Это было суровое предупреждение германским дипломатам не увлекаться игрой "с русскими" и придерживаться строго прозападной линии.
Й. Вирт 20 апреля ответил на эту телеграмму. Он объяснил президенту, что исключение немцев из политической комиссии касается только тех вопросов, которые уже урегулированы русско-германским договором. Далее Вирт писал: "мы поддерживаем это (т.е. Эберта) мнение … хотя бы уже потому, что мы тем самым избавляемся от неприятной необходимости по всем пунктам оказывать поддержку русским перед лицом других держав. Нас будут постоянно информировать о переговорах русских с другими державами"2. Однако вопрос-предложение, поставленное Эбертом, о фактической ликвидации договора Вирт обошел. На следующий день Вирт сообщил Эберту, что Англия через особых лиц ведет переговоры с русскими. "Показная шумиха, таким образом, - лишь тактика"3. Вирту пришлось уже в Генуе оправдывать подписание Рапалльского договора. "Я готов в любое время, - говорил он на приеме в Германском посольстве, - взять на себя полную ответственность за договор. Нам грозило кольцо долговой кабалы, но мы благодаря договору избежали этого"4. Свою позицию Вирт изложил в письме к итальянскому премьеру Факту от 21 апреля. Канцлер писал о том, что вот уже несколько лет, как Германия признала РСФСР, что уже несколько недель велись переговоры о заключении соглашения по ликвидации последствий войны, которые делали это соглашение возможным. Оно помогло привести к мирному состоянию с одной из великих наций, к отношениям, свободным от бремени прошлого. Вирт упомянул угрозу, исходившую от Лондонского меморандума, и заметил, что германской делегации "удалось узнать" о переговорах союзников и русских о том, что стороны были близки к соглашению5.
Немцам приходилось оправдывать свое поведение в Генуе. Немецкая делегация составила список претензий союзников и свои возражения против них, особо подчеркивая то обстоятельство, что сами союзники вынудили ее заключить соглашение с Россией, что Вирт не знал и вообще мало кто знал о Лондонском меморандуме, что речь в договоре не шла о безвозмездной социализации и что договор ни в одной статье не нарушал Версальский. Говорить об этом - "совершенно неправильно"6.
Немцы тщательно готовили свои возражения и заняли твердую позицию (как и советская делегация) против аннулирования Рапалльского договора. Были приняты меры к тому, чтобы пресечь поднявшиеся в Генуе и подхваченные в Германии слухи о раздорах и даже расколе в немецкой делегации. Газета "Дейче Альгемейне" в уже известном сообщении своего специального корреспондента вновь указывала на вынужденность соглашения ввиду угрозы сговора союзников и России на основе 116-й статьи. "Меня заверяют, писал корреспондент, что в пятницу вечером чиновник конференции по официальным поручениям сообщал Вирту и Ратенау, что якобы вот-вот состоится заключение соглашения между союзниками и Россией. Это сообщение подтвердили другие многочисленные информаторы". Корреспондент подчеркивал, что среди членов немецкой делегации царило полное единодушие в отношении того, что не следовало бы упускать возможность достижения соглашения и что нельзя колебаться. Газета сообщала, что почти вся английская пресса по существу оправдывает этот шаг и находит его вполне разумным. Германские министры не нарушили дух и правила конференции, а договор в Рапалло вносит свой вклад в регулирование отношений других держав с Россией. Корреспондент объяснял обвинение в "неправильном способе и манере заключения договора действиями союзников не согласуясь с интересами Германии"1.
Германской делегации пришлось оставить все сомнения и подписать договор с Россией "в точном соответствии с проектом, составленным за несколько недель до того". Далее следовали уверения, что немцы, уладив свое дело с Россией, могут не участвовать в работе комиссии, но готовы в духе солидарности и доверия содействовать работе конференции"2.
26 апреля германская делегация опубликовала свои разъяснения по поводу договора с Россией. Подробно были рассмотрены все обвинения, содержавшиеся в нотах союзников, и дан подробный ответ на каждое из них. Указывалось несколько раз, что рейхсминистр Ратенау неоднократно письменно и через посредников тщетно пытался добиться встречи с британским премьером. Старательно подчеркивалась вынужденность договора с Россией и желание немцев обо всем извещать англичан и итальянцев. "Одному деятелю, говорилось в документе, дали ясно понять еще накануне заключения договора, что Германия сделала вывод из сепаративных переговоров союзников. "Еще утром в день заключения договора мы пытались вступить в контакт с английским деятелем, но ничего не получилось. Германия желала справедливого для нее соглашения в рамках международного соглашения, но ей это не удавалось". Оправдывался выбор момента подписания Рапалльского договора, в том числе угрозой попасть по 116-й статье в долговую кабалу к России. Заканчивался документ на торжественной ноте: " … Германия, когда она оказалась в стесненном и роковом для своей будущей судьбы положении, впервые вновь доказала свою способность самостоятельно принимать решения" (СГО. Т. II. С. 510-514.).
