Смекни!
smekni.com

Лифинцева Т. П. Философия и теология Пауля Тиллиха (стр. 44 из 50)

Мы говорим о времени в трех его модусах - прошлом, настоящем и будущем. Это знает каждый ребенок, но ни один мудрец не смог проникнуть в их тайну. Мы осо­знаем их, когда слышим голос, говорящий нам: вас тоже настигнет конец. К пости­жению тайны времени побуждает нас также будущее. Время движется от начала к концу, но наше осознание времени движется в обратном направлении. Оно начина­ется с тревожного предчувствия конца. В свете будущего мы видим прошлое и на­стоящее. Поэтому давайте вначале рассмотрим нашу устремленность в будущее, к концу, который являет собой ту последнюю точку, что мы можем вообразить себе в нашем будущем.

Образ будущего вызывает у человека противоположные чувства. С одной сторо­ны, ожидание будущего дает чувство радости. Это так замечательно - иметь буду­щее, где человек может реализовать свои возможности, где можно ощутить полноту жизни, где можно создать нечто новое - будь то новая работа, новое живое сущест­во, новый жизненный путь или духовное возрождение. Человек радостно устремля­ется к новому, особенно в ранний период своей жизни. С другой стороны, чувство радости борется в нем с иными чувствами. Нас тревожит и то, что скрывает буду­щее, и сомнительность всего того, что оно нам принесет, и краткость того проме­жутка, который убывает с каждым годом нашей жизни и становится тем короче, чем ближе мы подходим к неизбежному концу. Но главное - сам конец с его непро­глядной тьмой и угрозой, что все твое существование во времени будет оценено как провал.

И как же воспринимают люди, как вы воспринимаете этот образ будущего, с его надеждой и угрозой неизбежного финала? Наверное, большинство из нас вглядыва­ется в ближайшее будущее, предчувствуя его, работая ради него, тревожась о нем, и в то же время отбрасывает мысль о далеком будущем, а в наибольшей степени -мысль о конце, последнем моменте нашего будущего. Возможно, без этого мы не смогли бы прожить большую часть нашей жизни. Но, возможно, мы не смогли бы умереть, осознавая смерть, если бы всегда так жили. А если кто-то не способен уме­реть, способен ли он на самом деле жить?

Как же мы реагируем, когда осознаем тот неизбежный конец, который заключа­ет в себе наше будущее? Способны ли мы вынести его, переплавив тревогу конца в мужество, способное встретить абсолютную тьму? Или мы брошены в полную без­надежность? Надеемся ли мы вопреки безнадежности или подавляем свое осознание конца, поскольку не можем вынести его? Это подавление осознания конечности на­шего бытия выражает себя несколькими путями.

Многие люди делают это, представляя себе долгую жизнь между мгновением "те­перь" и концом. Они решают, что конец, таким образом, отсрочен. Даже старики, близкие к концу, поступают так, поскольку не могут вынести мысли, что надолго откладывать конец уже невозможно.

Многие люди осознают эту иллюзию и надеются на продолжение этой жизни после смерти. Они ожидают бесконечное будущее, где смогут достичь или обрести то, чего им не было дано в этой жизни. Это одна из основных форм отношения к бу­дущему, причем очень простая. Здесь попросту отрицается, что есть конец. Отрица­ется, что мы тварные существа, что мы вышли из вечного основания времени и туда же возвратимся и что мы получили ограниченный промежуток времени как наше время. Такая позиция заменяет вечность бесконечным будущим.

Но бесконечное будущее не имеет цели; оно повторяет само себя, и его можно было бы описать как образ ада. Это не христианский образ конца. Христианское ве­роучение утверждает, что вечное находится вне прошлого и будущего. "Я есмь Аль­фа и Омега, начало и конец".

Христианская доктрина утверждает, что время движется к концу, и что мы дви­жемся к концу того времени, которое есть наше время. Многие люди (но не Библия) свободно говорят о "загробной жизни" или "жизни после смерти". Даже в наших ли­тургических текстах вечность переводится как "мир без конца". Но мир по своей природе - это то, что приходит к концу. Если мы хотим говорить правду, не выдавая желаемое за действительное, мы должны говорить о вечном, которое не является ни безвременностью, ни нескончаемым временем. Тайну будущего мы можем попы­таться разгадать в вечном, о котором можем говорить, однако, только в образах, взятых из времени. Но если мы забудем, что образы суть только образы, то впадем в абсурд и самообман. Нет времени после времени, но есть вечность вне времени.

