Экономически положение Коми было довольно уязвимым, в силу энергетической, продовольственной зависимости, необходимости переселения северян, а также кризисном положении в угольной и лесной отраслях. Рост мировых цен на нефть должен был бы улучшить экономическую ситуацию, но республиканские «игроки» оттеснялись от этого рынка в связи с приходом на него такого «монстра» как «Лукойл».
В республике существовал президентский режим, где глава РК сосредоточил в своих руках также функции главы республиканского правительства и уже в силу институциональных особенностей этот пост является ключевым для политики и экономики региона. Естественно, для Москвы немаловажно, кто находится на этом посту.
В политическом отношении Сыктывкар практически всегда был лоялен Кремлю; разногласия с Москвой касались экономических вопросов.
Мезоэлиты находились в прямой зависимости от республиканской исполнительной власти, так как глава РК до 1999 года мог назначать руководителей городских и сельских администраций, положение последних усугублялось также безнадежной дотационностью их территорий. Но и положение дел в самой республике напрямую зависело от экономического состояния добывающих отраслей и энергетики. Поэтому руководство Коми постоянно согласовывало свои позиции с хозяйственными и административными руководителями. Одной из площадок для такого согласования был Государственный Совет РК, среди депутатов которого преобладали главы субрегиональных администраций и «промышленные генералы».
Как и вся экономика России, хозяйство Коми находилось в глубоком кризисе, который смягчился лишь в связи с повышением нефтяных цен. В последние два-три года это дало некоторую передышку, но экономический кризис может обостриться с новой силой. Перспектив для возвращения к уровню производства последних советских лет (см. Табл. 2 и 3) в обозримом будущем не просматривается.
Эти и другие факторы наиболее выпукло проявились в ходе и по результатам третьих выборов Главы Республики Коми, когда 1) начала проявляться гораздо большая политическая зависимость от Центра и 2) новые политические возможности получили руководители городов и районов РК. Произошла реконфигурация политического поля республики, что выразилось как в институциональных изменениях ( выборы глав местных администраций, сокращение численности Госсовета, персоны новых руководителей), так и в перераспределении неформального теневого влияния на принятие решений в регионе.
Как сильно появление новой элиты влияет на территорию, видно на примере Республики Коми (РК). До недавнего времени, по удачному выражению одного из московских менеджеров, работающих в РК, республика напоминала заповедник: первозданная природа, немногочисленные предприятия, минимальная плотность дорог, неспешный темп жизни. Словом, экологически чистый депрессивный регион. Темп жизни изменился, когда несколько лет назад в РК один за другим стали закрепляться крупные концерны.
Сегодня, по выражению Александра Зарубина, генерального директора компании "Ренова" (соучредитель СУАЛа, ТНК и ряда других компаний), Коми превращается из "заповедника" в "слонопотамию", то есть территорию, на которой "пасутся" только очень крупные игроки. В последние несколько лет главным фигурантом нефтяной отрасли региона стал "ЛУКОЙЛ", в горнорудной - холдинг СУАЛ, в угольной - группа "Северсталь", в лесопереработке - австрийская компания Neusiedler AG, входящая в международный концерн Anglo American. Между этими "слонами" распределились практически все значимые активы региона.
Итак, особое значение для регионального развития имеет новая роль крупного бизнеса. Но многие политические события в регионе выглядят как хаотичные и случайные. Есть ли в них какая-нибудь логика, помимо схваток за власть различных группировок и кланов? Рассмотрим смену власти в РК и новые факторы в развитии республики более подробно.
3. Политические изменения в 1999 – 2001 г.: смена власти в Российской Федерации и Республике Коми
3.1. Режим доминирующей власти и бесплодный плюрализм
(федерально-республиканская ассиметрия)
Надежда на региональную демократизацию провалилась так же, как потерпела фиаско парадигма транзита в политологии, в русле которой эти надежды и имели место быть (разумеется, не для населения, а для теоретически рефлексирующих наблюдателей). Кризис парадигмы транзита признается уже и на Западе. Можно обратиться к работе вице-президента Фонда Карнеги Томаса Карозерса. Автор пишет о большинстве стран третьей волны (демократизации), которые «так и не пришли к хорошо функционирующей демократии или, очевидно, не развивают и не углубляют прогресса, пусть даже на незначительного, достигнутого на первоначальном этапе»[ii]. Если спроецировать это заключение на большинство региональных режимов в России, то эти слова совершенно справедливы относительно существующих здесь порядков. Разве что, пользуясь другими терминами Карозерса, можно говорить о смене «режима доминирующей власти» «бесплодным плюрализмом», что характерно как для колебаний на федеральном, так и на региональном и местном уровнях российской политики.
