Однако тенденция увеличения разрыва между богатыми и бедными стратами и территориями – это сейчас отнюдь не только российская проблема, и мы много не поймем, если замкнем анализ в рамках своих границ. Модный ныне немецкий социолог У.Бек замечает: «Заблуждение заключается в том, что глобализация включает в себя только лишь глобализацию. Это не так. Речь идет также и о локализации. Нельзя даже подумать о глобализации, не обратившись при этом к вполне конкретным территориям и местам[42]. Необходимость рассматривать локальные (региональные) проблемы как обратную сторону глобальных противоречий была для нас очевидной уже в минувшее десятилетие. Это особенно ясно видишь на территориях «отсталых» стран, государств, чей суверенитет находится под вопросом. Россия после распада СССР оказалась в их числе. «Глотание суверенитета», произвол региональных «касиков» и т.п. были, по нашему убеждению, обратной стороной медали, следствием распада Большой России нашему убеждению, обратной стороной медали, следствием распада Большой России (Советского Союза) и поставленного под вопрос единства, целостности и суверенитета её самой большой части – так называемой Российской Федерации – члена содружества «независимых государств». Страну, на развалинах которой возникло пресловутое СНГ, нельзя было в полной мере называть ни национальным государством, ни империей, но её независимость и суверенитет в мире никто не ставил под сомнение. В 1990-е годы часто возникала тревога, что мировая глобализация/региональная суверенизация приведут к распаду не только Советский Союз, но и Россию.
С приходом к власти Путина начался новый период; советские люди как будто бы безвозвратно превратились в россиян, но время для более выгодного России вхождения в процесс глобализации и позиции страны в мире также утрачены практически бесповоротно. За российской экономикой в основном закрепился статус сырьевой периферии в мировом разделении труда; российская демократия, скомпрометированная в годы ельцинской смуты, не дает серьезных шансов на формирование ответственной отечественной элиты, которая могла бы вырвать «Русь-тройку» из колеи, ведущей в «третий мир». Путинская стабильность пришла слишком поздно.
Богатства России были отданы на разграбление «абрамовичам», и, по большому счету, в начале нового столетия ничего не изменилось. В этой связи не вызывает особого восторга процесс унификации регионального законодательства и видимое прекращение региональной суверенизации. В условиях, когда на всех уровнях теневые практики доминируют над формальными нормами и институтами – это не такое уж большое достижение. Нам говорят о каком-то экономическом росте (что восстановит уровень пятнадцатилетней давности), но страна (дальше-больше!) - будет страдать от «голландской болезни»[43], демодернизируясь, увязая в зависимости от сырьевого экспорта, обременяя свою огромную и плохо обустроенную территорию слишком «тяжелым» и примитивным для сегодняшнего дня производством. При падении нефтяных цен в любой момент пресловутый рост сменится спадом. С другой стороны, пока, добыча на экспорт углеводородов и новый этап экспансии крупного бизнеса в регионы[i] позволили заморозить центробежные тенденции в РФ – олигархам сейчас нужно единое политическое и экономическое пространство. Но - как и насколько долго это единство будет сохраняться в условиях растущих диспропорций между Центром и регионами – это большой вопрос[44].
Нарастающий разрыв столицы и провинции касается не только направления экономических потоков, но и распределения культурного капитала, положения в пространстве медиа. Местные власти, при каждом удобном случае, заявляющие в прошлое десятилетие об отстаивании интересов своих регионов перед лицом «плохого» Центра, на самом деле искали возможности сохранения своего господства; федералистская риторика уступала шансам заручиться поддержкой в президентской администрации и/или получить деньги от «олигархов», прибегнуть к услугам столичных PR-команд, более профессионально промывающих мозги провинциалам.
Персонаж одного из редких современных романов, где весьма точно и правдоподобно рисуется состояние политического поля в постсоветской России, думает: «Мне кажется, людей сегодня интересует только то, что происходит рядом с ними: дома, на работе, в своем городе, в деревне. Как жить, как выживать. Ну, и большая политика, конечно. В смысле кремлевских поворотов, которые опять же отражаются на людях: налоги, деноминация, пенсии…» . При этом за «раскрутку» в столичных СМИ самого героя – главу администрации города нефтяников в Тюменской области – приходится платить десятки тысяч долларов. Так и происходит этот неэквивалентный обмен: «Когда хозяева уедут с буровой, парень наденет робу и встанет «у ключа» на устье скважины или полезет верховым на самую макушку вышки и будет вкалывать положенные восемь тяжёлых северных часов, чтобы вскоре из просверленной им и товарищами длинной дырки в земле хлынула чёрная нефть и устремилась по трубе на запад, где превратится в зелёные хрустящие бумажки, коими и будет выстлан путь к Кремлю нового хозяина хозяев»[45] .
Москва и остальная Россия – это уже сейчас два разных мира. Столицу можно сравнить важным узлом глобальной сети, концентрирующим власть, деньги, символические и другие ресурсы, посредством которых контролируется окружающее пространство. То есть фактически столица страны – это фактория Запада, лидеров глобальной экономики; и стоит ли удивляться, что именно здесь принимались решения (планы одностороннего разоружения, безумных геополитических уступок, либо приватизации через ваучеры или залоговые аукционы), которые имеют явно антинациональный, антигосударственный анти-российский характер.
После распада «советской империи» в странах СНГ так и не возникли современные государства. Как полагают некоторые исследователи, федерализм или унитаризм не играют здесь решающей роли. Мы согласны с тем, что как политическое явление федерализм вторичен, федерализм полифункционален, федералистский выбор ситуационно обусловлен[46] . Гораздо важнее политический режим в стране, хотя при провозглашении «федерации» в ее субъектах возможностей для вариантов произвола значительно больше. За десятилетие в России сложился не цивилизованный федерализм, а, скорее, децентрализованное государство. Уровни власти соревновались между собой в нарушении законов. Но и нынешнее выстраивание административной вертикали мало радует.
Присущие многим странам острые противоречия между Центром и периферией, накладываются в современной России на общий, системный кризис, подкрепляемый процессами глобализации и подкрепляющий их. Россия все больше и безнадежнее отстаёт в экономике от наиболее развитых стран; регионы России, слабея экономически, теряют политические и культурные возможности отстаивать свои позиции перед лицом Москвы. «Гравитация» российского центра слишком сильна, и разрыв с провинцией нарастает. В углублении этой пропасти мы и видим основную угрозу российскому единству.
Политические конфликты современного глобального мира, противостояние столицы России и провинции, перетягивание каната между региональной властью и местным самоуправлением – это не случайные аномалии. Их наличие обусловлено отношениями «центр – периферия», контрастами в социальном и культурном развитии. И в отечественной и в западной науке существуют прямо противоположные взгляды по этой проблеме. Одни предлагают поддерживать, прежде всего, лидеров («регионы-локомотивы», наиболее развитые города), другие настаивают на мерах по восстановлению единства разорванного политико-экономического пространства, перераспределении ресурсов в пользу аутсайдеров. В советские времена использовались обе эти стратегии: вспомнить лозунги и действия об «образцовом коммунистическом городе» или подтягивании национальных окраин – советских республик. «Подтянувшись», последние предпочли формальное отделение.
Сейчас федеральный центр старается всячески этого не допустить.
С тех пор данная проблема, стоящая на разных уровнях, не стала легче. Свобода для сильных или равенство для слабых – разве эта дилемма стоит только для Москвы и не-Москвы, Центра и регионов? Нет, схожие дилеммы возникают и в отношениях между муниципальными образованиями, практически во всех регионах России.