Характер современной российской экономики, безусловно, способствует развитию авторитарных тенденций. В свою очередь, установление жестких авторитарных режимов ведет к усилению произвола и коррупции и, как правило, сдерживает рост предпринимательства и уровня жизни. Последний, конечно, объективно связан с экономическим потенциалом региона, но если при наличии работающих демократических институтов у населения были бы механизмы контроля над использованием этого потенциала, то в нынешних условиях им остается лишь надеяться на “милость” властей предержащих.
Несмотря на существование стратегической угрозы олигархизации российского общества и государства, было бы неверным считать положение совершенно безнадежным. Например, в Коми мы связываем перспективы дальнейшей демократизации не столько с приходом нового лидера, сколько с возможностями развития республиканских политических институтов. Госсовет РК уже принял решения, направленные на повышение роли правительства, а также поправку к региональному избирательному закону, в соответствии с которой следующие выборы главы исполнительной власти пройдут в два тура, т.е. более демократично. Есть надежда, что роль самого законодательного собрания в республике значительно возрастет, и разделение властей перестанет носить сугубо “декоративный” характер, как это было при Ю.Спиридонове. Позитивным шагом было бы и создание региональной Контрольно-счетной комиссии, что способствовало бы наведению порядка в бюджетном процессе и более рациональному и справедливому расходованию бюджетных средств.
Однако все это – пока лишь слабые потенции. Как они будут реализованы? Для того чтобы прогнозировать последующий ход событий, важно понять, какие изменения произошли в республиканской политике после смены власти. А они, как следует из проведенного анализа, пока что сводятся главным образом к подрыву той консолидации, которая была достигнута республиканской элитой во второй половине 1990-х годов.
Невыстроенность системы демократических институтов на региональном (и, в значительной степени, на федеральном) уровне в условиях укрепления “властной вертикали” не благоприятствует тому, чтобы политические и социально-экономические конфликты развивались в публично-правовом поле. Напротив, наблюдается все большее обострение борьбы за региональные ресурсы со стороны различных теневых или полутеневых группировок; “теневые стратегии” предпочитает и бизнес. Недостаток информации, с одной стороны, о ресурсах, а с другой – о намерениях и возможностях противников способен обострить внутриполитическое положение, перевести его в плоскость “войны всех против всех”. При этом в сложившейся ситуации конфликты вокруг региональных источников сырья если и удастся урегулировать, то, скорее всего, не политическими, а аппаратными средствами, что, в итоге, может привести к установлению некой разновидности бюрократического авторитаризма, за спиной которого будут стоять крупные бизнес-структуры (“олигархи”).
Такой вариант развития региональных режимов чреват еще большей угрозой единству России, нежели существующий ныне административный произвол региональных владык и даже “парад суверенитетов” ельцинской эпохи. Углубление экономических диспропорций в силу стремления крупных компаний получить максимальную прибыль в сырьевых отраслях при игнорировании интересов других секторов экономики, а также малого бизнеса, дальнейший рост неравенства как между субъектами Федерации, так и среди муниципальных образований при ослаблении региональных властей (в связи с возникновением поставторитарного синдрома или же просто под влиянием дальнейшей колонизации региональных ресурсов) создает реальную перспективу дезинтеграции в РФ.
Во многих российских регионах, в т.ч. в РК, с особой остротой встает дилемма одновременности, о которой проницательные исследователи писали еще на заре перехода к демократии и рынку в странах Восточной Европы[96] и которая заключается в сложности одновременного движения по рыночному и демократическому направлениям. Раскол в элите и борьба различных группировок за власть и экономические ресурсы, разрушающие прежний вариант авторитарной консолидации, подрывают и существующие механизмы регулирования экономических процессов. Это происходит на фоне усиления лоббистских устремлений крупного бизнеса и сокращения финансовых возможностей региональных правительства вследствие перераспределения значительной части налоговых поступлений в пользу федерального центра, а также, что особенно важно, крайне неэффективного (для государства и граждан) управления региональной собственностью.
