.
Гизль, взявший на себя закрытие фирмы, сопроводил это и какой-то свежей полезной информацией, подтвердив тем самым и то, что разведданные, проходившие прежде по этому каналу, также были достоверными.
В этом практически и не приходится сомневаться!
Возвращаясь же к деньгам, поступавшим из заграницы, можно не сомневаться, что Редль не обижал ни себя, ни собственных начальников!
Деньги же никому лишними не бывают! Тем более не могли они быть лишними эрцгерцогу, боровшемуся за расширение собственного влияния и бьющемуся за права своей семьи – вопреки проискам императорского двора и недоступности для эрцгерцога беспрепятственной возможности пользоваться государственной казной.
Император и его челядь, загнавшие наследника престола в совершенно немыслимое положение, и добились того, что эрцгерцог решился исправлять такое положение тоже совершенно немыслимым способом!
Вот австрийская государственная казна почти наверняка ничего не приобрела от торговли секретами, ведущейся через мифического номера двадцать пятого! Этот фактор, отметим на будущее, достаточно зримо проявился после смерти Редля!
Зачем изначально налаживался канал закачивания русским инспирированной информации – это, возможно, не полностью сознавалось самими его создатели: просто так, на всякий случай. Но попробовали – и получилось!
Вот дальше они озаботились тем, чтобы продолжить прикармливать рыбку в ожидании будущей ловли, подбрасывая через Агента № 25 все новые и новые разведданные – все или почти все достоверные и самого высшего качества: снова читайте написанное на эту тему Леопольдом Треппером.
Заметим, кстати, что никто и никак конкретно не установил, возник ли хоть какой-нибудь вред для Австро-Венгрии от утечки данных, поступивших по этому каналу к русским.
Заявления типа: «Ценность Редля для русской разведки очевидна»[wwwwwwwwwwwwwwwwwwwwww] – чистейшее сотрясение воздуха!
Зато в ином ракурсе эта ценность оказалась весьма весомой – в самом прямом смысле!
Деятельность Агента № 25 весьма позитивно отразилась на его изобретателях.
Редль, долгие годы до того тянувший нелегкую лямку заурядной офицерской службы, зашагал стремительным шагом: в 1905 году – майор, в 1907 – подполковник, в 1912 – полковник с непосредственной перспективой выхода в генералы.
Неуклонно поднимался и Гизль: в 1903 году – командир бригады, с января 1904 по апрель 1910 – начальник Терезианской военной академии в Винер-Нойштадте, затем два с половиной года – командир дивизии в Терезиенштадте, и, наконец, с 1 октября 1912 года – командир 8-го армейского корпуса в Праге, где он и воссоединился через пару недель с Редлем как начальником своего штаба[xxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxx].
На эти же годы приходится и стремительное обогащение Редля. Причем заметим, что оно началось не сразу с 1903 или 1905 года, а с 1907 года, когда ситуация с Агентом № 25 вышла на стабильный уровень, а отношения внутри триумвирата его инициаторов и имитаторов, очевидно, также приобрели вполне четкую согласованность.
После смерти Редля выяснилось следующее: «Был проверен счет Редля в Новой Венской сберегательной кассе. „С начала 1907 года вклады Редля стали необычно быстро возрастать“ и достигли 17 400 крон. В ноябре 1908 года последовали еще 5 000 крон, в июле 1909 – 10 000, в октябре 1910 – 6 000, в апреле 1911 – 10 000, в мае 1911 – 37 000, в июне 1911 – 12 000 крон. Все вклады с 1905 года достигли общей суммы в 116 700 крон. Редль был зажиточным человеком»[yyyyyyyyyyyyyyyyyyyyyy].
Четкий пик оплат Редлю приходится на 1908-1909 годы – время Боснийского кризиса, когда русские были наиболее заинтересованы в получении оперативной информации.
Далее напомним, что, по сведениям Алексеева, в 1911 году информация от Агента № 25 не поступала. Выплаты же Редлю пришлись на апрель, май и июнь этого года. Вполне возможно, что русские запаздывали с обещанной оплатой. Возможно и то, что последующее молчание номера двадцать пятого было его ответом на такую задержку – и воспитательной мерой в отношении будущего. А возможно и то, что в этот год Агенту № 25 (уже, конечно, под другим наименованием) было выгоднее и полезнее сотрудничать с другими разведками (итальянской и турецкой, например, – вспомните о тогдашнем международном положении!) – и это тоже должно было сопровождаться ростом денежных накоплений Редля!
