Смекни!
smekni.com

Лифинцева Т. П. Философия и теология Пауля Тиллиха (стр. 41 из 50)

Но давайте также посмотрим на тех, кто окружен друзьями и соседями, коллега­ми и соотечественниками, кто живет в семейном союзе и наслаждается сексом - т.е. имеет все, чего те, другие, не имеют. И давайте спросим, не бывает ли у них чувства боли от одиночества. Скрывает ли общество людей, в котором они пребывают, их одиночество? Если мы можем отнести себя к этой категории людей, то наш ответ будет таков: я никогда не чувствовал себя так одиноко, как в тот час, когда я, окру­женный людьми, переживал предельную изоляцию. Я замолчал и удалился от лю­дей, чтобы побыть одному со своим одиночеством. Я хотел, чтобы мое внешнее за­мешательство соответствовало внутреннему страданию. Давайте не будем пре­уменьшать эти переживания, говоря, что некоторые люди попросту недостаточно сильны, чтобы занять значимое место в группе, и их удаленность есть не что иное, как выражение слабости, и что помочь этому может дружеский совет или курс пси­хотерапии. Конечно, таких людей много, и они действительно нуждаются в помощи. Но сейчас я говорю о тех сильных людях, которые достигли определенной значимос­ти в социуме, и тем не менее переживают ужас предельного одиночества. Они видят, как бы через трещину в окружающем их мире, подлинную трагедию человека. Да­вайте не будем преуменьшать также и эти переживания, подчеркивая тот факт, что некоторые люди чувствуют себя непонятыми вопреки их горячему желанию быть понятыми, а потому и терзаются одиночеством посреди толпы. Никто не отрицает, что такие люди существуют, и что, следовательно, у них своя правда. А кто по-на­стоящему понят, даже самим собой? Тайна личности не может быть постигнута при помощи точного описания характера. И все же те, кто постоянно чувствуют себя не­понятыми, путают тайну личности с воображаемыми "сокровищами", которыми, как им кажется, они обладают, и которые требуют признания со стороны окружаю­щих. И когда такого признания не возникает, они чувствуют себя одинокими и от­вергнутыми. Эти люди тоже нуждаются в помощи. И все же есть люди, чьи реаль­ные душевные сокровища достаточно велики, чтобы найти свое выражение и быть воспринятыми и понятыми другими, но и эти люди переживают ужасное чувство аб­солютного одиночества. В такие мгновения они прорываются сквозь скорлупу обы­денной жизни к глубинам трагического существования человека.

Многие ощущают одиночество из-за того, что вопреки их стремлению любить и быть любимыми, их любовь отвергнута. Но их одиночество создано ими самими. Эти люди склонны считать своим правом то, что может быть отдано им лишь как дар. Они погружаются в это рукотворное одиночество, мстя отвергшим их горечью и враждой, а на самом деле наслаждаясь болью своего одиночества. Таких людей много, и они вносят огромную лепту в невротическое одиночество нашего времени. Они даже больше других нуждаются в помощи, поскольку легко становятся жертва­ми демонических сил, полностью замыкающих их в себе.

Но есть также и подлинный опыт отвергнутой любви. Человек ничего не требу­ет как такового, но надежда тоскует о другой надежде и терпит разочарование. Лю­бовный союз подходит к концу или вообще перестает существовать. Такое одино­чество обрывает наши связи с миром. Мы действительно абсолютно одиноки, и да­же чья-то любовь к нам или сила нашей прежней любви не могут снять с нас это бремя. Тот, кто способен выдержать одиночество любовного разочарования, пере­живает всю глубину трагизма человеческого существования, причем переживает творчески.

Но в конечном счете остаются две формы одиночества, которых нельзя ни избе­жать, ни закрыть чем-либо: это одиночество вины и одиночество смерти. Никто не может забрать и избавить нас от того, что мы приняли на себя вопреки нашему под­линному бытию. Мы чувствуем как скрытую, так и явную свою вину именно как свою и только свою. Мы не можем сделать никого ответственным за то, что совер­шили сами. Мы не можем убежать от своей вины и не можем скрыть ее, оставаясь честными. Мы остаемся с ней один на один. И это одиночество пронизывает все дру­гие формы одиночества, преобразовывая их в опыт самоосуждения.

И, наконец, существует предельное одиночество неизбежности смерти. В пред­чувствии собственной смерти мы остаемся совершенно одни. Общение с другими людьми не может устранить это одиночество, как не может и присутствие других в сам час моего умирания скрыть то, что это моя смерть, и только моя. В час смерти мы отрезаны от целого мира и каждого предмета в нем. Мы уже лишены всех этих вещей и живых существ, помогавших нам забыть собственное одиночество... Кто способен вынести такое одиночество?!

III

Победить одиночество может лишь тот, кто способен вынести уединение. Нам присуще естественное стремление к уединению, потому что мы люди. Мы хотим ощутить, кто мы есть - но не через боль и ужас, а через радость и мужество. Есть много путей, на которых мы можем найти и пережить это уединение. И каждый из этих путей может быть назван "религиозным", если верно, что, как сказал один фи­лософ, "религия есть то, что человек делает со своим уединением".