Следует учитывать, что все эти проблемы встают перед региональной властью в условиях, когда авторитарные механизмы уже не действуют, а демократические еще не выстроены. В ситуации дефицита у региональных властей политических средств и возможностей и хозяйничанья на территориях российских республик олигархических структур, недостаток политической воли у федерального Центра означает, что выправлять старые экономические диспропорции и все более активно возникающие новые “искривления” оказывается просто некому. Если тенденция к усилению неравенства и разрастанию всего комплекса противоречий на меж- и внутрирегиональном уровне не будет сломана (а симптомов такого поворота событий пока не наблюдается), обсуждение вопроса о демократических перспективах перейдёт в сугубо теоретическую плоскость.
Васильев С. 2001 Экономические предпосылки олигархии и авторитаризма в современной России. – Брифинг Московского центра Карнеги. Т.3. Вып. 6. М.
Итак, результаты смены власти в РК отнюдь не однозначны. В 1994 – 2001 гг., после болезненного перехода от советского устройства в ситуации общего политического кризиса в России, региональный режим выглядел вполне консолидированным в рамках авторитарной ситуации. Сейчас он вновь вступил в период неопределенности. Было бы наивным рассчитывать на неизбежность его демократизации. Он вполне способен сохраняться в прежнем виде, но только с иным лидером на вершине пирамиды, и этот лидер может ограничиться чисто символическими перестановками и новыми кадровыми назначениями в системе старого типа.
Раскол в элите – необходимое, но далеко не достаточное условие демократизации. Чтобы он дал желаемый эффект; нужны целенаправленные усилия демократической общественности и политической оппозиции, а в условиях поставторитарной ситуации эти силы нередко оказываются слабыми и даже беспомощными. Сама по себе смена главы исполнительной власти принципиальных вопросов не решает, а лишь способствует появлению поставторитарного синдрома, который может иметь самым непредсказуемые последствия*. Это объясняется целым рядом причин.
Во-первых, при правлении авторитарного лидера его фигура образует центр соответствующего политического поля; в этих условиях роль формальных политических институтов (парламента, партий, суда и т.д.) заметно ослаблена. Падает и значение права: законы принимаются, изменяются и упраздняются в угоду лидеру. Если он терпит поражение и уходит, политические институты далеко не сразу могут начать работать в нормальном режиме. Политической “машине” требуется серьезный ремонт, который нелегко осуществить.
Во-вторых, в рамках авторитарной ситуации большинство вопросов решается волей регионального лидера, многое держится на личных связях и договоренностях. В управлении республиканской собственностью “телефонное право” зачастую бывает весомее, чем владение акциями. При смене власти значительная часть этих каналов неформальной коммуникации оказывается разрушенной. Эффективность государственного управления падает. На региональном и субрегиональном уровне начинается “драка” за место “под солнцем”. Чиновники, озабоченные карьерными перспективами, забывают о выполнении своих прямых служебных обязанностей. Общая институциональная неустойчивость ведет к ухудшению социально-экономической ситуации.
В-третьих, уход ключевой фигуры создает неопределенность во взаимоотношениях остальных политических игроков. До тех пор, пока в регионе имеется безусловный лидер, все действуют с оглядкой на него и ведут себя более или менее предсказуемо по отношению друг к другу. После “сенсационного поражения” ключевой фигуры былая ясность исчезает, и различные политические силы и отдельные деятели начинают яростно сражаться за сферы влияния и место во власти в условиях, когда они недостаточно представляют себе реальный потенциал и намерения противников. Это еще больше дестабилизирует политико-административную ситуацию.
В-четвертых, ростом дезорганизации “всего и вся” пользуются группировки и кланы, заинтересованные в переделе собственности. Для них это время, когда можно чрезвычайно обогатиться, “ловя рыбу в мутной воде”. О наведении порядке в регион они будут думать только тогда, когда захватят важнейшие экономические ресурсы.
Описанная выше ситуация, на наш взгляд, сохранится в Коми по крайней мере до февраля 2003 г., когда там должны пройти очередные выборы в законодательное собрание и органы местного самоуправления. Изменение правил выборов в республиканский парламент (сокращение его численности с 50 до 30 депутатов), а также повышение роли местных руководителей (если главы городов и районов будут избираться населением) диверсифицируют политическую власть в республике по горизонтали и по вертикали. Политическая неопределенность чревата кризисом, но правила, закрепленные в этот период, могут оказаться довольно устойчивыми и предотвратить возврат к прошлому, т.е. к моноцентрическому режиму и авторитарной ситуации.