Это делает развитие экстенсивным и убивает стимулы для структурных реформ. Экономисты назвали подобные явления «голландской болезнью». Большие запасы газа, в свое время открытые в Голландии, подорвали развитие передовой компании «Филипс» и открыли дорогу электотехническим кампаниям Японии – струны, которая как известно, обделена природными ископаемыми.[61]
Нефть поддерживает власть в период благоприятной конъюнктуры, но как показывает совсем не далекая история «нефтегосударств», с обвалом цены на нефть власть, теряя приток нефтедолларов, вынуждена субсидировать нефтяные компании за счет резко опустевшего государственного кармана, для того чтобы сохранить себя. Что касается Коми, то настоящее оживление региональной экономики за счет ее перепрофилирования под нужды «Лукойла» делает ее все более интегрированной в российскую экономику, с одной стороны, с другой ограничивает возможности регионального социального развития. Долговременное развитие социальной инфраструктуры региона противоречит логике создания компактных, как правило, временных, поселений для миграционных рабочих привлекаемых на разработку ресурсов. Именно в таком качестве представляется место Коми как для центральной власти, так и для крупного бизнеса.
Конечно, можно сколь угодно долго сокрушаться по поводу сырьевой ориентации нашей экономики, но при отсутствии продуманной государственной политики, какой она могла быть ещё? Приход в регион вышеперечисленных концернов, нацеленных, прежде всего, на использование природных ресурсов Коми, закрепляет сложившуюся сырьевую специализацию республики. Собственно, в данном случае другую специализацию придумать трудно, да и, наверное, не нужно. Республика богата полезными ископаемыми, причем их добыча здесь рентабельна (есть территории, где природных ресурсов много, но разработка месторождений связана с такими затратами, на которые никто не пойдет). Соответственно, Коми может привлекать "ресурсных" инвесторов не только сегодня, но и в будущем, и ее сырьевая ориентация перспективна[62].
Сравним это с другим регионом СЗФО.
Стоит разобраться, почему в Коми сырьевая специализация позволяет развивать регион, а в Мурманской области - нет; почему в Мурманске работа холдингов не приводит к такому положительному эффекту, как в РК. Во-первых, мурманским чиновникам, в силу ряда объективных и субъективных причин, труднее, чем властям Коми, договариваться с российским сырьевым бизнесом о приемлемом для территории уровне налоговых отчислений. Но есть и другой фактор: если в Коми, как уже отмечалось, существует немало доступных, но пока не освоенных ресурсов, то в Мурманской области с этим проблемы. Здесь вроде бы много природных ископаемых, но месторождений, разработка которых может быть рентабельной, единицы. Соответственно отсутствует надежная база для строительства здесь новых предприятий глубокой переработки.
От республики, впрочем, здесь мало, что зависит. В целом, конечно, в стране совершается преступление перед будущими поколениями. Пока крупные нефтяные и т.п. кампании хоть как-то наполняют бюджет и держат на плаву экономику государства. С другой стороны, настоящим преступлением перед будущим является ситуация, когда передышку, связанную с ростом нефтяных цен, государство не использовало для развития других более перспективных секторов. Сегодня эта, с позволения сказать, элита вылезла погреться на солнышке и радуется жизни, а о завтрашних экономических и социальных бурях никто всерьез не думает. Может быть, и сил уже нет для этого, только-только укротили региональную анархию, понаставили везде «смотрящих».
Что касается региональных органов власти, то уже сейчас происходит их переход под подчинение центральных органов власти. Для крупного капитала лишенные реальной власти региональные политические структуры являются излишним «звеном» в отношениях с государством, дополнительными расходами на «подкормку» чиновников. В этом смысле наиболее вероятной политической перспективой Республики Коми является переход ее в статус области со стандартным набором органов государственного управления.
Если отношения между властью бизнесом и населением будут развиваться в русле традиций 1990-х годов, то этого не сулит ничего хорошего ни обществу, ни государству (за исключением их отдельных коррумпированных представителей). Да и бизнес будет постоянно находиться под дамокловым мечом очередного дефолта и т.п. По нашему твердому убеждению, ни административный диктат бюрократии любого уровня, ни возможности для произвола со стороны крупных компаний не отвечают интересам общества в России и регионах. Только постоянная «игра домов» по выстраиванию и поддержанию баланса между бизнесом и властью при возможности общественного контроля, только установление ясных и прозрачных правил игры в этом треугольнике позволит обозначить выход из системного российского кризиса и увидеть, наконец, свет в конце тоннеля, а не выдавать временную приостановку в развитии кризисных тенденций за подъем, развитие или стабилизацию.
