Процесс интеграции европейских государств стал набирать силу, проходя разные по интенсивности и сложности отрезки пути.
В области экономики и институционального устройства с самого начала работа шла по четким конкретным схемам, хотя, конечно, вносились дополнения и модификации в зависимости от экономической и политической конъюнктуры. Что же касается области социальной, то здесь с самого начала возникли трудности, связанные с разнообразием и самобытностью стран, входящих в состав Сообщества, их национальны ми особенностями, разными уровнями их систем социальной защиты населения. Социальная политика в этот период рассматривалась национальными государствами как сугубо внутреннее дело, и любые попытки регулирования ее на наднациональном уровне наталкивались на противодействие как государственных властей, так и организаций трудящихся — профсоюзов. Подобной же точки зрения придерживались и предприниматели, предпочитавшие самостоятельно улаживать трудовые конфликты и вообще трудовые отношения. В тех же странах, где успешно функционировали системы социальной защиты, организации трудящихся опасались, что потеря суверенитета в этой области приведет к снижению их эффективности и утрате социальных завоеваний, и им придется поступиться своими правами. В наиболее развитых государствах — членах ЕС выражались опасения по поводу того, что попытки перейти к общей социальной политике приведут к социальному демпингу и что в ходе формирования единого рынка будет иметь место процесс уравнивания с государствами, имеющими низкие показатели.
С самого начала каждая страна строила системы социальной защиты, исходя из своих конкретных условий, сообразовываясь с требованиями времени и расстановкой политических сил.
Во второй половине ХХ в. практически во всех западноевропейских странах уже осуществлялось регулирование социальной политики на национальном уровне, сложились свои системы социальной защиты, а отношения между государством, предпринимателями и наемными работниками были закреплены соответствующим законодательством. Качество систем социального обеспечения было обусловлено уровнем экономического развития страны и влиятельностью массовых организаций и политических партий.
Хотя в 50 — 6О-е годы речь еще не шла о выработке социальной политики как самостоятельного направления на уровне Сообщества, цель создания Европы, обеспечивающей благосостояние и социальные гарантии всем гражданам, становилась все более актуальной.
Однако создать универсальный механизм социальной защиты не удалось — из-за сложившихся корпоративных и социально-профессиональных интересов, блокировавших появление новых форм взаимопомощи.
Трудности в этой области были связаны, в частности, с соотношением сумм пособий и взносами лиц, включенных в систему социального обеспечения.
Государство сталкивалось с трудностями даже при выплате таких, казалось бы, защищенных видов социальных пособий, как пенсии. В исследовании, проведенном французской Национальной кассой страховых пенсий по старости, приводится такой факт: в 1980 г. порядка 30% от общей суммы пособий выплачивалось лицам, которые никогда не делали соответствующих взносов. Это происходило на фоне изменений демографической ситуации. В 1950 г. в сфере пенсионного обеспечения наемных работников сельского хозяйства на 1 228 000 плательщиков взносов приходилось 161 000 пенсионеров, то есть соотношение составляло 8 к 1, а в 1987 г. на 1 521 000 — 682 000 получателей пенсий, то есть прежнее соотношение изменилось до 4 к 1. Но особенно трудное положение сложилось с пенсионным обеспечением шахтеров: в 1950 г. 405 000 работников, плативших взносы, обеспечивали 243 000 пенсионеров (соотношение 1,67), однако к 1987 г. положение стало и вовсе тупиковым, поскольку в это время насчитывалось только 60 000 работающих на 437 000 пенсионеров (соотношение 0,14)". Сегодня эта система продолжает действовать в силу скрытого перераспределения средств из других источников. В таких условиях прежняя солидаристская логика профессионального характера, приводящая лишь к социальной дефляции, оказывается неприемлемой.
Усилия стран, направленные на обеспечение себя национальными системами социальной защиты, универсальными по своей сути, распространяющими свое действие на большую часть общества, сочетались со стимулированием создания структур селективной социальной помощи. Последние позволили бы оказывать более целенаправленную и эффективную помощь, хотя их противники подчеркивали, что социальные пособия, выплачиваемые возможно более широким слоям, помогают развитию национальной идеи, дают людям ощущение равенства перед государством, укрепляют социальные взаимосвязи. Множество моментов осложняли ситуацию в социальной сфере. Они были связаны с долей участия граждан в формировании социальных фондов, степенью их нуждаемости в пособиях, уровнем доходов, налогообложения и пр. В результате даже страны с эффективно работающей системой социальной защиты не могли найти необходимый баланс в области социальной политики.
