Некоторое время спустя А.Б. Красин писал, что ему понятна «жесточайшая» травля против Вирта и Ратенау за подписание договора в Рапалло.
«Масло в огонь» добавило приближение очередного срока репарационных платежей, попытки Вирта отсрочить их оказались бесполезными, как и надежды на международный заем. Усилились атаки на «политику выполнения». Стиннес прямо призывал не платить репарации и готовился к открытому конфликту с Францией. Печать Стиннеса разжигала в массах жажду мести и реванша1.
Однако, - писал Минц, - преградой на пути этой политики стоял такой последовательный сторонник «политики выполнения», как В. Ратенау. Вот почему именно против него и был направлен огонь Стиннеса и его единомышленника К. Гельфериха, возглавлявшего в рейхстаге «национальную оппозицию»2.
Гельферих опубликовал демагогическую брошюру с резкими выпадами против политики правительства и в ней высмеял поведение Ратенау в Генуе. Еще более яростную атаку на Ратенау Гельферих провел в рейхстаге 23 июня 1922 года. Он требовал нового правительства. В котором были бы «мужчины», способные отвергнуть невыносимые требования3.
Националистическая истерия усиливалась. Тучи сгущались над головой Ратенау. Надо было ждать беды. Она и пришла 24 июня 1922 года.
Ратенау ездил в министерство каждый день в один и тот же час по всем известной улице, направляясь в автомобиле со своей виллы в Грюнвальде. В этот день его машину догнал быстро мчавшийся автомобиль, который, неожиданно повернув, заставил шофера Ратенау затормозить. Сидевшие в автомобиле бросили бомбу и несколько раз выстрелили в упор в министра. Он был сражен наповал. Убийцы – оказались членами монархической националистической группы – «Организация С», участниками Капповского путча, отъявленные реакционеры и антисемиты4. Ранее, 26 августа 1921 года, члены этой же организации застрелили М. Эрцбергера, подписавшего в ноябре 1918 года капитуляцию Германии.
Убийство Ратенау потрясло весь мир. Оно было расценено как акт политической мести и как покушение на мир в Европе, как явный антисемитский выпад. Многие деятели и определенные группы в руководящих кругах Германии и Франции своими нападками на Рапалло и Ратенау подготовили это убийство. Указывали, что оно отвечало интересам не только приверженцев «политики катастроф», но и замыслам французских империалистов5. В Германии упорно называли в качестве вдохновителя покушения Стиннеса и его единомышленника Гельфериха. Последний как раз за день до покушения выступил 23 июня в рейхстаге и обвинил Ратенау в предательстве саарских немцев, которые якобы чувствовали себя «преданными и проданными»6. Вдохновители и участники покушения мстили Ратенау за верность «политике выполнения», за его курс, который они расценивали как унижение и сдачу имперских интересов» богатеем-евреем», «евреем-комиссаром». Рапалло оказалось одной из причин покушения.
«Разве вы не знаете, - говорил Вирт в рейхстаге 29 июня, что Ратенау был убит слепыми фанатиками еще и потому, что он подписал Рапалльский договор»1.
По всей Германии поднялась буря протестов. Многие политические деятели осудили убийство, убийц и тех, кто вложил пистолет в их руки. В митингах и демонстрациях протеста участвовали миллионы немцев всех слоев населения. В крупных городах прошли массовые манифестации, в которых участвовали: в Кельне – 150 тыс., Гамбурге – 300 тыс., в Берлине – 750 тыс., а всего – более полутора миллионов человек. Была организована общегерманская однодневная забастовка, в которой объединились члены СДПГ, КПГ, различных профсоюзов. Ее участники требовали принятия закона против политического террора. 25 и 27-го июня, а затем в начале июля состоялись еще более мощные массовые демонстрации и забастовки, в результате которых был принят закон «О защите республики»2.
Советская дипломатия выразила свою скорбь по поводу убийства Ратенау. Немцы высоко оценили этот «трогательное выражение глубокого участия»3.
