В США, Англии, Франции продолжалась критика в адрес немцев. Их предупреждали против "сознательного повторения Рапалло", угрожали "затруднениями" в решении репарационного вопроса, подозревали в русско-германской военной "комбинации" и т.п5.
Ллойд Джордж, подвергшийся в Англии едкой критике за провал в Генуе, теперь пугал всех, что Германия может связать свою судьбу с большевиками и поставить все свои материальные и интеллектуальные ресурсы, весь свой огромный организационный талант на службу революционным фанатикам.
Но в Германии вопрос о договоре с РСФСР и о его последовательном выполнении явился объектом чрезвычайно сложной внутриполитической борьбы. У договора появились влиятельные и сторонники и противники. В нашей литературе утверждалось , что большинство народа Германии восторженно встретило весть о заключении Рапалльского договора, что "широкие массы трудящихся" были на стороне договора "особенно благодаря влиянию КПГ1. Конечно, роль массовой поддержки была велика, но не она определяла реакцию на Рапалльский договор.
В правящих кругах Германии определенные силы смогли понять, что Советская страна имеет определенный вес в международной политике, что она не уступит натиску Антанты и на нее, разумеется, в интересах Германии, можно положиться. Среди магнатов капитала и в политической элите усилилась дифференциация. Определенная часть крупной германской буржуазии, включая банкиров, представителей тяжелой промышленности, поддерживая правительство Вирта и "политику выполнения", поняли, что надо отказаться от односторонней ориентации только на западные державы, которая во многом противоречит их интересам. Поэтому достижение экономического и политического соглашения с Советской страной будет служить им на пользу. Исходя из этого эти круги поддерживали Рапалльский договор. Часть из них поддерживала прежнюю антирусскую позицию.
Одно время договор поддерживал давний сторонник освоения русского рынка и столь же давний противник Ратенау - Г. Стиннес и лидеры стоявшей за ним Народной партии. Они одобряли заключение договора, особо выделяя почему-то роль А. фон Мальцана2. Резолюцию одобрения приняла крупная предпринимательская организация - Германский восточно-европейский экономический союз (500 членов из 32 городов)3.
Одна из германских газет писала, что душой всего дела является А. фон Мальцан, руководитель русского отдела. Мальцан, - уверяла газета, - человек Стиннеса, профессиональный дипломат, мечтающий стать немецким Чичериным в правительстве, закомуфлированном "под большевиков". Именно Мальцан, заручившись поддержкой Стиннеса, увлек Вирта и Ратенау на столь опасный путь4.
Политико-экономический Комитет Экономического совета Германии обсудил 17 мая 1922 года доклад тайного советника Г. Бюхера о переговорах с Россией. Докладчик отметил, что все без исключения эксперты в Генуе объективно были за русский договор. Форма и время заключения, - отметил Бюхер, - не играли никакой роли. Он указывал на нелояльность держав Антанты по отношению к Германии, но на ошибки германской делегации, в частности, ее контакт только с второстепенными лицами из числа делегатов Антанты.
Директор Кремер защищал заключение договора "с еще большей решимостью и уверенностью, чем Бюхер". Некоторые члены комитета выступали против, но их было только двое1.
Договор обсуждали в правлении Союза германской промышленности, где выступал член делегации в Генуе В. Мейнель. Он считал договор чисто экономическим. Оратор посчитал, что договор уничтожал "долговую книгу прошлого". Это - успешный результат договора. Германия снова находится в центре между Западными державами и является мостом между Западом и Россией2.
Многие представители либеральной и радикальной буржуазии и интеллигенции поддержали договор. Среди последних были А. Эйнштейн, Б. Келлерман, Т. Манн, Кэте Кольвиц, Отто Нагель, а также дипломат граф Р. Брокдорф-Ранцау и др3. Часть военных, например, генерал фон Сект, высказывались за договор, имея в виду, конечно, геополитические военные соображения4. В целом большинство общественного мнения, хотя и не без опасений и оговорок, приняло договор.
Демократические слои населения, движения и организации поддерживали договор безоговорочно. Среди них были рабочие, средние слои, служащие, члены КПГ, НСДПГ, часть рядовых социал-демократов, члены многих профсоюзов5.
Положительной была, в общем, реакция и официальных кругов. Германский МИД соответственно инструктировал прессу, которая освещала заключение договора более или менее благожелательно6.
