Внутренние побуждения и стремление Игоря Бартеньева уничтожить «неравенство» людей сопровождает его всю жизнь. Через несколько лет он снова пытается помочь обществу, даже в какой-то части, старается наполнить свою жизнь смыслом. Он и «…компания таких же, как он, молодых ученых…»[235] создают «Детский сад», в котором на протяжении семи лет, в качестве педагогов и ученых стараются «ускорить воспитание, сделать людей более восприимчивыми к воспитанию, воспитать способность к творчеству!».[236] Его стремление к лучшему будущему людей заканчивается успехом: «отщепенцы в обществе исчезнут навсегда!...».[237] Таким образом, степень удовлетворенности достигнутым наполняет его душу блаженством, счастьем в высшем, нравственном, смысле слова, когда жизнь становится осмысленной, служащей высоким, благородным целям. Необходимо упомянуть, что Игорь еже молод, значит, будут появляться конфликты и противостояния другого характера на его жизненном пути.
«Игорь Бартеньев считал, — речь повествователя — что если б древнюю идею справедливости с ученым видом объясняли только философы, то мир выглядел бы гораздо непригляднее».[238] Его внутренние побуждения, что необходимо воспитывать и душу человека, «подталкивают» его к следующим действиям: «Игорь Бартеньев стучался в двери режиссеров и художников, музыкантов и писателей. И эти режиссеры, художники, писатели выдвинули идею «Театра без зрителей». Идея эта не родилась, она была поднята из праха веков, как неудавшаяся в свое время, отвергнутая, напрочь забытая».[239] Повествователь описывает создание «Театра без зрителей» как «эпохальное представление «Гражданская война в России»»,[240] с целью «осмысления отдаленных веками тектонических сдвигов в обществе».[241] Игорь выбирает себе роль в этой игре — матроса-большевика с крейсера «Аврора». После «исполнения своей роли», Игорь как бы исповедуется своим родителям о том, что пережил: «Вывели, начали прикладами толкать. До оврага километра четыре, босиком, по колючкам… <…> пить не дают… <…> Выстроили вдоль оврага. <…> Взглянул я в эти глаза над бородой и, знаете, поверил! Вот такой подымет ружье и убьет. Понимаете, поверил!».[242] Он поверил в то, что у него могут отнять жизнь, самое ценное, что у человека есть: «подымет на меня винтовку — и конец».[243] Игорь осознает, что недостаточно того «…воспитания, которое ведется сейчас в обществе»,[244] что воспитание человеческой души это постоянный процесс: «Одного казака играл знакомый гистолог, как то на симпозиуме в Варшаве беседовали. Встретились мы с ним глазами. Я на него гляжу, он — на меня. И не выдержал он. Вижу, морщится, морщится, как ребенок, вдруг — хвать об землю свое ружье и закричал: «Ко всем чертям! Почему я должен корчить из себя эту сволочь!» Погоны с плеч рвет»,[245] которого человек должен придерживаться. Или же в другом случае его постигнет «духовная смерть»: «…командир <…> какой-то профессиональный актер <…> обязан пустить нас в расход, то есть расстрелять… <…> не растерялся, сукин сын, ткнул издалека пальцем, крикнул: «Взять!»»,[246] что же означает человека без нравственности и высших идеалов. Моральное сознание Игоря никакими обстоятельствами не оправдывает поведение подъесаула (актера): «Тот актер, когда снимет его шкуру, станет, наверно, годами душу свою чистить… От брезгливости… Хотя актер, им это привычно…»,[247] что он ради игры: «Он отвечает за игру»[248] «пожертвовал» человеческим достоинством: «Набросились, руки заламывают, а мой гистолог рвется, пена на губах…».[249]
В этой игре, которая, по словам Александра: «…порой врезается в память сильнее, чем жизнь»,[250] Игорь переживает ему несвойственные чувства — «…ненависть, ненависть во мне. Какая ненависть! Никогда такой не переживал».[251] У него появляются разные противоречия по отношению к человеку: «Особенно к этому проклятому подъесаулу»,[252] и к самому себе: «И чувствую, всерьез чувствую, что я и есть проклятьем заклейменный…».[253] Полностью переоценивает свою жизнь: «… у меня прежде была такая сволочная жизнь, что и смерти то не боюсь…».[254] Он понимает, что необходимо жить нравственно, по совести, стремится к улучшению жизни, таким образом, такая жизнь будет укреплять и повышать положительную оценку и самооценку человека, приобретать и увеличивать свою весомость: «жизни удивляться, нашей, этой вот… Летел сюда и глядел, словно у меня новые глаза…».[255] Можно заметить, что содержание внешнего конфликта, который состоит в противостоянии между остальными «актерами», переходит в более сложный, внутренний конфликт — переосмысление понятия «воспитание человеческой души», человеческого достоинства.
