Монолог, завершающий второй акт, полон укоров в бездействии. И опять в нем поражает возмущение, на этот раз направленное против самого себя. Какую только брань не обрушивает на свою голову Гамлет: «Тупой и малодушный дурень», «ротозей», «трус», «осел», «баба», «судомойка». Мы видели раньше, как он суров по отношению к матери, как полон вражды к Клавдию. Но Гамлет не из тех, кто находит дурное только в других. Не менее суров и беспощаден он по отношению к себе, и эта особенность его еще больше подтверждает благородство его натуры. Нужна предельная честность, чтобы судить себя столь же, если не более строго, чем других.
Конец монолога, в котором Гамлет излагает свой план, опровергает мнение о том, будто он не хочет ничего делать для осуществления мести. Прежде чем действовать, Гамлет хочет подготовить для этого подходящие условия (1; С.100).
Этика мести Гамлета. Кульминация трагедии.
У Гамлета есть своя этика мести. Он хочет, чтобы Клавдий узнал, за что его ожидает кара. Он стремится возбудить в Клавдии сознание его вины. Этой цели посвящены все действия героя вплоть до сцены «мышеловки». Нам такая психология может показаться странной. Но надо знать историю кровавой мести эпохи; когда возникла особая изощренность отплаты врагу, и тогда станет понятной тактика Гамлета. Ему надо, чтобы Клавдий проникся сознанием своей преступности, он хочет покарать врага сначала внутренними терзаниями, муками совести, если она у него есть, и лишь потом нанести роковой удар так, чтобы он знал, что его карает не только Гамлет, а нравственный закон, всечеловеческая справедливость.
Много позже, в спальне королевы, сразив мечом спрятавшегося за занавесом Полония, Гамлет в том, что кажется случайностью, видит проявление высшей воли, воли небес. Они возложили на него миссию быть Scourge and minister — бичом и исполнителем их предначертания. Именно так смотрит Гамлет на дело мести. А что означают слова: «им покарав меня и мной его»? (1 ;С.101)
Что Полоний наказан за свое вмешательство в борьбу между Гамлетом и Клавдием, явствует из слов Гамлета: «Вот как опасно быть не в меру шустрым» А за что же наказан Гамлет? За то, что действовал необдуманно и сразил не того, кого хотел, и тем самым дал понять королю, в кого он метил.
Наша следующая встреча с Гамлетом происходит в галерее замка, куда его вызвали. Гамлет приходит, не зная, кто и зачем ожидает его, весь во власти своих мыслей, выражает их в своем самом знаменитом монологе.
Монолог «Быть иль не быть» — высшая точка сомнений Гамлета. Он выражает умонастроение героя, момент наивысшего разлада в его сознании. Уже по одному этому было бы неверно искать в нем строго логики. Ее нет здесь. Мысль героя переносится с одного предмета на другой. Он начинает размышлять об одном, переходит к другому, третьему и ни на один из
вопросов, им самим же поставленных перед собой, не получает ответа.
Означает ли для Гамлета «быть» только жизнь вообще? Взятые сами по себе первые слова монолога могут быть истолкованы в этом смысле. Но не требуется особого внимания, чтобы увидеть незаконченность первой строки, тогда как следующие строки раскрывают смысл вопроса и противопоставление двух понятий - что значит «быть» и что - «не быть»:
Что благородней духом -покоряться
Пращам и стрелам яростной судьбы
Иль, ополчась на море смут, сразить их
Противоборством ?
Здесь дилемма выражена совершенно ясно: «быть»— значит восстать на море смут и сразить их, «не быть» — покоряться «пращам и стрелам яростной судьбы».
Постановка вопроса имеет прямое отношение к ситуации Гамлета: сражаться ли против моря зла или уклониться от борьбы? Здесь, наконец, с большой силой проявляется противоречие, выражения которого встречались и раньше. Но в начале третьего акта Гамлет опять оказывается власти сомнений. Эти перемены настроений крайне характерны для Гамлета. Мы не знаем, свойственны ли ему колебания и сомнения в счастливую пору его жизни. Но теперь эта неустойчивость проявляется со всей несомненностью.
Какую же из двух возможностей выбирает Гамлет? «Быть», бороться — таков удел, принятый им на себя. Мысль Гамлета забегает вперед, и он видит один из исходов борьбы — смерть! Здесь в нем просыпается мыслитель, задающийся новым вопросом: что такое смерть? Гамлету снова видятся две возможности того, что ожидает человека после кончины. Смерть есть погружение в небытие при полном отсутствии сознания:
Умереть, уснуть —
И только: и сказать, что сном кончаешь
Тоску и тысячу природных мук…
Но есть и страшная опасность: «Какие сны приснятся в смертном сне,//Когда мы сбросим этот бренный шум…». Может быть, ужасы загробной ни похуже всех бед земных: «Вот что сбивает нас; где причина// Того, что бедствия столь долговечны…». И дальше:
Вчитаемся в монолог и станет ясно, что Гамлет рассуждает вообще — обо всех людях, а им не доводилось встречаться с выходцами из потустороннего мира. Мысль Гамлета верна, но с фабулой пьесы она расходится.