Между тем работа конференции продолжалась. Немецкие делегаты исправно ходили на заседания комиссий и подкомиссий, занимались другими делами и все время объясняли и оправдывали свое соглашение с русскими.
Ллойд Джордж наконец-то пригласил к себе Ратенау и обсуждал с ним вопрос об отношениях с Россией. Ратенау позже писал, что премьер "выставил все батареи, чтобы с нашей помощью запугать русских и побудить их принять по меньшей мере все 100% требований к ним по долгам". Нашим содействием, - не без самодовольства писал Ратенау из Генуи, - пользуются, чтобы воздействовать на русских1.
Состоялся пленум комиссии, где 3 мая Ратенау выступил с большой речью. Он утверждал, что главной причиной финансового и экономического кризисов является бремя обязательств, наложенных войной2 Ратенау говорил о репарациях и долгах, о том, что мирное строительство возможно лишь через кооперацию, для чего необходим реальный, а не мнимый, царящий теперь в Европе, мир. Он подчеркивал, что немцы не были саботажниками на конференции, но отстаивал свои интересы3.
Уже после конференции в Генуе Ллойд Джордж вспоминал "остроумную речь г-на Ратенау", которая вызвала сердечные и бурные рукоплескания4. Слышавший эту речь А. Эрлих записал, что Ратенау сделал упор на 10 млн. безработных во всем мире, на снижении покупательской способности населения. Но, отметил Эрлих, - Ратенау говорил скучно, как бы с надломом5. Это выступление Ратенау в Генуе было последней демонстрацией германской дипломатии в пользу соглашения и сотрудничества с державами-победительницами.
Несмотря на критику, обвинения и угрозы по поводу договора в Рапалло немецкая делегация подчеркнуто сохраняла хорошие отношения с русскими дипломатами.
27 апреля советская делегация дала обед в честь всех 27 членов и сотрудников немецкой делегации. Вирт и Чичерин обменялись речами. Г.В. Чичерин приветствовал представителей "дружеского германского государства и первой великой державы", которая установила на основе мирного сотрудничества нормальные отношения с Советской Россией.
В своем тосте Вирт подчеркивал "экономический характер договора, который призван служить не интересам одной нации, а всей Европе и всему человечеству".
Ратенау и Чичерин вели продолжительную непринужденную беседу6. 4 мая состоялся прием для советских делегатов в резиденции германской делегации1. Разумеется, отношения двух делегаций не были идеальными. Каждая пеклась о своих интересах. Советские дипломаты следили за тем, чтобы немцы не сделали попятных шагов ради завоевания благосклонности Антанты. Немецкая дипломатия, оправившись после ураганной критики, в искренности которой она сомневалась, полагая, что показное возмущение вызвано желанием считаться с настроениями Франции2, продолжала активную деятельность. Ее целью, сообщал М.М. Литвинов в НКИД 8 мая, было во что бы то ни стало оторвать Англию и Италию от Франции путем примирения их с Россией. Одновременно Вирт обещал русским "принести новые жертвы" в виде кредитов или займов, пугая финансовым бойкотом в случае нашего разрыва с ними в Генуе3.
19 мая состоялось последнее заседание Генуэзской конференции. Она закрылась, оставив особый след в истории международных отношений. Ллойд Джордж уверял, что парижским (т.е. от Пуанкаре - Г.С.) телеграммам не удалось вызвать бурю и, заимствуя сравнение со стоящей в то время погодой, он сказал, что конференция кончается при голубом и безоблачном небе4.
В нашей литературе, где критерием является срыв планов изоляции и закабаления Советской страны, исход конференции расценивался как поражение Антанты, как акт, не принесший никаких положительных результатов кроме Рапалльского договора. С этой точки зрения Генуэзская конференция закончилась провалом. Но не для всех и не во всем. Генуэзская конференция и заключение Рапалльского договора вместе с тем обозначили наступление нового этапа в жизни Европы.
Теперь наступал черед представить и объяснить Отечеству все содержание и значение деятельности немцев в Генуе. Сделать это было не просто. Не только в Германии, но, пожалуй, во всем западном мире шаг Ратенау и немецкой делегации в целом встретил, как мы уже видели, далеко не однозначный отклик.