Весомость человеческой души, его достоинство наиболее ярко проявляется в конфликте между Александром и «незнакомцем». Внутренний конфликт «незнакомца», который содержит в себе неудовлетворенность самим собой, толкает его сделать предложение Александру о переселении «души». Александр же, наоборот, старается «незнакомца» отговорить, убеждая его, что у него вся жизнь только впереди: «Двадцать пять лет — это не так и много…»,[256] что можно поменять себя, можно преобразиться, к тому же «Как скучно было бы на Земле, если б люди повторялись».[257] Александр как бы просит незнакомца: «… мой друг. Старайтесь быть не похожим ни на кого. Цените свою индивидуальность»,[258] что бы тот ценил сам себя и свое достоинство, саму жизнь. Внешний конфликт «незнакомца» и Александра заканчивается уходом: «Незнакомец ушел, а старик глядел в землю, изредка покачивая головой».[259] Александру было не понятно как можно «…стереть все…»[260] нажитое и прожитое человеком.
Игорь Шаблин всю свою жизнь воевал с «…внешним врагом, с окружающей природой»[261] — с «пространством». Он противостоит «пространству», как невидимому врагу человека, как «…человеческой пошлости»,[262] непонимании и безразличности к другому человеку, как «Злу». К сожалению, читатель не знает его внутренних побуждений, почему он именно воюет с «пространством». Наверно, Шаблин осознает тот факт, что «Зло» всегда на каждом уровне развития общества сохраняется, только приобретает другой облик. Потому что, «Добро» не существует без «Зла»: «Противоположность зла — добро, а противоположность жизни — смерть; противоположность человека благого — нечестивец, а противоположность света — тьма <…> — все они по два находятся друг против друга…».[263] Прямо, острого выраженного конфликта связанного с «пространством» нет в повести, но этот «скрытый» конфликт как бы пронзил всю повесть.
Свой конфликт Шаблин как бы передал Александру: «Александр Николаевич Бартеньев — бессменный руководитель Института мозга, капитан того корабля, на который поставил парус покойный Шаблин».[264]
Александр после того как начал чувствовать все ощущения: боль и страдания другого Александра с планеты Коллега: «Он там очень несчастен, Галя… Нечеловечески…»,[265] его состояния: «Внезапно, словно от поворота ключа, тоской сжалось сердце. Оглушающая тоска сразу, без переходов после легкой радости. И захотелось вдруг упасть на заснеженную землю, кататься по ней, исступленно ласкать и плакать от великой любви к деревьям в инее, к расколовшемуся на искры солнцу на взбитых сугробах. Только что минуту назад все это казалось собственностью. Твое! Никто не отнимет! Теперь — утрата. Это он! Опять его власть!»,[266] начинает понимать и жалеть его: «Ему было очень плохо…».[267]
И со временем он понимает, что необходимо уничтожить это «пространство» не только между ними, но и между всеми людьми во Вселенной, подтвердить «…взаимосвязь мгновенной биологической связи на бесконечно далекие расстояния».[268] И может тогда: «Пространство — самая неприступная крепость — выкинет белый флаг»,[269] и все «Мыслящие существа объединятся, в неторопливо ленивом укладе Вселенной забьется новый темп жизни, и, кто знает, быть может, ему‑то и суждено господствовать в далеком будущем».[270] Борьбу и противостояние «пространству» как «Злу» Александр воспринимает как личную задачу, свое послание «…я… я… должен уничтожить пространство!».[271] Галя призывает его к тому, что главное поверить в это: «Шаблин мечтал об этом. Мечтал, но не верил»,[272] что это возможно: «Почему бы и нет?..».[273] Ведь с возможностями и верой можно достигнуть великое: «А если все-таки Земля вертится!.. Если дерзнуть!.. Почему бы и нет, как предложение, как до поры до времени туманная гипотеза <…> хаос в науке»,[274] но потом «…на научном небосклоне грянет гром».[275]