В годовщину Рапалльского договора 15 апреля 1923 года народный комиссар иностранных дел Г.В. Чичерин направил германскому правительству послание, в котором, высоко оценив значение и воздействие договора, указал, что «мы глубоко скорбим и выражаем соболезнование по поводу трагической гибели д-ра Вальтера Ратенау, о котором храним память как о политике подписавшем совместно с нами этот договор»4.
В 1924 году Чичерин заявил, что Рапалло не будет побежденным и в будущем. «На это я определенно надеюсь. Рапалло – это больше будущее, чем прошлое»5.
В советской России в 20-е годы были изданы труды В. Ратенау, в том числе книги «Генуя и Канны», «Новое хозяйство» и др. В предисловии к ним Ратенау характеризовался как «крупный человек, яркая самостоятельная индивидуальность». Автор предисловия С. Членов писал: «Трагически погибший Ратенау был одной из немногих ярких звезд на покрытом тусклыми свинцовыми облаками горизонте современной Германии».
Рапалльский договор имел свое продолжение в течение почти всех 20-х годов, хотя и встретил нарастающее сопротивление определенных кругов в Германии и растущее давление западных держав.
Договор создал правовую базу для установления всесторонних отношений между двумя странами и прежде всего для налаживания их экономического сотрудничества. Были урегулированы и дипломатические отношения. Советское правительство назначило в Берлин своего представителя в новом ранге полпреда-посла. Им стал уже известный в Германии Н.Н. Крестинский, который получил аккредитацию теперь не при главе правительства, а при главе государства. 2 августа 1922 года он вручил верительные грамоты Эберту. Свыше 100 тыс. берлинских рабочих прошли мимо советского правительства, приветствуя договор.
В 1922 году открылись советские и германские консульства в ряде городов обеих стран. Договор, подписанный в Рапалло с РСФСР, был распространен на союзные с ней советские республики. На время Германия стала главным торговым партнером СССР, продолжались переговоры о концессиях. В октябре 1925 года был заключен торговый договор1.
В СССР пошли германские капиталы, передовая техника и технология, появились немецкие специалисты. Развивались секретные контакты рейхсвера и Красной Армии. Они начались еще в 1920 году после советско-польской войны, в которой немцы заняли позицию благожелательного к России нейтралитета2. Военно-стратегические интересы вели к сближению вчерашних противников.
Немецкие военные круги с весны 1922 года разрабатывали вопросы технического сотрудничества двух армий. Они ожидали вооруженного столкновения с Францией или Польшей и хотели укрепить те части вооруженных сил, которые были ослаблены Версальским договором. Были установлены контакты военного руководства. В России испытывали немецкую военную технику (танки, самолеты, орудия и т.д.) . Советские военные знакомились с германской армией, ее военно-учебными заведениями. Немецкие фирмы (Юнкерс и др.) собирались, правда , без успеха, налаживать производство в России. Было создано русско-германское транзитное общество (Русстранзит)3.
Ухудшение, в конце 1922 года, экономического и финансового положения Германии и обострение на этой почве политической борьбы привели к падению 14 ноября 1922 года правительства Й. Вирта. В Берлине говорили, что Эберт, сместив Вирта, отомстил ему и за принятие Рапалльского договора. Последовало заметное ухудшение германо-советских отношений (провокации в Берлине в 1924 г. и др.)4 и общая переориентация германской политики с Востока на Запад. Крепли связи германских «верхов» с США. Локарнский пакт 1925 года подорвал «рапалльскую» политику Германии и стал вехой на пути к Мюнхену5. СССР принимал различные меры, чтобы сохранить «дух Рапалло». В апреле 1926 года был подписан Берлинский договор СССР и Германии, который, по мнению Н.Н. Крестинского, «закрепил «дух Рапалло» в советско-германских отношениях»1. Однако это мнение оказалось неверным. Мировой экономический кризис, а затем приход к власти в Германии фашистского режима окончательно закрыли «золотой век» Рапалльской политики.