Она предлагает различать «психологическую, личностную и жизненную перспективы как три различные явления» [1, с.144].
Под психологической перспективой понимается «способность человека сознательно, мысленно предвидеть будущее, прогнозировать его, представлять себя в будущем. Личностная перспектива – это не только способность человека предвидеть будущее, но и готовность к нему в настоящем, установка на будущее (готовность к трудностям в будущем, к неопределенности и т.д.) Жизненная перспектива включает совокупность обстоятельств и условий жизни, которые при прочих равных условиях создают личности возможность для оптимального жизненного продвижения» [1, с. 144-145].
Понятие «жизненная перспектива» конкретизируется также в другом, достаточно распространенном понятии «жизненная программа личности».
По определению Л. В. Сохань, «жизненная программа – это своеобразная матрица жизненных целей, соотнесенная со всей жизнью индивида, это система решений, психологических установок субъекта, отражающая его потребности, уровень духовного развития и нравственной зрелости и направленная на изменения самого субъекта, на изменение и сохранение его материального и общественного положения при данных или предполагаемых обстоятельствах» [33, с.233-234].
Важной характеристикой жизненной программы является степень ее цельности и целостности, наличие в ней своего рода ядра как магистральной, ведущей жизненной линии и жизненной позиции индивида.
Жизненная программа личности в свою очередь конкретизируется в жизненных планах, то есть в системе предварительных наметок людей на будущее, которые существуют в виде принятых решений и установок и в дальнейшем подлежат осуществлению [2].
Многие авторы рассматривают жизненную перспективу с позиций планирования будущего.
Так, С. Л. Рубинштейн подчеркивает, что жизненный план является отражением прошлого, настоящего и будущего в жизнедеятельности личности, в их диалектическом единстве и преемственности [26, с.403].
По мнению И. С. Кона, «жизненный план возникает, с одной стороны, в результате обобщения целей, которые ставит перед собой личность, как следствие построения «пирамиды» ее мотивов, становления устойчивого ядра ценностных ориентации». С другой стороны, «когда предметом размышлений становится не только конечный результат, но и способы его достижения, путь, которым человек намерен следовать, и те объективные и субъективные ресурсы, которые ему для этого понадобятся. В отличие от мечты, которая может быть как активной, так и созерцательной, жизненный план – это план деятельности» [18, с.190-191].
Л. В. Сохань и М. В. Кириллова подчеркивают, что, в отличие от жизненных планов, программы фиксируют наиболее фундаментальные жизненные цели и выборы субъекта и могут быть ориентированы на перспективу без жесткого определения сроков их выполнения.
Следует заметить, что исследования представлений о будущем часто сводятся к изучению жизненных планов. Однако, жизненные планы являются важной, но не единственной составляющей образа будущего.
Жизненная программа не исчерпывается конкретными планами, а временная перспектива – это не только программируемые, планируемые события. Так, кроме планируемых событий, жизненная перспектива включает и события, которые можно ожидать, а не планировать, вызванные объективными, не зависящими от личности обстоятельствами.
В частности, проявлением объективных оснований жизненной перспективы личности, считает С. А. Башкова, является осознание человеком конечности индивидуального существования. То есть жизненная перспектива помимо потенциальной возможности выступает и как неизбежность следования определенных событий, изменений в будущей жизни личности [2, с.12].
По этому поводу Е. И. Головаха пишет, что в отличие от жизненной программы – стратегии деятельности и достижений – жизненная перспектива – это картина будущей жизни в сложной противоречивой взаимосвязи планируемых и ожидаемых (например, потери и неудачи) событий, с которыми человек связывает социальную ценность и индивидуальный смысл жизни.
Головаха не только говорит о наличии в картине будущего как планируемых, так и ожидаемых событий, но и подчеркивает взаимосвязь образа будущего с ценностными представлениями. Он пишет о том, что, планируя свое будущее, намечая конкретные события, человек исходит из определенной иерархии ценностей, представленной в его сознании. Если жизненные цели и планы не реализуются, наличие ценностных регуляторов обеспечивает устойчивость личности в момент кризиса. Если же намеченные цели достигнуты и утрачивают побудительную силу, ценностные ориентации стимулируют к постановке новых целей [10, 25].
На обязательную представленность в картине будущего жизненных ценностей указывают многие исследователи (К. А. Абульханова-Славская, И. С. Кон, Ж. Нюттен, Л. В. Сохань, Е. И. Головаха, Г. С. Шляхтин, П. Герстман, М. Р. Гинзбург и др.)
