Каноническая процедура против того или иного обвиняемого из Монтайю или другого места провоцировалась главным образом одним или нескольким доносами. За этим следовало требование предстать перед трибуналом в Памье. Местный кюре извещал об этом подозреваемого (на дому или с амвона). Если вызванный таким способом сам не являлся в Памье, чтобы предстать перед судом, местный байль (графское или сеньориальное должностное лицо) использовал власть светскую. Он отыскивал обвиняемого и сопровождал, если требовалось, до епархиального центра. Предстояние в трибунале епископа начиналось с присяги обвиняемого на Евангелии и продолжалось в форме неравного диалога. Жак Фурнье последовательно ставил ряд вопросов, требуя уточнить тот или иной момент или «деталь». Обвиняемый отвечал и выступал без ограничений. Одно показание может занимать 10 или 20 больших листов нашего Регистра, и тех порой мало. Дело шло своим чередом без оглядки на то, заслуживает ли обвиняемый длительного ареста. В промежутках между допросами он мог быть заключен под стражу в одной из епархиальных тюрем. Но мог на тот же самый промежуток времени, более или менее длительный, пользоваться относительной свободой на условиях простого запрета покидать пределы прихода или епархии. С другой стороны использовались самые разные средства давления, в случае необходимости — ужесточение условий предварительного задержания, если оно применялось: с целью подтолкнуть обвиняемого на путь признаний. Кажется, это выражалось не только в пытках, но в отлучении обвиняемого от церкви, в заточении строгом или особо строгом (тесная камера, ножные кандалы, содержание на черном хлебе и воде).
В одном только случае, связанном с фальсифицированным процессом, который французские агенты вынудят его возбудить против прокаженных, Жак Фурнье будет пытать свои жертвы, добиваясь от них абсурдных, бредовых признаний: отравление источника жабьим порошком и тому подобное. Во всех других случаях, которые дали материал для нашей книги, епископ ограничивается преследованием действительного отступничества (которое, с нашей точки зрения, оказывается зачастую ничтожным). Для подтверждения своих показаний подследственные дополняли их описаниями наиболее значительных сцен повседневной жизни. Если они противоречили друг другу, Жак Фурнье стремился свести концы с концами и требовал уточнений у других обвиняемых. Идеалом расследования, вдохновлявшим нашего прелата, была истина факта (идеал одиозный в данном случае). Для него речь шла об исправлении ошибочных поступков, а затем, с его точки зрения, о спасении души. С этой целью епископ демонстрирует дотошность схоласта, не останавливаясь перед нескончаемыми дискуссиями. Пятнадцать дней своего драгоценного времени он тратит на то, чтобы убедить еврея Баруха, отданного на его суд, в догмате Троицы; восемь дней — чтобы заставить его признать двойственную природу Христа; что же касается второго пришествия, то потребовалось три недели толкований, прописанных Баруху, который об этом не так уж и просил.
По завершении всех процедур подсудимым назначались различные кары (заключение разной степени строгости, ношение желтого креста, паломничество, конфискация имущества). «Только» пятеро из них закончили жизнь на костре: четверо вальденсов из Памье и альбигойский еретик Гийом Фор из Монтайю.
Произведенное таким образом следствие и судопроизводство Жака Фурнье заняло несколько томов. Из них два на сегодняшний день утрачены. Один содержал приговоры; к счастью, они стали нам известны благодаря компиляции Лимборха. Зато сохранился толстый пергаментный регистр ин-фолио. Этот документ прошел три стадии изготовления. Сначала, во время допроса, писарь наскоро составлял протокол или черновик. Этим писарем был не кто иной, как Гийом Барт, епархиальный секретарь, которого в случае отсутствия заменял кто-нибудь из коллег. Затем тот же Барт должен был на основе заметок скорописью составлять минуту на бумаге... «Он предъявлялся обвиняемому, который мог потребовать некоторых изменений». И наконец переписчики набело копировали текст минуты на пергаменте.
Том, которым мы располагаем, был окончательно выполнен чистовом варианте уже после назначения Жака Фурнье на епископский престол в Мирпуа в 1326 году. Это показывает, до какой степени прелат заботился о сохранении свидетельства своей инквизиторской деятельности в Памье. Регистр последовал за Жаком Фурнье, ставшим Бенедиктом XII, в его авиньонскую резиденцию! Оттуда он перешел в ватиканскую библиотеку, где и пребывает до сих пор среди латинских манускриптов под номером 4030.
Вот уже целое столетие, как ученые, и в частности историк знакомы с великим документом из Памье. Сред них немец Доллингер, которого сделали известным и его конфликты с римским престолом, и прекрасные работы о средневековой ереси. Крон того, несколько французских ученых, зачастую южного происхождения: Шарль Молинье, монсиньор Дуэ, Ж.М. Видаль — начале века; многие другие впоследствии. Самые подробные и полные исследования манускрипта принадлежат Ж. М. Видалю. По. ной публикацией манускрипт обязан Ж. Дювернуа (1965). Эта публикация не лишена недостатков, скрупулезно отмеченных о. Донденом. Между тем она имеет полное право на существование, но не освобождает от необходимости обращаться к оригиналу.
