Могущество Победоносцева, основанное на его близости к императору, сделало его неким центром притяжения всех жаждущих устроить свои дела, и тех, кто стремился повлиять на «ход идеи и ход вещей» в империи. Через него пытались продвинуть тот или иной вопрос в Государственном совете или Комитете министров — голос Победоносцева значил много. С его помощью решались проблемы продвижения по службе, повышения в чинах, получения титулов, награждения и назначения окладов.
Константин Петрович брался решать подобные дела не только по свой отзывчивости и доброте. Он хотел и себе и другим подтвердить свою способность воздействовать на события, на сильных мира сего, от которых уже себя не отделял: Но обретенное в первые годы царствования влияние на Александра III он использовал нерационально. Он обращается к нему не только по важным государственным вопросам, но и по мелким, частным, решать которые было вовсе не царское дело. Вот, например, он пишет (нечто вроде доноса) о вредоносности журнала «Русская мысль», сообщает о беспорядках в Московском Кремле, негодует по поводу неправильного распределения помещений в здании морского министерства. Можно себе представить, как утомляли царя подобные письма, как досаждали ему. Все охватывавшая опека Победоносцева не просто тяготила — Александр III, не без помощи Марии Федоровны, все более понимал, что она вредит ему в глазах окружающих. К тому же рассуждения Константина Петровича о положении дел в империи все меньше нравились царю. Резко-критическое, постоянно мрачное их восприятие, относившееся уже не к прошлому царствованию, а к нынешнему, раздражало Александра III. Отношения его с Победоносцевым с середины 1880-х гг. становятся все холоднее, они редко общаются, переписка их явно оскудевает.
Но, отдалив от себя обер-прокурора Синода, царь не прервал сотрудничества с ним, которое просто стало не столь интенсивным, как в первые годы царствования. Победоносцеву доверил он преподавание наследнику. Утратив всемогущество, Константин Петрович не потерял своего влияния при дворе. Огромные его связи в высших сферах, колоссальная осведомленность о том, что там происходит, делали его фигуру весьма значительной. И сам император, укротив энергию своего советника, продолжал с ним считаться.
Победоносцев оставался одним из главных и надежных единомышленников Александра III, но настоящей близости между ними не было и в ту пору, когда царь шага не мог ступить без своего «тайного советника». Слишком разными людьми они были по мироощущению. Для главы Церкви земная жизнь не представляла само ценности, являясь некоей ступенью к переходу в иной мир. Кроме горя и печали, в ней не могло быть ничего постоянного. И только как воздаяние за земные страдания в царстве Божьем могли явиться и радость и утешение,
Александр III любил и ценил радости земные и знал в них толк. Он получал их и от удачного решения государственных задач, и от своей семейной жизни, в которой был счастлив Семейная жизнь Александра Александровича, исполненная мира, любви и согласия, выгодно выделяла его среди монархов, давая современникам надежду на то, что в царе будут проявляться «человеческие» чувства. Его державные родители жили каждый своей отдельной жизнью, у них же с Марией Федоровной она была в основном единой и общей Мария Федоровна сопровождала супруга не только на балах и раутах, празднествах и парадах. Она была его спутницей в далеких и утомительных поездках по святым местам, участницей охоты — в том числе и медвежьей. Вместе с ним посещала солдатские казармы и богадельни. Судя по дневнику Александра III, только в январе 1891 г., к примеру, они вместе посетили Пажеский корпус. Смольный институт. Николаевский институт. Александровские училище. Педагогические курсы. Конногвардейский корпус. Александровскую барачную больницу. Дом для престарелых. Вдовий дом. В том же 1891 г. в разгар холерной эпидемии Мария Федоров на вместе с мужем входила в холерный барак — утешить, ободрить безнадежных больных.
По просьбе императрицы А. А. Половцев составлял для нее специальные «мемории» об очередных заседаниях Государственного совета. Она интересовалась прохождением здесь тех или иных вопросов, ходом дискуссии, голосованием. Мария Федоровна вовсе не пыталась играть роль Эгерии при державном супруге, да Александр III с его патриархальными понятиями о семье вряд ли бы это и потерпел. Она хотела жить с мужем одними заботами и тревогами.
Эти заботы и тревоги составляли часть ее мира, заполненного любовью к семье, к детям, к радостям жизни. К последним Минни (так звал ее Александр Александрович) относила танцы, наряды, легкий флирт, наслаждение музыкой и живописью и многое другое. Обожала балы, особенно костюмированные, где появлялась обычно в русском костюме XVI — XVIII вв. Неутомимая в танцах, она, по свидетельству А. А. Половцева, бывало, по 4—5 часов «не сходила с паркета».