Второе, что бросается в глаза в этом монологе,— мысль о том, что от тягот жизни легко избавиться, если «Дать себе расчет простым кинжалом».
Теперь обратимся к той части монолога, в которой перечисляются бедствия людей в этом мире:
Кто снес бы плети и глумленье века,
Гнет сильного, насмешку гордеца,
Боль презренной любви, судей медливость,
Заносчивость властей и оскорбленья.
Чинимые безропотной заслуге,
Когда б он сам мог дать себе расчет…
Заметим: ни одно из этих бедствий не касается Гамлета. Он рассуждает здесь не о себе, а обо всем народе, для которого Дания действительно тюрьма. Гамлет предстает здесь как мыслитель, озабоченный тяжкой судьбой всех людей, страдающих от несправедливостей. (1;С.104)
Но то, что Гамлет думает обо всем человечестве,— ещё одна черта, говорящая о его благородстве. Но как же быть нам с мыслью героя о том, что всему можно положить конец простым ударом кинжала? Монолог «Быть иль не быть» от начала до конца пронизан тяжким сознанием горестей бытия. Можно смело сказать, что уже начиная с первого монолога героя ясно: жизнь не дает радостей, она полна горя, несправедливости, разных форм поругания человечности. Жить в таком мире тяжело и не хочется. Но Гамлет не должен расстаться с жизнью, ибо на нем лежит задача мести. Расчет кинжалом он должен произвести, но не над собой!
Монолог Гамлета заканчивается мыслью о природе раздумий. В данном случае Гамлет приходит к неутешительному выводу. Обстоятельства требуют от него действия, а раздумья парализуют волю. Гамлет признает, что избыток мысли ослабляет способность к действию (1;С. 105).
Как уже сказано, монолог «Быть иль не быть» — высшая точка раздумий и сомнений героя. Он приоткрывает нам душу героя, которому непомерно тяжело в мире лжи, зла, обмана, злодейства, но который тем не менее не утратил способности к действию.
В этом мы убеждаемся, наблюдая его встречу с Офелией. Как только он замечает ее, его тон сразу меняется. Перед нами уже не задумчивый Гамлет, размышляющий о жизни и смерти, не человек, полный сомнений. Он сразу надевает личину безумия и говорит с Офелией жестко. Выполняя волю отца, она завершает их разрыв и хочет вернуть подарки, некогда полученные от него. Гамлет тоже делает все, чтобы оттолкнуть от себя Офелию. «Я вас любил когда-то»,— говорит он сначала, а потом отрицает и это: «я не любил вас». Речи Гамлета, обращенные к Офелии, полны издевок. Он советует ей идти в монастырь: «Уйди в монастырь; к чему тебе плодить грешников?» «Или, если уж ты непременно хочешь замуж, выходи замуж за дурака, потому что умные люди хорошо знают, каких чудовищ вы из них делаете». Король и Полоний, подслушивавшие их разговор, лишний раз убеждаются в безумии Гамлета (1; С. 106).
Сразу после этого Гамлет дает наставления актерам, и в его речи нет и следа умопомешательства. Наоборот, сказанное им вплоть до нашего времени цитируется как бесспорная основа эстетики театра. Нет следов безумия и в следующей речи Гамлета, обращенной к Горацио, в которой герой выражает свой идеал человека, а затем просит друга понаблюдать за Клавдием во время представления. Новые штрихи, которые появились в образе Гамлета в сцене беседы с актерами - теплота души, вдохновение художника, рассчитывающего на взаимопонимание (3; С. 87)
Играть безумного Гамлет начинает опять лишь тогда, когда весь двор во главе с царственными особами приходит посмотреть заказанный принцем спектакль.
На вопрос короля, как он поживает, принц резко отвечает: «питаюсь воздухом, пичкаюсь обещаниями; так не откармливают и каплунов» Смысл этой реплики становится понятным, если мы вспомним, что Клавдий объявил Гамлета своим наследником, и это подтверждает Розенкранц. Но Гамлет понимает, что король, убивший своего брата, преспокойно может расправиться и с ним. Недаром принц говорит Розенкранцу: «пока трава растет…» За этим началом пословицы следует: «…лошадь может сдохнуть».
Но заметнее всего вызывающий характер поведения Гамлета, когда он отвечает на вопрос короля, нет ли чего-нибудь предосудительного в пьесе: «Эта пьеса изображает убийство, совершенное в Вене; имя герцога — Гонзаго; его жена — Баптиста; вы сейчас увидите; это подлая история; но не все ли равно? Вашего величества и нас, у которых душа чиста, это не касается…». Еще резче и прямее звучат слова, когда на сцене Луциан вливает яд в ухо спящего короля (актера); «комментарий» Гамлета не оставляет сомнений: «Он отравляет его в саду ради его державы. Его зовут Гонзаго. Такая повесть имеется и написана отменнейшим итальянским языком. Сейчас вы увидите, как убийца снискивает любовь Гонзаговой жены» . Здесь сарказм имеет уже два адреса. Впрочем, и вся пьеса, разыгрываемая актерами, метит одновременно и в Клавдия; и в Гертруду! (1; С. 107)