Претенциозная задача по удвоению ВВП только тогда будет иметь смысл, когда будет достигнут не только количественный, но и качественный рост, будет преодолена односторонняя сырьевая зависимость в стране.
Далее. В настоящей работе мы не можем подробно останавливаться на проблемах политической культуры и культурного влияния на политику. Вообще трудно оценить значение социокультурных факторов в развитии отдельного региона. Они не исследованы, но можно с уверенностью утверждать, что политика регионализма (здесь – приоритета региональных интересов над общегосударственными), стремления властей субъекта федерации «закрыть» свою территорию в политико-правовом отношении, стать на ней полным «хозяином» способствовало «окукливанию» региона не только в политическом, но и в культурном плане. Индикаторами этого были падение тиражей центральных газет, резкое сокращение выезда на учебу в центральные вузы и приезда квалифицированных специалистов из-за пределов республики, свертывание в силу экономических причин культурных связей и человеческих контактов. Для довольно неразвитой культурной сферы Коми края это было тяжелым испытанием. Весьма «разряженная» культурная атмосфера в республике не способствует организации действий граждан в свою защиту, а культурный упадок еще в большей степени ведет к трудностям в формировании гражданского общества в регионах России. В этом отношении преодоление региональной замкнутости, пусть и с помощью олигархов может иметь неоднозначные культурные и политические последствия.
Какой фактор оказался решающим в изменении политики на федеральном и региональном уровне сказать вообще трудно. Построить каузальный ряд, наподобие того, как это делает Арбахан Магомедов при изучении идеологии региональных элит[63], здесь вряд ли вообще возможно. Сомнительно, что стоит обращать первостепенное внимание на ментальность представителей региональных элит и тем более, на их риторику. Говорят они одно, а делают, зачастую, совсем другое. Сознание постсоветской политической элиты, большинство которой сформировалось в предыдущую эпоху носит сильные авторитарные черты (руководителей другого типа в советский период практически не было), но в своих действиях, несмотря на имеющиеся возможности произвола, региональные руководители довольно ограничены структурными факторами. Для руководителей регионов пойти на поводу своих идеологических пристрастий весьма опасно (наиболее показателен здесь казус первого мордовского президента-демократа В.Гуслянникова, которого весьма скоро политически ликвидировали вместе с должностью). Идеологическая риторика может быть самой разной: от «демократической» (Б.Немцов), до коммунистической или националистической (ряд губернаторов «красного пояса), но при этом «хозяева» регионов должны ориентироваться на существующие экономические реалии и принятые в их среде нормы поведения. Отступников ждет быстрая политическая смерть. В качестве теоретического отступления мы согласимся с тем, что «ныне социология не только отвергает абсолютизацию «единственных», «доминирующих» факторов, вызывающих изменения, но и заново определяет их. Сейчас уже широко распространено убеждение, что говорить об экономических, технологических или культурных изменениях в качестве доминирующих ошибочно, и означает упрощение ситуации, поскольку за всеми этими категориями стоят реальные причинные силы, а именно – исключительно и только человеческая деятельность»[64].
Кумулятивным эффектом политики Ельцина в России и Спиридонова в Коми было широко распространившееся общественное недовольство и смутное желание перемен. Однако те структурные условия, которые сложились к концу ельцинского периода, делали практически не реальными и не результативными политические действия граждан и общественных объединений по изменению положения в стране и в обществе. Опять, по российской традиции перемены пришли сверху, со стороны власти.
После прихода к власти В.Путина в региональной политике начали происходить изменения. В Республике Коми ситуация выглядела довольно противоречиво и это все отчетливее выражалось в следующем.
В 1990-е годы в фигуре Спиридонова удалось достичь консолидации региональной элиты, («победитель получил всё»), однако недовольство таким положением со стороны части хозяйственной и административной элиты продолжало нарастать. Несмотря на это, с точки зрения, внутренней политики Глава РК вполне контролировал ситуацию в республике, но в нее начали всё активнее вторгаться внешние силы.