«В странах, политическая жизнь которых отмечена синдромом бесплодного плюрализма (…), обычно существует некоторая политическая свобода, регулярно проводятся выборы и происходит чередование у власти действительно отличающихся друг от друга политических группировок. Несмотря на эти положительные признаки, демократия остается поверхностной и проблематичной. Политическое участие, хотя и достаточно широкое во время выборов, не простирается далеко за пределы голосования. Политические элиты всех главных партий и группировок воспринимаются массовым сознанием как коррупированные, неэффективные или эгоистичные, глубоко безразличные к судьбе страны. Чередуясь у власти, они только спекулируют на её проблемах, не решая ни одной из них. Общественное мнение серьезно разочаровано в политике, и, хотя всё ещё сохраняет приверженность идеалам демократии, чрезвычайно негативно относится к политической жизни. В целом, политика воспринимается как затхлая коррупированная область господства элиты, от которой страна не видит ничего хорошего…» [65]
Причем, если на федеральном уровне бесплодный плюрализм стал более походить на режим доминирующей власти (чаще говорят об «управляемой демократии), то в Коми, после ухода сильного лидера Спириоднова наступил «бесплодный плюрализм».
3.2.От выборов до выборов: республиканская власть и российские избирательные кампании 1999 и 2000 гг.
Осенью 1999 года борьба за политическое наследство дряхлого Ельцина, презираемого и ненавидимого значительной частью сограждан вошла в решающую стадию. От победы на думских выборах зависело очень многое, и позиция региональных властей могла иметь решающее значение. Несомненным политическим фаворитом считался «ОВРаг» – (блок «Отечество – Вся Россия») - объединение, сколоченное при активном участии влиятельных региональных руководителей Ю.Лужкова, В.Яковлева, М.Шаймиева и др. Лидер Коми был все-таки довольно осторожен и сам не вступил в ОВР, но отрядил туда одного из своих первых заместителей Анатолия Каракчиева. (Второй первый[66] зам. Главы РК А.Окатов ранее возглавлял республиканскую организацию НДР – предыдущий вариант «партии власти»).
Первоначально дела у партийцев из Коми пошли неплохо. Широко был разрекламирован эпизод, когда на съезде движения в Москве делегату от Коми, мэру Воркуты первому удалось озвучить витавшее в зале настроение «Лужкова в президенты». Московскому мэру в подарок от северной республики была преподнесена меховая кепка. (С намёком!). Но, как известно, в той ожесточенной политической борьбе за ельцинское наследство клан Лужкова - Примакова потерпел поражение. ( В РК «Единство» 19 декабря 1999 года набрало 31,48% голосов – первое место, а ОВР всего лишь 5,66% - шестое место).
Трудно однозначно сказать, почему так случилось. Мы предполагаем, что победа «Единства» над ОВР означала предпочтение, которое россияне оказали централизованному федеральному боссизму перед лицом опасности дальнейшего распространения регионального касикизма[67].
Разумеется, в конечном итоге, победе «Единства» и Путина способствовал перевес в ресурсах[68], но это будет слишком общий ответ. Разумеется, оба объединения были вариантами «партии власти», трудно различимыми с точки зрения политических программ (недаром, недавно они слились в Отечество – Единую Россию), но с точки зрения перспектив взаимоотношения Центра и регионов были важные отличия. С Лужковым и его сторонниками проницательные наблюдатели накануне выборов связывали такое явление как региональный касикизм[69]. К.Мацузато пишет: «Касикизм» используется для обозначения системы доминирования одной партии (формальной или неформальной) на локальном уровне, опирающемся на административные и неформальные ресурсы. Генетически, данная система представляет собой адаптицию коммунистического боссизма к эпохе конкурентных выборов»[70]. Возможно, население почувствовало в такой политике большую опасность для себя и отдала предпочтение Путину (результат В.Путина по Коми на президентских выборах 26 марта 2000 г. – 59, 91%.) с его стремлением к укреплением «вертикали власти». Власти РК, не привыкшие конфликтовать с Кремлем на досрочных президентских выборах в России, разумеется, не могли поддержать никакую иную фигуру, помимо Путина, уже исполняющего обязанности президента. Это тем более объяснимо, что после «морально-политического разгрома ОВРага, ни Ю.Лужков, ни Е.Примаков – несравненно более мощные политические фигуры – не решились дальше конкурировать с ельцинским преемником. Примечательно, что Путину удалось перед выборами не допустить уступок со своей стороны (по крайней мере, видимых) ни по отношению к «олигархам», ни по отношению к региональным «баронам». Памятуя о том, чем закончился для отступников раскол в «партии власти», они старательно предоставляли свои ресурсы в распоряжение Кремля. Победа Путина была предопределена, так как никто из других кандидатов не мог составить ему конкуренции и не обладал сопоставимым потенциалом (как это было в борьбе Ельцина и Зюганова в 1996 г.).