Случайность дознаний Фурнье и весьма неравномерное распространение ереси обусловило то, что 28 обвиняемых, известных по Регистру, происходили из Монтайю и Прада, в том числе 251 самой Монтайю. Это обстоятельство обернулось катастрофой для жителей этой местности. И, наоборот, дало все козыри историк Действительно, после работ Редфилда, Уайли и некоторых других хорошо известно, что точка зрения, приземленная до уровня почвы, крестьянского общества, чудесно сочетается с монографией по аграрной истории. Наше исследование не станет исключением из золотого правила. Случайные документы сделали за нас выбор; предметом исследования является деревня Монтайю на высоте 1300 метре над уровнем моря, у истоков Эрса немного восточнее верхней части долины Арьежи. Вцепившаяся в свое плато, Монтайю в 1290-1320 годы, которые высвечиваются допросами Жака Фурнье, выступает в нескольких ролях. Община служит убежищем для ветре текучей ереси, которая, будучи сокрушена в понизовье, да( «последний бой» в верхней Арьежи. Местное скотоводство обеспечивает сезонные перегоны скота: в Каталонию, в Од или в направлении пиренейского высокогорья. Наконец, для поклонников культа Девы Марии — а их немало — существует место паломничеств;
Ограничимся для начала коренной проблемой ереси: села городки низовых земель во главе с Памье были в рассматриваемую в данной книгой эпоху почти полностью отвоеваны ортодоксией: пропаганда нищенствующих орденов, полицейские меры очистили или почти очистили их от катарского и даже вальденского гноя. Жак Фурнье в епархиальном центре мог с тех пор позволить себе заниматься «наведением глянца»: он изловил квартет гомосексуалистов, под сенью своего собора преследовал даже народные сказки о привидениях. Совсем иной была ситуация в Монтайю, деревне, к которой в данном случае следует присоединить окрестный Айон и смежный нагорный район Сабартес. Удаленная от властей всех мастей наша деревня с 1300 года предоставила благодатную и поначалу не особенно опасную почву для деятельности братьев Отье, миссионеров катарского возрождения. Однако все быстро испортилось. После нескольких опустошительных набегов каркассонских инквизиторов, предпринятых в качестве ответной меры, Жак Фурнье, в свою очередь, решительно отреагировал на нетерпимую для него ситуацию, созданную братьями Отье. Это продолжается и после их смерти: с 1319 по 1324 годы Фурнье учащает вызовы в суд и допросы жителей преступной деревни. Он выводит на свет целый ряд проявлений местной иноверческой деятельности, которая активизировалась начиная с 90-х годов XIII века. Маниакально дотошный, он проясняет сверх того верования и отклонения, саму жизнь общины. Вот она Монтайю как таковая в свете дознания Жака Фурнье. Я лишь перегруппировал, реорганизовал материал в духе монографии по аграрной истории.
Ле Руа Ладюри Э. Монтайю, окситанская деревня (1294 – 1324) / Пер. с фр. В.А. Бабинцева и Я.Ю. Старцева. Научный редактор Д.Э. Харитонович. Екатеринбург, 2001. С. 6 – 14.
1.3. Историческая наука: пределы интерпретации
Методологический комментарий
Роберт Дарнтон – известный американский исследователь, профессор Принстонского университета, представитель «американской культурной истории», автор ряда нашумевших работ («Великое кошачье побоище», «Поцелуй Ламуретта»).
Книга американского историка Роберта Дарнтона «Великое избиение кошек и другие эпизоды французской культурной истории» (первое издание вышло в 1984 г.) породило длительную полемику по проблеме пределов исторической интерпретации, построенной на концептуальной базе культурной антропологии. Выполненная в русле «символической антропологии» К. Гирца, исследование Р. Дарнтона позволяет увидеть, как работают методики анализа смежной дисциплины, перенесенной на «историческую почву». Ниже приводятся извлечения из введения работы и очерка «Великое избиение кошек».
ВВЕДЕНИЕ
В этой книге исследуются способы видения мира во Франции XVIII века, причем я стремился показать не только представления французов об окружающем мире, но и то, как именно они его интерпретировали, каким наделяли смыслом, какие в него вкладывали чувства. Вместо того чтобы идти по проторенной дороге интеллектуальной истории, наше исследование вторгается на неизведанную территорию, называемую во Франции I'histoire des mentalites. В английском языке пока нет подобного термина, но эту область науки можно просто-напросто назвать культурной историей, поскольку она изучает нашу цивилизацию, как антропологи изучают культуры других народов мира. Иными словами, это история с уклоном в этнографию.