Но и противников договора было более чем достаточно. В деловых кругах произошел раскол. Владельцы предприятий, не связанных с восточной торговлей, а напротив ориентированные на связи с Западом, были встревожены и недовольны. Среди них оказались влиятельные финансисты, хозяева шахт, тесно связанные экономически с Францией и не имевшие интереса в торговле с Россией. Против договора выступили крупные аграрии, конкурирующие на рынках с вывозом русского зерна. С этими кругами были связаны часть политиков, дипломатов, военных. Все вместе они составляли весомую оппозицию договору, который не приносил им ощутимых материальных выгод, но зато мог создать помехи на путях решения вопроса о репарациях и получения инвестиций из США и Англии, внести охлаждение в отношения с другими странами. Пугало установление нормальных отношений с большевиками "этой угрозой мировой цивилизации". В этих кругах боялись "рассердить" Антанту и Америку, боялись, что сближение с РСФСР усилит "революционизацию" Германии, ее рабочего класса1. Такую же враждебную позицию заняли правые вожди германской социал-демократии, в частности, рейхспрезидент Ф. Эберт. Он обвинял Ратенау в "превышении полномочий и даже угрожал уволить его в отставку". Социал-демократическая пресса во главе с "Форвертс" нападала на договор, отличаясь даже от либерально-буржуазных газет. Она писала об "опасной игре Вирта", которая чревата "страшными последствиями" для Германии. Раздавались голоса очень сурового осуждения и яростных нападок на Советскую Россию, но мало кто предлагал отказаться от договора.
Кампания против договора возобновлялась крайними реакционными силами всех мастей: монархистами, националистами, в том числе антисемитами, реваншистами, милитаристами, ставившими рядом Версаль и Рапалло. Их поддерживали сторонники "политики катастрофы". Их лидер Г. Стиннес после некоторого периода колебаний и одобрения Рапалло снова выступил против Ратенау лично и всей его внешней политики. Теперь в адрес Вирта и Ратенау сыпались самые разнузданные обвинения, оскорбления, угрозы. Обоих деятелей открыто называли изменниками, врагами Германии и т.п. Особенно доставалось Вальтеру Ратенау как капиталисту, еврею, а следовательно, не патриоту. Его обвиняли в недальновидности, глупости даже и, конечно, в предательстве германских интересов, в сближении с коммунистами, которые "поглотят Германию". Ратенау отмечал в речи 9 июня 1922 года в Штуттгарте: "Мы заключили наш мир не с системой, а с народом … . Какое хозяйство они ведут нас не касается…2.
В этой обстановке Ратенау, Вирт и другие члены делегации в Генуе были вынуждены постоянно объяснять немцам произошедшее и оправдываться.
28 мая 1922 года началось обсуждение договора в комиссии иностранных дел Рейхстага. Большая часть членов комиссии, включая Брейтшейда и других социал-демократов приняла договор "безоговорочно", считая его абсолютно необходимым, хотя были отдельные возражения и критические замечания3.
В тот же день в комиссии Ратенау сделал несколько разъяснений, а затем выступил с большой речью по вопросам внешней политики. Обрисовав международное положение в канун Генуэзской конференции, начиная с конца 1921 года, Ратенау изложил свое видение германской политики. Он уверял, что еще в Лондоне в ноябре 1921 года он вел огромную борьбу за приглашение России в Геную и против ущемления интересов Германии4. Рассказывая о конференции в Генуе, Ратенау говорил: "Мы не могли терять контактов с Англией и Италией, но с другой стороны, все больше и больше сближались с Россией". Возникла сложная ситуация, где Россия противостояла разделенному Западу, который обижал и унижал Германию как великую державу. По словам Ратенау, Германия, тем не менее, играла роль посредника между Востоком и Западом, предупреждая их столкновения. "Все оценили эту роль немцев и прибегли к их помощи". Однако германская делегация боялась, что Россия, оставшись одна, может сомкнуть кольцо кредиторов вокруг Германии1. Далее министр рассказал о совещаниях на вилле Альбертис, о своих напрасных попытках встретиться с Ллойд Джорджем, хотя на пленарном заседании конференции их встреча была дружественной2. Министр подробно рассказал историю переговоров в Берлине и обстоятельства заключения договора в Рапалло. Главное желание, заявил Ратенау, состояло не в том, чтобы выторговать благоприятные условия, а в том, чтобы установить "настоящий мир с такой великой страной, как Россия"3. Ратенау подчеркнул, что было бы неумным считать признательность фактором в политике, и все же это стало событием в жизни двух наций, когда в решающий момент побежденной нации, т.е. России, решительно протянули руку. Это был и самый подходящий момент. Теперь Германия перестала сидеть между двух стульев4. Он подчеркнул то обстоятельство, что заключение договора стало все же возможно ввиду "напряженности положения в Генуе".