Очевидно, что есть разные виды забывания. Существует естественное забывание вчерашнего дня и большинства событий, произошедших в нем. Если вспоминать, то окажется, что некоторые из них мы еще помним; но постепенно и они забываются. Забывается весь день, а в памяти остается лишь то, что было в нем реально значимого. Таким образом, большинство дней нашей жизни исчезают в забытьи. Этот естественный процесс забывания происходит без нашего сознательного участия, подобно циркуляции крови. Но есть еще один аспект забывания, знакомый всем. Что-то охраняет нас от воспоминаний, когда воспоминания оказываются слишком тяжелыми или болезненными. Мы забываем благодеяния, потому что бремя благодарности оказывается слишком тяжело для нас. Мы забываем прошедшие любови, поскольку бремя долга, заключенное в них, превосходит наши силы. Мы забываем прошлые обиды, поскольку необходимость лелеять их разрушит наше сознание. Мы забываем о прошедшей боли, потому что нам все еще слишком больно. Забываем о прошлой вине, потому что не можем больше выносить ее жало. Такое забывание -это не естественная, повседневная форма забывания. Она требует нашего участия. Мы подавляем то, чего вынести не в силах. Мы забываем, погребая воспоминания внутри нас. Обычное забывание освобождает нас естественным путем от бесконечного числа мелких событий. Забывание посредством подавления не освобождает нас, но нам кажется, что мы отделены от того, что причиняет нам страдания. Однако это не полное освобождение, поскольку память похоронена внутри нас и воздействует на каждое мгновение нашей жизни. А иногда она вырывается из темницы и наносит нам в упор сокрушительный удар.
Существует забвение, о котором говорит Ап. Павел, которое освобождает нас не от памяти прошлой вины, но от доставляемой ею боли. Великое древнее имя этого забвения - покаяние. Сегодня покаяние ассоциируется с болезненно-сладострастной эмоциональной сосредоточенностью на чувстве вины, но не с освобождающим забвением. Изначально "покаяние" (англ. "repentance") означало "поворот кругом", оставление позади неправедного пути и обращение к праведному. Покаяться означает отбросить боль и муки совести в прошлое, не подавляя, но осознавая их и получая вопреки им слово одобрения. Если мы способны раскаяться, то способны забыть, но не потому, что забываемое для нас неважно, и не потому, что мы подавляем то, чего не в состоянии вынести, но потому, что мы вполне осознали свою вину и теперь можем с этим жить. Теперь это навечно забыто. Именно так Апостол Павел забыл свое прошлое, хотя оно всегда оставалось с ним.
Этот вид забывания является определяющим в наших личностных отношениях. Такие отношения невозможны без молчаливого акта прощения, повторяемого вновь и вновь. Прощение предполагает память, и оно вызывает не то естественное забывание, как мы забываем о вчерашней погоде, но то великое "вопреки", которое говорит: я забыл, хотя я помню. Без такого забывания не могли бы с честностью и
10 Речь идет о немцах, нацистском варварстве и первых послевоенных годах (до образования ФРГ). 1' На деле слово "покаяние" - "метанойя" - означает фундаментальное "изменение ума" и всего духовного состояния человека, его глубинное обновление.чистотой продолжаться никакие отношения между людьми. Я вовсе не имею в виду формальное действие, когда просят прощения и прощают. Такие ритуальные действия, нередко совершаемые родителями и детьми, или друзьями, или супругами, нередко есть проявление высокомерия с одной стороны и унижения - с другой. Но я говорю о длительном и устойчивом стремлении принять того, кто сделал нам больно. Такое прощение есть высшая форма забывания, это не забытье. Ошибка унижения другого отбрасывается в прошлое, и возникает возможность обновления отношений.
Забывание вопреки памяти есть прощение. Мы можем жить лишь постольку, поскольку наша вина прощена и таким образом вечно забыта. И мы можем любить лишь потому, что прощаем и бываем прощены.
III
Апостол Павел устремлялся к тому, что лежит впереди него. А что же впереди? Когда мы задаем этот вопрос, то задумываемся еще об одной форме забывания, а именно: что однажды мы будем забыты. Поскольку эта мысль для нас невыносима, мы подавляем ее. Мировая литература полна историй о том, что королям так же, как и нищим, напоминают, что они с неизбежностью умрут. Человек не может выдержать предчувствия смерти, и он подавляет его. Но подавление не уничтожает постоянной тревоги, и в жизни каждого человека бывают моменты, когда даже само подавление не действует. Итак, мы спрашиваем себя: настанет ли время, когда я буду забыт навсегда? Смысл этого страха смерти - в тревоге о том, что человек будет забыт теперь и навсегда. Ни одно живое существо не хочет быть отброшенным в прошлое без надежды на настоящее. Мощный символ этого состояния - погребение. Погребение означает удаление из сферы сознания, удаление с поверхности земли. Значение воскресения Иисуса Христа подчеркивается словами Символа Веры о том, что он был "погребен".
Поверхностный взгляд на тревогу смерти констатирует, что эта тревога - не страх реального процесса умирания, который может быть агонией, но также может быть и очень легким. Нет, в глубине своей тревога смерти - это тревога вечного забвения.