При этом часто подразумевая одно и то же – присутствие в образе будущего жизненных ценностей – разные авторы используют свою терминологию: жизненные ориентации, идеальные жизненные цели, ведущая жизненная линия и т.д.
М. Р. Гинзбург подчеркивает, что при изучении образа будущего необходимо различать временное будущее и смысловое будущее. По мнению Гинзбурга, исследования временной перспективы имеют принципиальные ограничения, связанные с тем, что в них психологическое будущее мыслится линейно, накладывается на хронологическое время. «В основе такого понимания лежит линейное представление о времени, заимствованное из арсенала классического естествознания» [8, с.21].
Указывая на принципиальное отличие смыслового будущего от жизненных планов и программ, М. Р. Гинзбург пишет: «...Задавая человеку представление о будущем, она (ценность) не соотносит его с временной осью, с хронологией, ибо это иная размерность – размерность «смыслового будущего» [8, с.25]. Таким образом, ценностное или смысловое будущее ортогонально временной оси, независимо от нее, несет в себе смыслы.
Итак, в представлениях о будущем выделяют два уровня: ценностное или идеальное, абстрактное будущее, не привязанное к хронологии, и конкретное планирование будущего, расположенное на временной оси.
Кроме этого, существует еще один аспект изучения картины будущего – это эмоциональное отношение человека к своему будущему в целом.
Т. С. Шляхтин считает, что личностная перспектива обладает многомерностью — наличием в целях эмоциональных, когнитивных, регулятивных и других компонентов. В качестве эмоционального компонента (измерения) личностной перспективы Т. С. Шляхтин рассматривает значимость будущего для личности [34, с.14].
Однако, как отмечает С. А. Башкова, обычно отношение к личностному будущему представляют через оптимистическую либо пессимистическую установку на будущее. Смотреть в будущее с оптимизмом считается нормой, благоприятной предпосылкой формирования образа будущего, но чрезмерный оптимизм может повредить реальному планированию жизненного пути [2, с.14].
Рассмотрим подробнее особенности представлений о будущем на примере подросткового возраста.
Формирование образа будущего старших школьников имеет свою специфику, связанную с особенностями возрастного этапа развития личности. Отличительной особенностью старшего подросткового – младшего юношеского возраста является «устремленность в будущее». В этом возрасте у человека активно формируется целостное представление о времени собственной жизни. Осмысление времени собственной жизни возводится в ранг отдельной ценности, где лидирующую позицию занимает образ будущего.
То, что «потребность в будущем» выступает в качестве одной из основных потребностей подросткового возраста, обусловлено объективными обстоятельствами и логикой личностного и социального развития подростка. В ситуации скорого окончания школы подросток вынужден определиться, он должен принять большое число решений в кратчайшие сроки, поэтому данный этап в развитии личности называют «судьбоносным» [2, с.14].
Характеризуя социальную ситуацию развития в подростковом и раннем юношеском возрасте, Л. И. Божович отмечает, что старший школьник стоит на пороге вступления в самостоятельную жизнь, когда обращенность в будущее становится основной направленностью личности и проблемы выбора профессии, дальнейшего жизненного пути, самоопределения превращаются в «аффективный центр» жизненной ситуации, вокруг которой начинает вращаться вся деятельность, все интересы старшего школьника [5, с.174].
Основой для самоопределения и планирования будущей жизни служит ряд качественных преобразований, которые происходят в развитии личности в период юности. Этот возраст характеризуется бурным развитием процессов самосознания, становлением целостного образа «Я», который включает в себя и составляющую «Я в будущем».
Развитие самосознания в подростковом и юношеском возрасте начинается с уяснения качеств своего «наличного Я», оценки своего тела, внешности, поведения, способностей по каким-то усредненным, зачастую неясным и нереалистическим критериям. Это заставляет подростка болезненно переживать свои действительные и мнимые отклонения от подразумеваемой «нормы». С течением времени на первый план выступают социальные качества, в которых индивид видит потенциальные возможности своего будущего [20, с.129].
Изменения в самосознании личности во всех его проявлениях: самооценке, самопознании, саморегуляции, самореализации и т.д., обуславливают формирование новой социальной позиции и образа жизни в целом.
Характерной чертой ранней юности является формирование жизненных планов. Жизненный план возникает, с одной стороны, в результате обобщения целей, которые ставит перед собой личность, как следствие построения «пирамиды» ее мотивов, становления устойчивого ядра ценностных ориентации, которые подчиняют себе частные, преходящие стремления. С другой стороны – это результат конкретизации целей и мотивов.