Смекни!
smekni.com

по истории на тему: Александр (стр. 2 из 23)

Внимание к своему питомцу профессора-цивилиста про­стиралось далеко за пределы занятий правоведением. Кон­стантин Петрович стремился быть ему полезным во всем. Он по сути руководил выбором чтения наследника, до которого тот был небольшой охотник, ненавязчиво обращая его взгляд на некоторые новинки литературы. Присылал, сопровождая своей рекомендацией, произведения Лескова, Гончарова, Дос­тоевского. Привлекал внимание и к новым исследованиям в области русской истории, любителем которой считался Алек­сандр Александрович. Зная об особом интересе наследника к восточному вопросу, к балканским проблемам, оповещал о последних статьях на эту тему.

Победоносцев уже с середины 60-х гг. взял на себя обя­занности добровольного секретаря наследника, подготовляя для него некоторые официальные письма и заявления. В об­щем, Константин Петрович сделал все, чтобы, завершив пре­подавание наследнику, остаться для него нужным и сохра­нить с ним доверительные и дружеские отношения.

В отношениях этих особое место занимала память о цеса­ревиче Николае Александровиче. Зная о горячей привязан­ности Александра к старшему брату, Победоносцев делился с ним только светлыми воспоминаниями об ученических го­дах Николая Александровича, создавая и в воспитательных целях некий идеальный образ для подражания.

Общее горе сблизило Александра Александровича с не­вестой брата. Принцессе Дании Дагмаре было 18 лет, когда она потеряла жениха. Молодые люди искренне потянулись к друг другу и, подталкиваемые родителями обручились уже в год смерти Николая Александровича. В октябре 1866 г. Дагмара стала женой великого князя Александра Александрови­ча, приняв имя Марии Федоровны.

В обществе поговаривали, что, потеряв столь блестящего жениха, датская принцесса стала тут же «ловить в свои сети» нового наследника российского престола, не желая расстаться с мечтой о царской короне. Однако, как и все династические браки, этот брак был заблаговременно продуман и тщательно подготовлен. Своеобразным свидетель4ством ориентации Алек­сандра II именно на этот брак наследника трона является при­глашение к братьям в 1853 г. преподавателем русского языка и словесности, а также немецкого языка Я. К. Грота. Историк литературы, переводчик и языковед, Я. К. Грот среди плеяды российских словесников способностями не выделялся, но про­фессор Гельсингфорского университета был едва ли не единст­венным в ту пору специалистом по скандинавской литературе.

Заинтересованность правящих династий России и Дании в браке наследника трона с датской принцессой была обоюд­ной. Датский королевский дом имел родственные связи со многими крупными европейскими дворами и династиями, в том числе Англии, Германии, Греции, Норвегии. Союз Алек­сандра Александровича с принцессой Дагмарой укреплял и расширял династические связи Романовых в Европе, усили­вая тем самым и их влияние. Но в данном случае имперские интересы не противоречили чувствам молодых.

Влюбленность Дагмары в первого жениха, почти детская, оказалась довольно хрупкой. Ее влечение к Александру Алек­сандровичу, явно уступавшему брату и в красоте, и в живо­сти характера, было менее романтичным. Но цесаревич с таким обожанием относился к «красавице Минни», что она ответила ему прочной привязанностью. Мария Федоровна была не только хороша собой, но еще умна и образованна. В своем новом статусе она, однако, не удовлетворилась полу­ченным европейским образованием. Быстро овладела рус­ским языком, стала знакомиться с русской литературой и историей, стремясь приобщиться к культуре, обычаям и тра­дициям страны, ставшей ей отныне родиной. Любознатель­ная и трудолюбивая, она выразила желание прослушать лекции С. М. Соловьева и заниматься с Победоносцевым — параллельно с Александром Александровичем. Ее усердие оказало благотворное влияние на нерадивого к наукам супруга. Думается, Мария Федоровна немало способствовала его интеллектуальному и эмоциональному развитию в целом.

Один за другим в семье наследника появляются дети:

Николай (1868 г.), Александр (1869 г.), Георгий (1871 г.), Ксения (1875 г.), Михаил (1878 г.), Ольга (1882г.). Их дет­ство и юность, проходившие в дворцах Петербурга, Гатчины, Царского Села и Ливадии, были безоблачными и праздничными: дорогие игрушки, преданные слуги, выпи­санные из Европы бонны и гувернеры и тепло родительской любви. Никто и предвидеть не мог, как драматично сложатся судьбы тех из них, кому суждено было дожить до революции (Александр умер в младенчестве, Георгий — в 1902 г.).

Семейные заботы, общие радости и потери все больше скрепляли союз Александра Александровича и Марии Федо­ровны. Жизнь их протекала налаженно и по-своему гармо­нично, являя собой контраст частной жизни Александра II. Его открытая связь с Екатериной Михайловной Долгорукой порицалась даже близкими царю людьми. Российский импе­ратор мог иметь увлечения, мимолетные связи, но не две семьи: это создавало угрозу для правящей династии. Личная жизнь царя слишком тесно переплеталась с политикой, чтобы быть только его достоянием. Роман отца с Е. М. Долгору­кой (ставшей по его велению в 1880 г. светлейшей княгиней Юрьевской) доставил наследнику немало горьких пережива­ний, уязвляя его в самое сердце. Не перестававший любить отца, он был оскорблен за мать, покинутую, по сути предан­ную в тяжелый для нее период жизни — в старости и болезни. Он имел все основания считать, что многолетняя связь Александра II с Долгорукой способствовала болезни императ­рицы и ее смертельному исходу. Он никогда не мог забыть, что в минуту кончины Марии Александровны (в мае 1880 г.) отец был не с ней — его пришлось вызывать от Долгорукой.

