Британский капитал, один из вдохновителей антисоветской интервенции и блокады, первым начал зондаж возможностей экономических контактов с Советской Россией. Уже в конце 1921 года в лондонской прессе стали писать об экономическом значении России, ее месте в европейской экономике и политике.
В начале 1921 года было подписано торговое соглашение Англии и РСФСР, т.е. произошло признание ее де-факто, стали шириться деловые отношения двух стран1.
Переговоры между Советской Россией и Англией вызвали серьезную тревогу в Германии. Всполошилось немецкие промышленные круги, опасаясь, что они будут вытеснены с русского рынка. В рейхстаге раздавались требования возобновить дипломатическое и торговые связи с Россией. Заспешило и правительство Ференбаха. 6 мая 1921 года, незадолго до своей отставки, оно подписало временное соглашение о возобновлении торговых отношений между Германией и РСФСР, а также дополнительное соглашение об обмене военнопленными и интернированными2. Медля с официальным признанием Советского государства, правительство Германии старалось в своей дипломатической игре не выпустить из рук советской карты и в то же время использовать выгоды деловых отношений с Советской Россией.
Соглашение 1921 года, скорее политическое, чем торговое, выходило за рамки экономики. Оно означало признание Советского государства де-факто. Поэтому договор и был важен, он укреплял основу советско-германских отношений. Тем не менее признание РСФСР было неполным. Правительство, и в особенности германский МИД, оттягивали окончательную нормализацию отношений, медлили и выдвигали провокационные требования. Там, разумеется, понимали, что такая позиция серьезно осложняла и тормозила развитие выгодных экономических связей с Россией. Это развитие требовало установления дипломатических отношений, т.е. признания большевистского режима де-юре. Надо было определяться с Советской страной, принимать новую "восточную политику".
Этого хотели деловые круги уже начиная с 1918 года. Признания Советской страны требовали левые (компартия, Независимая социал-демократическая партия, часть профсоюзов)3. И тем не менее, вплоть до конца 1921 года, с германской стороны не было проявления каких-либо серьезных намерений в отношениях с Россией4. Более того, все правительства, начиная с кабинета Шейдемана, мешали налаживанию и торговых связей.
Такая позиция определялась рядом причин. Одной из них явился идеологический фактор, противостояние коммунистических идей и советского строя, с одной стороны и буржуазно-демократической идеологии и веймарской демократии, с другой. Это противостояние все время обострялось стремлением леворадикальных деятелей в Коминтерне, в частности, Г. Зиновьева и К. Радека, "продолжить" пролетарскую революцию в Германии, используя ее тяжелое положение1. Правящие круги всех стран были в тревоге и жаждали ликвидации советской страны. Руководство Германии не было в этом исключением. Ведущую в политике и идеологии роль играли вожди социал-демократов, ставшие у власти с 1919 года под знаменем антикоммунизма2.
Решительную антисоветскую позицию занимали хозяева крупных предприятий горно-рудной и металлургической промышленности, мало заинтересованные в русской торговле. Рядом с ними стояли юнкеры-землевладельцы восточных ост-эльбских земель - старые конкуренты России на рынках зерна, а так же часть военщины (Людендорф, Гофман и другие генералы) и бюрократии. Многие представители руководящих кругов Германии исходили из приоритета отношений с Западом и готовы были ради его благосклонности пожертвовать хорошими и выгодными отношениями с Россией.
Да и большинство населения Германии еще не остыло от недавней войны, оккупации Украины и Крыма, от шовинистической пропаганды "Дранг нах Остен". Некоторые наши историки явно недооценивали этот фактор, когда уверяли, что "все" трудящиеся, "весь" рабочий класс "под руководством КПГ" требовали нормализации отношений с Советской Россией.
Сопротивление всех антисоветский элементов, конечно, сказывалось, равно как и давление США и Антанты, продолживших борьбу с советским режимом. Их дипломатия внимательно следила за политикой Германии на Востоке и оказывала сдерживающее влияние. Особенно враждебной налаживанию сотрудничества с Россией была позиция США и Франции. На Вильгельмштрассе, где помещалось германское Министерство иностранных дел, ощущали явственно и силу доллара, и угрозу французской оккупации, а также видели слабые возможности новой России.
Орудием давления оставался репарационный вопрос, который особенно агрессивно использовала Франция.
