Вот Урбанского в свое время и позднее основательно порадовал обнаруженный сифилис: в теле Редля якобы не оказалось буквально ни одного здорового органа[ccccccccccccccccccccccc]!
Редль, согласно уверениям Урбанского, оказался полнейшим медицинским уникумом: его внешнее поведение отличалось неизменной выдержкой и умением держать себя в руках, в то время как состояние тела и нервной системы находилось на грани полной утраты жизнеспособности[ddddddddddddddddddddddd]!
Это, заметим, никак нельзя посчитать официальным медицинским заключением (которое так никогда и не было опубликовано), а заинтересованность Урбанского в данной трактовке вполне понятна: ему предпочтительнее было считать, что сам он имел прямое отношение к убийству полутрупа, а не полноценного дееспособного человека!
Так или иначе, но Редль действительно оказался сифилитиком!
Расследование, предпринятое по горячим следам, заставило привлечь к ответственности лейтенанта Штефана Хоринку – гомосексуального партнера Редля, искаженное имя которого ранее упоминалось в тексте Роуэна: квитанцию о переводе ему денежной суммы якобы разорвал Редль на венской улице вечером 24 мая 1913 года.
Хоринка дал целый ряд показаний, уточнявших подробности расточительного образа жизни Редля, и подтвердил характер своих сексуальных отношений с ним.
Георг Маркус, автор относительно современного исследования дела Редля, привел сведения, оглашенные на официальном военном суде над Хоринкой в Праге, основываясь на письменном отчете присутствовавшего там уже неоднократно упоминавшегося майора Ворличека. Суд состоялся через несколько месяцев после смерти Редля – опубликованной точной даты нам не удалось обнаружить; вероятно – в конце июля или в начале августа 1913 года.
Маркус использовал также сохранившуюся переписку между Редлем и Хоринкой, сомнений в подлинности которой не возникает.
Хоринка старался быть точным и подробным в своих показаниях, поскольку ему самому нешуточно угрожало обвинение в шпионаже и государственной измене.
При следствии и суде над Хоринкой последний утверждал, что заразился сифилисом именно от Редля: в 1908 году они познакомились, а в 1909 году Редль и Хоринка совершили командировку в Лондон и Париж по заданию Австро-Венгерского Генштаба, выделившего на это 1500 крон.
Уже с 1909 года между Редлем и Хоринкой стали возникать конфликты на личной почве, и в том же году у последнего обнаружился сифилис[eeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeee].
К моменту оглашения этих сведений Редль был уже мертв, а официальные сведения о состоянии его здоровья, повторяем, никогда не публиковались. Поэтому невозможно проверить, кто из них – Редль или Хоринка – и от кого именно заразился этой болезнью. Тем не менее, предположение, что Редль перед смертью как минимум несколько лет страдал сифилисом, выглядит в итоге всех этих сведений вполне убедительно.
Дальнейший характер отношений Редля с Хоринкой вполне стандартен: как у пожилого, нелюбимого, но богатого любовника с молодой, нелюбящей, но корыстолюбивой любовницей.
Вся разница в том, что тут вместо любовницы выступал молодой человек, желающий отказаться от тяготящей его связи с нелюбимым старшим партнером, но не находящий в себе сил отказаться от тех благ, которыми этот партнер продолжал его осыпать.
Хоринка показал на суде, что в начале 1911 года отказался принять от Редля сбергкнижку на имя последнего – со ста тысячами крон на счету. Тем не менее, Хоринка не отказывался от регулярного пособия, выделяемого Редлем, исчислявшегося поначалу в 50 крон, затем – в 100 крон, и, наконец, поднятого до 600 крон в месяц. Последняя сумма, напоминаем, приближалась уже к служебному окладу самого Редля.
Редль, вроде бы, оплачивал и квартиру Хоринки – по 238 крон за три месяца.
Кроме того, Хоринка периодически получал от Редля крупные подарки: автомобиль стоимостью в двенадцать с половиной тысяч крон, две скаковые лошади – каждая стоимостью по 2 000 крон[fffffffffffffffffffffff].
Несколько по-разному все эти сведения преподносятся в различных публикациях, но в данном случае нужно считать, что расхождения несущественны: никакого значения не имеет для нас то, оказалось ли у Хоринки одной лошадью или одним автомобилем больше или меньше!
12 тысяч крон Редль выделил на мебель в квартире Хоринки; письменным договором было оговорено, что мебель подлежит возврату, если в квартире будет происходить непотребное поведение[ggggggggggggggggggggggg].
Отношения Редля с Хоринкой развивались далее следующим образом: последний обязал Редля оплачивать его связи с девушками. Притом также было письменно оговорено, что девицы будут ночевать в квартире Хоринки не более двух раз в неделю.
Вопреки договоренностям, Хоринка обзавелся постоянной подружкой, Марией Добиас, вместе с которой вознамерился основательно растрясти финансы Редля.
