Творцом западной христианской теологии Тиллих называет Бл. Августина, который заложил основы миросозерцания всего западного средневековья. Подлинный восторг у Тиллиха вызывает Иоанн Скот Эриугена, который был необычайно близок к Августину и прекрасно знаком с системой неоплатонизма. Он цитирует Эриугену: «Истинная философия есть истинная религия и наоборот, истинная религия есть истинная философия». Эриугену считают первым представителем схоластики, но Тиллих полагает, что по своим устремлениям Эриугена стоит вне схоластики: философия для него – отнюдь не служанка теологии! Впрочем, считает Тиллих, «схоластика», ставшая бранным словом, в действительности была школой, где европейское человечество в течение нескольких столетий приучалось думать. В глубине видимого порабощения было заложении освобождение: ученик Абеляра Пётр Ломбардский в «Четырёх книгах сентенций» склоняет к миру авторитет и разум, появляются видные системы, которые стремились привести в согласие перипатетическую философию и церковную догму: Александр из Гэльса, Бонавентура, Альберт Великий и, конечно же, Фома Аквинский. Метафизика, вопреки официально провозглашаемому «философия – служанка теологии» пытается избавиться от вассалитета. По Тиллиху, странную «медвежью услугу» оказали теологии номиналисты (Дунс Скот, Оккам и др.) Для номиналистов, помимо индивида, нет ничего реального; но раз реально существует только индивид, то невозможны такие науки, как антропология и теология. А если так, то церковь вообще должна отказаться от науки, проповедовать веру, вернуться к чистоте первых христианских общин. Номинализм, не отдавая себе в том отчёта, стремясь к глубокой преданности церкви, в сущности разрушал её догматику, систему доказательств и обоснований, порождал скептицизм и равнодушие.
Как уже говорилось, исследование истории западноевропейской теологии не входит в нашу задачу. Что касается Тиллиха, то протестантская теология вплоть до XIX века не вызывает у него симпатий. Часто и философия, «коррелируемая» с протестантской теологией, вызывает критику – даже Кант. Тиллих говорит о том, что философия Канта оказала облагораживающее влияние на рационалистическую теологию но она имела и другое значение: своим учением о познании Кант, в духе начального протестантизма, разорвал связь между философией и теологией. Оказалось, что все доказательства бытия Бога, кроме предлагаемого практическим разумом, - сплошное недоразумение! Но с этой стороны, считает Тиллих, Кант подготовил появление величайшего теолога Германии Ф.Шлейермахера. Истины, данные через чувство и интуицию (религиозные истины), и истины, данные через мышление, считал Шлейермахер, относятся к разным областям и не сталкиваются между собой. Поэтому философия и теология объединяются, не смешиваясь. Влияние Канта (точнее, неокантианства), прослеживается и у А.Ричля: Ричль даже резче, чем Шлейермахер, разделяет философию и теологию, говоря, что конфликт между ними в принципе невозможен. Но он, как считает Тиллих, не находит и подлинного синтеза.
Мы рассмотрим “философскую” часть онтологии Тиллиха — его анализ основополагающей структуры человеческого бытия. Этот анализ Тиллих дает в контексте своей общей онтологии, где он связывает (“коррелирует”) философские вопросы, заключенные в проблемах бытия особенно в проблеме конечности человека и всех других сущих, с теологическим ответом или ответом Откровения, где Бог понимается как Само-Бытие, предельное и бесконечное основание бытия или мощь бытия. Эту проблему Тиллих рассматривает во 2-ой части 1-го тома “Систематической теологии”, которая называется “Бытие и Бог”. Тиллих пишет: “Хотя целью данного раздела теологической системы является рассмотрение вопроса о Боге как того вопроса, который имплицитно присущ бытию, однако центром нижеследующего анализа все-таки станет понятие конечности, поскольку именно конечность бытия ведет нас к вопросу о Боге. Бог — это ответ на вопрос, имплицитно заключенный в бытии”.