III

Мы идем к чему-то, чего еще нет, и уходим от того, чего уже нет. Мы являемся сами собой благодаря тому, от чего мы пришли. У нас есть как начало, так и конец. Было такое время, которое не было нашим временем. Мы слышали о нем от тех, кто старше нас; мы читали о нем в книгах по истории; мы пытаемся увидеть невооб­разимые биллионы лет, когда не существовало ни нас самих, ни кого-либо еще, кто мог бы нам об этом поведать. Нам трудно представить себе наше "больше-не-бы-тие". И равно трудно представить наше "еще-не-бытие". Но обычно нас не волнует наше "еще-не-бытие" - то неопределенное время до нашего рождения, в котором нас не было. Мы думаем: теперь мы есть, это наше время - и мы не хотим его поте­рять. Нас не заботит то, что было до нашего начала. Мы спрашиваем о рождении и смерти, однако редко спрашиваем о нашей жизни до рождения. Но разве одно воз­можно без другого? Евангелие от Иоанна убеждает в том, что это не так. Когда го­ворится о вечности Христа, то речь идет не только о Его возвращении в вечность, но также и о Его пришествии из вечности. "Истинно, истинно говорю вам: прежде, нежели был Авраам, Я есмь"13. Он пришел из другого измерения, нежели то, в кото­ром пребывает прошедшее. Те, к кому Он обращался, не поняли Его, потому что ду­мали об исторически прошедшем. Им показалось, что Он исчисляет свой возраст столетиями, и они "по справедливости" хотели наказать Его за этот абсурд. Однако Иисус не говорит "Я был" прежде Авраама; Он говорит "Я есмь" прежде, чем был Авраам. Он говорит о своем происхождении от вечности. Но вечность - это не бес­численные биллионы лет, а конечная точка в нашем прошлом и нашем будущем.

Загадка прошлого, из которого мы пришли, в том, что оно есть и его нет в каж­дое из мгновений нашей жизни. Оно есть постольку, поскольку мы - то, что из нас сделало наше прошлое. Наше прошлое присутствует в каждой клетке нашего тела, в каждой черте нашего лица, в каждом движении души.

В современную эпоху, возможно, известно больше, чем когда-либо, о непрекра­щающейся работе прошлого в настоящем. Мы знаем о влиянии психологического опыта детства на характер человека и о тех следах, которые оставляют события раннего детства во всей последующей жизни. Мы заново открыли то, о чем знали авторы греческих трагедий и иудейские пророки - что прошлое присутствует в нас, равно как проклятие и как благословение - поскольку "прошлое" всегда означает и проклятие, и благословение, причем не только для индивидов, но и для народов и да­же континентов.

История идет от прошлого, от своего наследия. Слава европейских наций - это их длинная, неисчерпаемо богатая традиция. Но благодать этой традиции перемеша­на с проклятиями, идущими от ранних расколов на отдельные нации, чьи кровопро­литные междоусобицы потрясали Европу из века в век и приводили ее на грань са­моразрушения. Велика благодать, которую этот народ получил за свою корот-

13Ин8:5Н.

14 В данном случае подразумевается народ США.


кую историю. Но конфликты более раннего периода остаются проклятием и по сей день. Я имею в виду, например, расистское сознание, причем не только внутри самой нации, но и в отношении различных рас за пределами США. "Американский образ жизни" - это благословение, пришедшее из прошлого; но это также и проклятие, уг­рожающее будущему.

Есть ли способ избавиться от этих проклятий, угрожающих жизни наций и конти­нентов и все больше и больше - человечеству в целом? Можно ли реально отбро­сить некие элементы нашего прошлого в прошлое так, чтобы они утратили власть над настоящим? В жизни индивида такое, разумеется, возможно. Кто-то верно заме­тил, что сила характера человека зависит от того множества вещей, которые он от­бросил в прошлое. Вопреки власти прошлого над ним человек может отделить себя от него, выбросить его из настоящего туда, где оно уже бездейственно - по крайней мере, на время. Прошлое может вернуться, овладеть личностью и даже разрушить личность, но так происходит не всегда. Мы не с неизбежностью являемся жертвами нашего прошлого. Мы в состоянии сделать прошлое не более чем прошлым. Тот акт, в котором мы осуществляем это, называется покаяние. Подлинное покаяние -это не чувство сожаления о неправильных поступках, но действие целостной личнос­ти, в котором она отделяет себя от определенных элементов собственного бытия, отбрасывая их в прошлое как то, что не имеет больше власти над настоящим.

Может ли нация сделать то же самое? Способна ли нация или какая-либо другая социальная группа обрести подлинное покаяние? Может ли она отделить себя от проклятий прошлого? На этой возможности зиждется надежда нации. История Из­раиля и история Церкви показывают, что это возможно, и одновременно - что про­исходит это редко и очень болезненно. И никто не знает, может ли это произойти с данной, конкретной нацией. Но мы знаем, что ее будущее зависит от формы ее отно­шения к прошлому и от того, сможет ли она отбросить в прошлое моменты своей истории, являющиеся ее проклятием.