Воспитанный в патриархальном духе, Александр Алек­сандрович привык почитать отца, не смея открыто порицать его. К тому же он понимал, что семейная распря могла бы привести к непредсказуемым последствиям. Сложные отно­шения с отцом-царем, где горячая сыновья привязанность соседствовала с осуждением, раздражением, негодованием, где любовь готова была перейти в ненависть, внешне остава­лись ровными и спокойными. Пересиливая внутреннюю не­приязнь, наследник стремился лояльно отнестись к Долгору­кой, и отец ценил это. Если верить княгине Юрьевской, то именно наследнику поручил Александр II заботу о ней после своей кончины. Несколько опережая события, скажем, что эта отцовская воля не была исполнена Александром Алек­сандровичем, как и некоторые другие его заветы.

Согласно статусу наследника, великий князь Александр Александрович приобщается к государственной деятельно­сти — участвует в заседаниях Государственного совета и Комитета министров. Его первая должность — председатель Особого комитета по сбору и распределению пособий голо­дающим — связана с голодом, постигшим в 1868 г. ряд гу­берний (особенно Смоленскую) вследствие неурожая. На­значение это сразу же обеспечило наследнику обществен­ные симпатии. Поэт А. Н. Майков сообщал Ф. М. Достоев­скому, находившемуся за границей, что наследник «входит в большую популярность». У Аничкова дворца—его резиден­ции — ежедневно вынимали из кружки для пожертвований по 3—4 тысячи рублей, а в день рождения Александра Алек­сандровича извлекли около 6 тысяч.

«Как я рад, что наследник в таком добром и величавом виде появился перед Россией,— откликнулся на эти сообще­ния Достоевский,— и что Россия так свидетельствует о сво­их надеждах на него и своей любви к нему. Да хоть бы поло­вина той любви, как к отцу, и того было бы довольно».

С охотой занимаясь благотворительностью и в более позд­ние годы, что поощряла и Мария Федоровна, цесаревич сре­ди других своих занятий особую склонность питал к военно­му делу. С пристрастием следил за преобразованиями в ар­мии, предпринятыми способным и знающим военным минист­ром Д. А. Милютиным, постоянно вмешивался в его распоря­жения, не всегда будучи для этого достаточно компетентным.

В январе 1869 г. Александр Александрович записывает о своем присутствии на докладе военного министра. Резко выступив против Милютина, цесаревич упрекал министра и его соратников, что они не прислушива­ются к его рекомендациям, «мешают, вместо того чтобы по­могать». «Я решился идти теперь напролом и не останавли­ваться ни перед кем»,— заключает будущий самодержец.

Несколько ранее уже произошло событие, подтверждаю­щее способность Александра Александровича «идти напро­лом». П. А. Кропоткин рассказывает в своих воспоминаниях о столкновении наследника с офицером, командированным Милютиным в США, чтобы заказать ружья для русской ар­мии. Имени его мемуарист не называет, но, судя по всему, речь идет о К. И. Гуниусе. Это он, русский офицер, швед по происхождению, вместе с подполковником Горловым был отправлен в Америку с образцами стрелкового оружия для готовившегося перевооружения российских войск. Их вы­бор наследнику пришелся не по вкусу, он раскритиковал привезенные ружья. «Во время аудиенции,— рассказывает Кропоткин,— цесаревич дал полный простор своему харак­теру и стал грубо говорить с офицером. Тот, вероятно, отве­тил с достоинством. Тогда великий князь пришел в настоя­щее бешенство и обругал офицера скверными словами». Офицер немедленно ушел и прислал наследнику письмо, в котором требовал, чтобы тот извинился. Он прибавлял, что если через 24 часа не получит извинения, то застрелится. «Я видел его,— свидетельствует Кропоткин,— у моего близкого друга в тот день, когда он ежеминутно ждал, что прибудет извинение. На другой день его не было в живых».

Александр II, разгневавшись на сына, приказал ему идти за гробом до могилы. Но «даже этот страшный урок», по словам Кропоткина, «не излечил молодого человека от рома­новской надменности и запальчивости».

Думается, именно эти отмеченные мемуаристом черты, а не природная жестокость прежде всего сказывались в отно­шениях Александра Александровича с зависимыми от него людьми. Ту же нравственную глухоту проявлял он и став императором: чего стоили некоторые его пометки на полях официальных документов, унижающие и оскорбляющие их авторов. Но с отпором своей сиятельной вседозволенности он сталкивался очень редко. Потому-то он и не принял всерь­ез угрозу К. И. Гуниуса, что привык к иным понятиям о чести и достоинстве в своем окружении.