Человек никогда не мог свыкнуться с этой мыслью. Выражением крайнего сопротивления вечному забвению является то, что греки говорили о славе как о победе над забвением. Сегодня в этом же смысле мы говорим об "исторической значимости". Если человек может, он строит мемориальные здания или создает мемориальные фонды. Утешительно думать, что нас могут помнить определенное время после нашей смерти не только те, кто нас любил, ненавидел или восхищался нами, но и те, кто никогда не знал нас после нашей смерти, кроме как по имени. Некоторые имена запомнились на столетия. Надежда выражена в гордых словах поэта "следы земных его дней не могут исчезнуть в вечности"12. Но эти следы, которые, безусловно, существуют в физическом мире - это не мы сами, и они не носят нашего имени. Они не защищают нас от забвения.
Но существует ли вообще что-либо, способное защитить нас от забвения? То, что о нас знают в вечности и будут помнить в вечности - только это может спасти нас от ужаса вечного забвения. Мы не можем быть забыты, потому что о нас знают вечно, вне прошлого и будущего.
Однако, хотя мы и не можем быть забыты, мы можем забыть себя сами, а именно: забыть наше истинное бытие, забыть, что о части нашего бытия вечно знают и
12 "The traces of his earthly days cannot vanish in aeons". Источник не указан. Предположительно это P.M. Рильке (один из любимых поэтов Тиллиха), сборник "Часослов", где данная мысль неоднократно повторяется.вечно помнят. И в зависимости от того, помним ли мы все это или нет, мы проживаем каждый час нашей жизни либо как предельно значимый, либо как бессмысленный. Бесконечно значимо, чтобы мы не забыли самих себя, не забыли, что нам даровано наше индивидуальное, неповторимое, вечно ценное бытие. К несчастью, мы можем проглядеть, упустить, заключить в темницу наше уникальное бытие. Но если мы о нем помним и осознаем его бесконечную значимость, мы понимаем, что о нас знали в прошлом и не забудут в будущем. Ведь истина нашего собственного бытия коренится в том основании бытия, из которого мы вышли и в которое возвратимся. Ничто подлинно реальное не забыто в вечности, потому что все реальное исходит из вечности и уходит в вечность. Я говорю сейчас обо всех людях и не только о людях. Ничто во вселенной не является неизвестным, ничто реальное не бывает полностью забыто. Атом, движущийся по неизмеримому пути сегодня, и атом, двигавшийся биллионы лет назад, укоренены в одном и том же вечном основании. Не существует абсолютно, полностью забытого прошлого, потому что прошлое, как и будущее, укоренено в Божественной Жизни. Ничто полностью не уходит в прошлое. Ничто реальное не бывает абсолютно утрачено и забыто. В Божественной Жизни мы пребываем вместе со всем реальным - что было, есть и будет. Только нереальное внутри нас и вокруг нас уходит в прошлое навсегда. Именно это означает Страшный Суд: отделить в нас, как и во всем сущем, имеющее истинное и окончательное бытие от преходящего и пустого. Мы никогда не будем забыты, но многое из того, что мы любили и к чему стремились, может быть забыто навсегда. Этот суд происходит в каждый момент нашей жизни, но сама жизнь скрывает этот процесс, и он обнаруживает себя лишь в вечности. А значит, давайте отбросим в прошлое и забудем то, что должно быть забыто навсегда, и давайте стремиться к тому, что выражает наше истинное бытие и не может быть утрачено в вечности.
ВЕЧНОЕ СЕЙЧАС
Я есмь Альфа и Омега, начало и конец.
Ап21:6
То, что нас настигнет конец - это наша судьба и судьба всего сущего в мире. Всякий конец, который мы наблюдаем в природе и человечестве, громко оповещает нас: вас тоже настигнет конец. Этот конец может обнаружить себя в расставании с местом, где мы долгое время прожили, в прощании с кругом единомышленников и друзей, в смерти кого-либо из близких. Он также может стать очевидным для нас через фиаско в той деятельности, что придавала смысл нашей жизни, через фактический конец всего периода нашей жизни - приход глубокой старости и даже в печальных пейзажах поздней осени. Все это говорит нам: вас тоже настигнет конец!
И всякий раз, потрясенные голосом, напоминающим нам о конце, мы спрашиваем в тревоге: а что это означает, что у нас есть начало и конец, что мы пришли из тьмы "еще нет" и устремляемся во тьму "уже нет"? Когда Бл. Августин задает этот вопрос, поиск ответа он начинает с молитвы. И это единственно верный путь, поскольку молитва означает устремленность к вечному. Действительно, не существует другой возможности оценить время, кроме как увидеть его в свете вечного. Чтобы оценить нечто, мы должны частично находиться внутри него, частично - вне. Если бы мы полностью находились внутри временного, то не смогли бы возвыситься в молитве, созерцании и размышлении до вечного. Мы были бы порождением времени точно так же, как все другие существа, и не могли бы ставить вопрос о смысле времени. Но как люди мы осознаем вечное, к которому принадлежим, и от которого отчуждены временем.