Самое же интересное состоит в том, что следующий период возрастания активности Агента № 25, по данным того же Алексеева, приходится на начало Балканской войны, совпавшее со служебным воссоединением Редля с Гизлем, причем, повторяем, никаких разведданных из их собственного 8-го корпуса к русским не поступало; не поступили и деньги на счет Редля в Новую Венскую сберегательную кассу. То ли русские не успели еще с ним расплатиться за новейшую информацию (а ведь за один план развертывания, напоминаем, была готовность отдать и 50 тысяч крон, и больше!), то ли эти деньги пришли на какой-то иной счет, возможно – за границей.
К этому нам, разумеется, предстоит возвращаться.
Вот счета Артура Гизля и, тем более, самого Франца-Фердинанда при этом, разумеется, не проверялись!
Заметим, что прочное прикрытие со стороны Франца-Фердинанда вполне оправдывало и достаточно неконспиративное обращение Редля с его собственными деньгами: лишь скандальное разоблачение позволило властям взглянуть на его счета. Но и это, заметим, забегая в будущее, не позволило государству наложить лапу на деньги покойного Редля!
Однако все приведенные факты тем более не проясняют того, почему же Редль был разоблачен и убит!
5. Большие игры Альфреда Редля.
5.1. Несчастные любови Альфреда Редля.
Пора теперь разобраться с тем, что же там имело место с гомосексуализмом Альфреда Редля.
В том, что Редль оказался гомосексуалистом, нет никаких сомнений: результаты обыска его квартиры в Праге, проходившего в присутствии генерала Гизля и нескольких свидетелей, оставивших об этом подробные описания, производят солидное объективное впечатление. О том же свидетельствовали и многочисленные фотоматериалы, за которые, напоминаем, и ухватился Урбанский в первую очередь. Наконец, и письма самого Редля, обнаруженные при том же обыске, свидетельствуют о том же.
Гомосексуализм, о котором до того времени никак не подозревали окружающие (кроме, разумеется, соучастников сексуальной жизни Редля), создавал дополнительный моральный груз, который приходилось тайно нести Редлю. Этот груз оказался ему вполне по силам – что, вне всяких сомнений, укрепляло и его скрытный и твердый характер, и духовную самостоятельность, совершенно необходимые такому авантюристу, каким Редль и был всю свою жизнь.
Существует еще один существеннейший аспект его жизни, имевший, на наш взгляд, даже большее значение, чем просто гомосексуализм: подозревается, что Альфред Редль с самого начала или почти с самого начала своей сексуальной жизни страдал сифилисом[zzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzz].
Как можно заполучить такие достоверные сведения – совершенно непонятно. Утверждают, однако, что даже результаты посмертного вскрытия, которому подвергли тело Редля, свидетельствовали о крайней ограниченности срока его дальнейшей возможной жизни[aaaaaaaaaaaaaaaaaaaaaaa].
Урбанский так описывает эту ситуацию со вскрытием. Поначалу вскрытие произвели небрежно и поверхностно – якобы во исполнение предсмертной просьбы Редля[bbbbbbbbbbbbbbbbbbbbbbb]. Но ведь предсмертная просьба была сформулирована совершенно четко: Редль просил не производить вскрытия вообще! Это заставляет нас подозревать и поддельность записки, и стремление убийц избежать экспертизы, способной установить наличие снотворного в теле погибшего, убитого во сне.
Однако скандал, развернувшийся вследствие усилий Киша, заставил вернуться к вопросу о вскрытии. На этот раз была составлена солидная медицинская комиссия с участием ведущих судебно-медицинских экспертов. Но и на результаты этого вскрытия невозможно положиться: эксперты были потрясены тем фактом, что Редль оказался тяжело болен сифилисом.
После этого их дотошность и внимательность должны были сильно притупиться. Естественно, что на фоне обнаруженного сифилиса и проявлений его развития, зашедшего достаточно далеко, эксперты могли снова оставить без внимания вопрос о наличии в теле снотворного – и окончательно тем самым похоронить выяснение истинного механизма смерти.
Усугубились тем самым и неясности в отношении предсмертной записки: самоубийца или лицо, которому угрожало неотразимое убийство, вполне мог озаботиться сокрытием факта наличия сифилиса, дабы по возможности умерить последствия посмертного позора. Для нас с вами этот логический ход выглядит достаточно реальным – поэтому мы окончательно лишены возможности установить, кто же писал эту предсмертную записку.