Так, например, Редлю был выставлен счет за ее пребывание в санатории и сделанный при этом аборт.
Каким образом в эти сюжеты вписывается сифилис – совершенно непонятно!
С отбытием Редля в Прагу в октябре 1912 его отношения с Хоринкой перешли преимущественно в эпистолярную форму общения.
Одно из писем Редля к Хоринке (без даты) из «Дела Редля» приводится Маркусом[hhhhhhhhhhhhhhhhhhhhhhh]:
«Дабы доказать тебе, что я – вопреки твоему воображению – по-прежнему по-отечески к тебе привязан и, вопреки твоим дерзостям, всегда имею и имел перед моим внутренним взором только твоё благополучие и, стало быть, являюсь твоим другом в подлинном и самом благородном смысле этого слова – и всегда хочу быть таковым – я протягиваю тебе руку примирения и предлагаю – как я это только что сделал в телеграмме – встретиться для разговора с целью выяснения наших разногласий и недоразумений.
Я надеюсь, что ты будешь разумным и сохранишь своё спокойное состояние духа и тем самым сделаешь возможным наш общий возврат на ту основу, каковая помогала нам на протяжении столь многих лет оставаться близкими друг другу»[iiiiiiiiiiiiiiiiiiiiiii].
При обыске в квартире Редля в Праге нашлось также недавнее письмо к нему Хоринки, где тот предупреждал, что Мария выпрашивает деньги на белье, но он, Хоринка, рекомендовал ей для этого самой обратиться непосредственно к Редлю[jjjjjjjjjjjjjjjjjjjjjjj].
Переписка завершалась письмом от Хоринки, полученным Редлем 22 мая 1913 года: Хоринка сообщал о принятом решении жениться на Марии Добиас.
В черновике ответа, так и не отосланного Редлем и найденного в корзине для выброшенных бумаг в его квартире в Праге, Редль упрекал Хоринку, предостерегал его от женитьбы, предупреждал о продажности женщин и пытался напомнить о тех благословенных временах, которые они проводили вместе[kkkkkkkkkkkkkkkkkkkkkkk].
Вот с такими-то мыслями и настроениями Редль и отбыл вечером 23 мая 1913 года в Вену, где и завершилась его жизнь.
Вся квартира Хоринки в Вене[lllllllllllllllllllllll] и оказалась заполнена тем невероятным ворохом различных вещей, которым пестрят многочисленные описания имущества, якобы оставшегося после смерти Редля. Еще Киш приводил этот список, начиная с упомянутых ящиков шампанского и включая 195 верхних рубашек и 400 пар лайковых перчаток; там же было обнаружено 15 184 кроны и 100 геллеров наличными[mmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmm].
Причем Киш не утверждал, в отличие от последующих эпигонов, что все это было найдено при обыске в квартире Редля, о котором сам он был подробно наслышан от своего футбольного коллеги слесаря Вагнера.
Весь этот список, лишь незначительную часть которого мы воспроизвели, включал итоговое имущество Редля, которое суд постановил распродать. Оценочная стоимость домашнего барахла, находившегося главным образом в квартире у Хоринки, составила 5 966 крон 38 геллеров[nnnnnnnnnnnnnnnnnnnnnnn]. Сюда, возможно, вошла и стоимость фотооборудования, размещавшегося на квартире у Редля. Но автомобиль (принадлежавший Хоринке; машина Редля, напоминаем, так и не была выкуплена Редлем у фирмы-продавца), лошади и мебель, очевидно, оценивались отдельно.
Это судебное решение фактически означало конфискацию имущества, полученного Хоринкой от Редля, и обращение его в деньги, судьба которых оказалась затем крайне удивительной; но об этом – позднее.
Хоринка создал всем своим обликом и своими показаниями вполне четкие впечатления у суда, в результате постаравшегося раздеть лейтенанта до нитки.
Вслед за тем офицерский суд чести разжаловал Хоринку в рядовые.
Однако, что существенно, при всем при том не было установлено никакого отношения Хоринки к предательству и к шпионской деятельности Редля[ooooooooooooooooooooooo] – вопреки инсинуациям на эту тему в целом ряде несолидных источников.
Единственной уликой, вызвавшей у суда подозрения в данном отношении, оказалось большое количество ключей от замков, обнаруженное при обыске у Хоринки. Последний заявил, что ключи случайным образом скопились в течение всей его жизни – и это никак не было опровергнуто[ppppppppppppppppppppppp].
О том, кто и что предшествовало Хоринке в жизни Редля, не известно почти что ничего.
Единственным исключением выглядит статья в «Новом венском журнале» („Das Neue Wiener Journal“) от 20 апреля 1929 года, в которой рассказывалось, что некоторое время назад (неясно – несколько ли лет, месяцев или недель) польская полиция провела налет на «Клуб гомосексуалистов», обнаруженный в районе Центрального вокзала Варшавы[qqqqqqqqqqqqqqqqqqqqqqq] – теперь уже столицы независимой Польши.