Все же тенденция к сближению медленно и трудно, но пробивала себе дорогу. Этому способствовало и наметившееся в конце 1921 года событие, которое буквально потрясло весь мир - созыв международной экономической конференции в Генуе. Мы уже знаем, что в ноте правительства РСФСР от 28 октября 1921 года выражалось согласие "при определенных условиях" пойти на уступки в вопросе о русских долгах Западу и предлагалось провести для рассмотрения взаимных претензий международную конференцию1.
По своим соображениям идею конференции подхватил британский премьер-министр Д. Ллойд Джордж2. Он хотел укрепить свой личный престиж и влияние либералов в стране в связи с обострением внутреннего положения, вызванного тяжелым экономическим кризисом и небывалой безработицей. Падал престиж Великобритании и на мировой арене. Конференция, по мысли Ллойд-Джорджа, должна была исправить или смягчить эту ситуацию и в то же время вывести Европу из тупика, созданного развитием международных событий. Шла война Греции и Турции, обострилась борьба Англии и Франции за гегемонию в Европе. Экономический кризис и ухудшение положения масс грозили возвращением революционных выступлений. Зашли в тупик попытки урегулировать вопрос о репарациях. Стабилизация в Европе оказалась под угрозой срыва. В этих условиях всеевропейская конференция, казалось, обещала определенные перспективы, главным образом, за счет России.
Возможность участия в Генуэзской конференции, куда приглашали и РСФСР, по-новому ставила вопрос о восточной политике Германии.
К этому времени она уже приобрела достаточно определенные очертания. После заключения договора 1920 года была создана основа для активизации отношений двух стран. Этого хотели в РСФСР, этого хотели определенные деловые круги и часть политиков и дипломатов Германии, которые с тревогой предупреждали свое правительство о том, что если и дальше будет оттягиваться практическая деятельность немецких промышленных и торговых фирм в России, то "известные преимущества" получат другие государства, как нейтральные, так и страны Антанты3.
Произошел, как мы уже видели, обмен представителями. Был назначен в мае 1921 года первый советский торговый представитель в Берлине Б.С. Стомоняков, а 21 октября - первый полномочный представитель (полпред) Н.Н. Крестинский. Он встретился с канцлером Й. Виртом 15 ноября того же года и вручил свои верительные грамоты, заявив при этом, что советская сторона понимает "жизненно важное значение советско-германских отношений". В ответ канцлер "в самой общей форме" обещал поддержать сотрудничество двух стран"4.
Крестинский и другие советские представители начали сразу же готовить почву для заключения официального договора с Германией о признании РСФСР де-юре и расширении контактов по всей линии. Готовилось торговое соглашение двух стран. Одновременно развернулась работа по расширению хозяйственных контактов (по вопросам кредитов, поставок, концессий и пр.). Были размещены большие заказы на германские машины и оборудование для России1.
Чтобы "оживить" германских дипломатов, советские представители в Париже повели неофициальные переговоры с Красным Крестом, которые могли иметь и официальное продолжение2. Это подействовало, немцы опасались что Россия использует свое право на получение репараций с Германии согласно 116-ой статье Версальского договора3. В начале зимы 1921 года начались неофициальные контакты относительно договора. Немцы (их представлял заведующий Восточным отделом МИД барон А. фон Мальцан), однако, не скрывали, что вступали в переговоры скорее для оказания давления на Антанту, пугая ее перспективой сближения с Россией. Мальцан подготовил проект договора, но встретил возражение со стороны президента Германии Ф. Эберта. В итоге переговоры в Берлине в январе-феврале 1922 года не дали результатов. И все же Восточная политика оставалась важным элементов дипломатической игры, которую вела Германия. Россию пытались использовать в этой игре, ничего не давая. Конечно, Германия должна была лавировать и маневрировать на международной арене. Однако, Советская Россия не соглашалась играть роль пешки в этой игре. Она набирала силы, успешно боролась с блокадой. Это должен был учитывать В. Ратенау, когда в самом конце января 1922 года занял пост главы внешнеполитического ведомства Веймарской республики. Ратенау предстояло выработать свою "русскую политику".
Отношение Ратенау к России определялось многими факторами. Первый их них - экономический. Он был связан с деятельностью в России АЭГ4. А.Н. Шебанов считает, что между Россией и электротехническими фирмами Германии давно установились хорошие деловые связи. Эти фирмы были среди наиболее последовательных сторонников развития таких связей, оказывая определенное политическое влияние на политику правительства. Шебанов даже увидел нечто символическое в том. что договор в Рапалло подписал бывший глава АЭГ Вальтер Ратенау, которого Шебанов, правда, "превратил" в брата своего отца, Эмиля Ратенау5.