Один из этих путей - стремление к молчанию природы. Мы можем беззвучно разго­варивать с деревьями, облаками и морскими волнами. Природа способна отвечать без слов шелестом листьев, движением облаков или шепотом волн. Мы можем обрести уе­динение, но лишь на короткое время, поскольку понимаем, что голоса природы не могут быть подлинным ответом на вопросы нашего разума. Наше уединение в природе очень легко превращается в одиночество, и мы снова возвращаемся в человеческий мир.

Уединение также можно найти в чтении стихов, в слушании музыки, в созерца­нии полотен живописцев, в постоянной работе мысли. Возможно, мы одни среди множества других людей, но мы не одиноки. Уединение защищает нас, не изолируя. Но жизнь опять возвращает нас к своей пустой болтовне и неизбежным требовани­ям повседневной рутины. Она возвращает нас к нашему одиночеству и к тому покро­ву, который она, в свою очередь, на него набрасывает.

Несомненно, что одиночество повседневности обнаруживает не только трагизм человеческого существования вообще, но в особенности - нашего времени. Теперь го­раздо сильнее, чем в прежние времена, человек настолько одинок, что не может вынес­ти этого одиночества. Он страстно стремится стать частью толпы. И весь мир его под­держивает в этом стремлении. Это симптом нашей общей болезни - то, что учителя, родители, владельцы средств коммуникации делают все, для того чтобы лишить нас внешних условий уединения, простейшего стремления к отдельной жизни. Даже наши дома, вместо того чтобы защищать уединение каждого члена семьи или группы, уст­роены так, чтобы исключить уединение почти полностью. То же самое касается раз­личных форм общественной жизни, школ, колледжей, учреждений и предприятий. Давление, разрушающее само наше стремление к уединению, не прекращается.

Но иногда Господь выбрасывает нас из толпы и погружает в уединение, к кото­рому мы не стремимся, но оно захватывает нас. Как говорит пророк Иеремия: "Бла­го человеку, когда несет он иго в юности своей; сидит уединенно и молчит, ибо Гос­подь наложил свою длань на него"4. Господь иногда накладывает на нас свою длань.

4 Пл 3: 27, 28.

Он хочет, чтобы мы задались тем вопросом об истине, который может изолировать нас от других людей, и задан этот вопрос может быть только в уединении. Господь хочет, чтобы мы задавались вопросом о справедливости, который может заставить нас страдать и умереть и который может возникнуть лишь в уединении. Господь хо­чет, чтобы мы отошли от обычных человеческих путей, что может навлечь на нас проклятия и ненависть, и этот отход возможен только в уединении. Он хочет, чтобы мы сквозь границы собственного бытия проникли туда, где возникает тайна жизни, и это может происходить только в моменты уединения.

Среди нас есть люди, стремящиеся к творчеству в той или иной сфере жизни. Но невозможно стать творческим человеком и оставаться им вне уединения. Один час осознанного уединения в большей мере творчески обогащает человека, нежели многочасовые усилия осмыслить творческий процесс.

Что же происходит в нашем уединении? Прислушаемся к словам Евангелиста Марка об уединении Иисуса в пустыне: "И был Он там в пустыне сорок дней, иску­шаемый сатаною, и был со зверями; и ангелы служили ему . Он один, созерцающий всю землю и небо, вокруг Него - дикие звери, и сам Он - поле битвы божественных и демонических сил. Итак, это первое, что происходит в нашем уединении: мы встречаемся с собой, но не как с собой, а как с ареной битвы сил созидания и разру­шения, Бога и демонов. Уединение нелегко - кто может его вынести? Оно не было легким даже для Иисуса6. Мы читаем: "Он взошел на гору помолиться в уединении; и вечером оставался там один" (Мф 14 : 23). Когда приходит вечер, одиночество ста­новится более одиноким. Мы ощущаем это, когда день или какой-то период или все дни нашей жизни подходят к концу. Иисус ушел, чтобы молиться. Есть ли это воз­можность обратить одиночество в уединение и вынести уединение? На этот вопрос нет простого ответа. У многих верующих людей для этого не хватает сил. Большин­ство молитв представляют Бога собеседником человека; мы используем Его, чтобы избежать единственно верного пути к уединению7. Такие молитвы легко исходят из уст как священников, так и мирян. Но они не рождены из встречи наедине с Богом. Это, конечно же, не те молитвы, ради которых Иисус удалялся в пустыню. Для нас лучше оставаться в молчании, следовать за собственной душой, которая ищет уеди­нения и без слов стремится к Богу. И мы можем делать это даже в базарный день или в переполненной комнате, и даже в самых тяжелых внешних условиях. Стремле­ние к Богу дает нам те мгновения уединения, которых никто не в силах у нас отнять.