Доброжелательная, снисходительная к слабостям окружающих, Мария Федоровна любила посплетничать, но никогда не злословила. Вступив в ранней молодости в брак с российским самодержцем, она быстро освоилась со своим положением. Государственный порядок, при котором она являлась царицей всея Руси, воспринимала как единственно возможный. Она не разделяла ненависти к российской интеллигенции, которую питал Александр III, но и не понимала и не принимала демократических и либеральных идей в приложении к России. Нельзя не признать, что Мария Федоровна была хорошей женой и вполне соответствовала статусу императрицы.
Любящий муж, Александр III был и чадолюбив. С какой отцовской гордостью писал он о своих детях, как радовался их успехам в верховой езде, купанью в прохладных балтийских водах (сам принимал только теплые ванны с целебными грязями). Обычное косноязычие, свойственное его официальным письмам, здесь оставляет его — речь становится выразительной, передавая искренность и полноту чувства отцовства, осознававшегося им как совершенно особое, не похожее ни на какое другое.
Стремясь воспитывать детей по-современному — приобщая к спорту, закаляя,— образованию их император уделял явно недостаточное внимание. Сам, не страдавший избытком знаний, он не считал их столь важными и для своего наследника. Близко наблюдавший уклад царской семьи, художник И. А. Бенуа считал воспитание цесаревича не соответствующим его будущей «сверхчеловеческой» роли самодержца. Это было не более чем обычное воспитание детей в состоятельных семьях. Столь же критически оценивал подготовку Александром III сына к государственной деятельности и
С.Ю. Витте.
Александр III был не только отцом большого семейства, но и главой могущественнейшего и разросшегося клана Романовых, который составляли великие князья, отпрыски боковых ветвей династии и их семьи. Родственные чувства у императора также были весьма развиты: дядья пользовались его уважением, а братьев он любил и опекал. Всем им были уготованы высшие должности в государстве, однако далеко не все по своим способностям оказались к ним пригодны. И если затруднительно определить вклад в культуру и науку великого князя Владимира Александровича — президента Российской академии наук, то относительно деятельности великого князя Алексея Александровича у современников мнение сложилось однозначное. Поставленный во главе военно-морского ведомства, он привел Российский флот в упадок, что сказалось в русско-японской войне. Сергей Александрович, ставший в 1891 г. губернатором Москвы, вызвал неприязнь москвичей мелочной регламентацией городской жизни и жестокостью карательных мер. Даже его страшная кончина от эсеровской бомбы не смягчила это неприязненное к нему отношение.
В громадном клане Романовых были свои противоречия, соперничество, интриги, распри. Но всех его представителей объединяла преданность власти, вне которой они теряли свои посты, привилегии, богатую ренту. И, несмотря, на внутрисемейные раздоры, они дружно поддерживали и режим, и лично самого императора.
В октябре 1894 г. вся большая царская семья и основные представители клана Романовых собрались в Ливадии, где умирал царь. Не дожив до 50-летия, Александр III погибал от нефрита — болезни почек, осложнившейся после перенесенной им инфлюэнцы.
Александр III уходил из жизни умиротворенным, с чувством исполненного долга, не сомневаясь, что служил благу страны и народа.
Похороны были пышными и многолюдными. Гроб с телом Александра III был перевезен из Крыма в столицу через Севастополь, Спасов Скит (место крушения царского поезда в 1888 г.), Харьков, Орел и Москву. Столь долгого и торжественного прощания с царем Россия не помнила: как будто предчувствовали, что хоронить Романовых больше не придется. И могила Александра III в царской усыпальнице — это последняя могила российских самодержцев. У Николая Александровича уже не будет ни похорон, ни могилы. Царствование Александра III как будто было призвано убедить подданных империи в том, что любые уступки, завоеванные при самодержавии, непрочны, поскольку зависят от воли очередного монарха. Деятельность предпоследнего самодержца Л. Н. Толстой определил как «разрушившую все то доброе, что стало входить в жизнь при Александре II, и пытавшуюся вернуть Россию к варварству времен начала нынешнего столетия».
Остановив Россию в ее движении к преобразованиям, Александр III разрушил надежды на мирное эволюционное ее развитие. Он оставил сыну тяжелое наследство: страну с нерешенными социальными и политическими проблемами, сословными и классовыми противоречиями, обострению которых способствовал. Для интеллигенции Александровская эпоха была «сумеречной» и душной, и по-своему тяжкой оказалась она для крестьянства. Нежелание царя решать земельный вопрос, его аграрная политика определили рост новых, отнюдь не «царистских» настроений в деревне. В крестьянской массе нарастала враждебность к самодержавию как власти чужеродной, действующей наперекор стремлениям народа к воле, земле, собственности. Это едва ли не главный итог царствования предпоследнего самодержца. Дворянский царь крестьянской страны приблизил Россию к революции.