[67] Утверждая, что и философия и теология (а к этому вопросу он обращается в начале каждого из пяти разделов “Систематической теологии”) задают вопрос о бытии, Тиллих подчеркивает, как уже говорилось, что задают они его с разных позиций. Философия имеет дело со структурой бытия “в себе”, а теология имеет дело со смыслом бытия “для нас”. Философия ставит вопрос о бытии как о бытии. Она исследует характер всего, что есть, в той мере, в какой оно есть. Это ее фундаментальная задача, а тот ответ, который она дает, детерминирует анализ всех особых форм бытия. Это и есть “первая философия” или “метафизика”. В результате дискуссий с представителями аналитической философии (Г. Гудменом, У. Куайном и др.) Тиллих предпочел понятие “онтология” традиционно принятому как в протестантском, так и в католическом богословии понятию “метафизика”. С его точки зрения, и онтология и метафизика задают вопрос о бытии. То есть метафизика не включает в себя онтологию, как это считалось традиционно, — например, у немецких университетских философов XVII в. и у Х.Вольфа. “Но, — пишет Тиллих, — приставка “мета-” неизбежно имеет теперь коннотацию дублирования этого мира посредством трансцендентного царства сущих. Следовательно, стоит предпочесть слово “онтология””.[68] Онтологический вопрос (философский вопрос, требующий теологического ответа), полагает Тиллих, ставится так: “Что есть Само-Бытие? Что есть то, что не является ни особым сущим, ни совокупностью сущих, ни чем-то конкретным, ни чем-то абстрактным, но скорее чем-то таким, о чем мы всегда думаем эксплицитно (а иногда и эксплицитно), если говорим, что нечто есть?”[69] Категория Само-Бытие, т. е. “бытие само по себе”, “бытие как таковое” (tÕ Ön À Ön) восходит к Аристотелю (VI книга “Метафизики”). Затем в средневековой философии можно проследить движение этой категории (Ipsum Esse) от Прокла к Боэцию и далее к Фоме Аквинскому.
Итак, вопрос о бытии — главный для философии и теологии. Онтология Тиллиха антропологична в своей основе и в своей сути, поскольку он полагает, как и многие представители экзистенциальной философии, что бытие человека есть единственный ключ к бытию как таковому. “Человек вдруг обнаружил, — пишет Тиллих, — что ключ к постижению глубочайших уровней реальности — в нем самом и что только его собственное существование дает ему возможность постичь существование вообще.”[70] Здесь очевидно огромное и определяющее влияние Хайдеггера; оно было, несомненно, тем более определяющим, что Тиллих вовсе не считал себя последователем Хайдеггера в философии (как, например, Рудольф Бультман). Тиллих по сути принимает феноменологический метод Хайдеггера, а именно, что понятием “Dasein” Хайдеггер называет то, образно говоря, “место”, где обнаруживает себя бытие, где бытие “разомкнуто” для человека, — то есть это сам человек. “Быть человеком, — говорит Тиллих, — значит задавать вопрос о собственном бытии и жить под влиянием тех ответов, которые на этот вопрос даются”.[71] И далее: “Человек занимает в онтологии преимущественное положение не в качестве такого объекта, который чем-то выделяется среди других объектов, но в качестве такого сущего, которое задает онтологический вопрос, причем онтологический ответ может быть найден именно в его самосознании”.[72] Основой онтологии, согласно Тиллиху, должно быть исследование именно бытия человека, а не внечеловеческих сущих: всякое сущее причастно структуре бытия, но лишь у человека есть осознание этой структуры. Но это вовсе не означает, что человек — наиболее доступный объект научного познания. Совсем наоборот: из всех тех объектов, с которыми имеет дело познавательный процесс, человек является наиболее труднопостижимым. Тиллих настаивает, что его подход к проблеме бытия — это феноменологический анализ человеческого опыта, а вовсе не “объективистское” исследование этого опыта. Вопрошание человека о смысле бытия Тиллих определяет как “предельную заботу” или “абсолютную заботу”.[73] (Тиллих часто использовал кьеркегоровские (и хайдеггеровские) понятия-экзистенциалы “забота”, “тревога”, “страх”, “выбор”, “отчаяние” и другие). Он пишет: “Человек предельно озабочен своим бытием и его смыслом. “Быть или не быть” в этом отношении является выражением предельной, безусловной, всеобщей и бесконечной заботы”.[74] “Предельная забота” человека о смысле бытия — свидетельство того, что человек внутренне с бытием связан, но отчужден от него в своей реальной жизни. Именно разорванность сущности и существования в человеке и порождает трагическую напряженность. Тиллих создавал свой собственный язык (идиолект), внося новые коннотации в понятийные каркасы таких несхожих мыслителей, как Аристотель и Бёме, Фома Аквинский и Шеллинг, Кьеркегор и Гегель, но более всего – в категории фундаментальной онтологии Хайдеггера. Фигура Хайдеггера будет присутствовать на протяжении всей книги, но специально рецепции его идей посвящён параграф «Предельная забота. Рецепция идей Хайдеггера».