В итоге во Франции число людей, живущих непосредственно за счет системы минимально гарантированного дохода, составляло от 7 до 8 млн. человек. Такое явление стали называть "саморазрушением солидарности". По данным Счетной комиссии социального обеспечения, основная часть доходов почти 45% взрослого населения Франции зависит от системы социального обеспечения.
Рост безработицы привел к тому, что на государства легла дополнительная нагрузка по социальным выплатам лицам, потерявшим работу. Причем, если в 60 — 70-е годы предприятия брали на себя часть социальных расходов, то господствующей тенденцией позже стала передача их на уровень государства. Это явилось одним из следствий общей экономической политики, направленной на развитие мелких и средних предприятий, поддержание конкурентоспособности. Таким образом, предприятия, озабоченные повышением рентабельности и эффективности производства, как бы делегировали ответственность за проведение социальной политики на государственный, а затем и на общеевропейский уровень. Социальные связи, существовавшие, например, в 60-е годы и сглаживавшие социальные конфликты, оказались нарушенными ускоренной модернизацией 80 — 90-х годов. Постепенно назревала необходимость изменений в социальной политике в соответствии с требованиями интеграционного процесса.
В 60 — 70-е годы государство брало на себя ответственность за людей, которые не имели доступа на рынок труда. Однако система, созданная в отдельных странах для защиты людей от колебаний конъюнктурного характера, оказалась неподготовленной для того, чтобы брать на себя долгосрочные обязательства.
Государство всеобщего благосостояния деформировалось, демонстрируя признаки отчуждения экономики от социальной сферы, а система социальной компенсации вела иногда к маргинализации. Это наглядно проявилось в Нидерландах, где при благоприятной экономической конъюнктуре еще в 1967 г. правительство создало щедрую систему социального обеспечения инвалидов, когда они получали до 80% от величины их последнего заработка. В 1976 г. был принят закон о пенсиях инвалидам, не работавшим до получения инвалидности (от 70% минимальной зарплаты). Первоначально данная категория пенсий была задумана как компенсация лицам, пострадавшим на производстве, но в 80-е годы она стала использоваться для помощи тем, кто вообще не мог найти работу. Пособие по инвалидности предоставлялось на неограниченное время, и когда заканчивалось время выплаты пособий по безработице, всех, кто за это время не нашел работу переводили на такое пособие. В итоге в 1994 г. пособие по инвалидности получали более 1,2 млн. человек (тогда как пособие по безработице — 600 тыс.), что составляло 17% экономически активного населения страны. Начиная с 1986 г. число лиц в возрасте от 55 до 64 лет, получающих пособие по инвалидности, превосходит число работающих. Складывалась абсурдная ситуация: одна из самых здоровых наций мира имела рекордно высокий уровень инвалидности, если судить по количеству соответствующих пособий. Нельзя не согласиться здесь с французским ученым П. Розанваллоном, который оценивает это явление как использование государства в качестве финансовой машины, предоставляющей средства при условии недопущения человека на рынок труда, и вполне справедливо считает, что в данном случае "в моральном отношении гражданин теряет столько же, сколько в финансовом отношении выигрывает получатель пособия"'.
Существенные национальные различия характерны и для сферы трудовых отношений. Разные страны ЕС поставлены далеко не в равные условия с точки зрения узаконенной продолжительности рабочей недели, возможностей использования разных форм найма (гибкого рабочего времени, временной занятости, работы по контрактам). Так, продолжительность рабочей недели в ЕС даже в настоящее время колеблется от 35 часов (Франция) до 48 часов (ФРГ). При этом если в ФРГ временная занятость разрешена, то в Италии, наоборот, на нее наложен запрет. Большие различия между странами наблюдаются и в оплате труда: разница с низкими и высокими издержками на рабочую силу в ЕС соотносится как 1 (Португалия) к 5 (ФРГ), а индексация заработной платы существует только в семи странах (Бельгии, Дании, Франции, Греции, Италии, Люксембурге, Нидерландах).
Формирование социального пространства, где обеспечиваются равные возможности для всех проживающих в его пределах, позволило бы избежать многих опасностей, связанных с неравномерностью экономического и правового развития стран, появлением Европы "разных скоростей", что вело к воспроизводству на коммунитарном уровне различий, существовавших в социальной области.
Именно 70-е годы с их следующими друг за другом экономическим, энергетическим, валютным кризисами наглядно показали, что даже успехи в экономическом развитии не ведут автоматически к социальному прогрессу. Напротив, такие явления, как модернизация и структурная перестройка промышленности, с остротой ставят проблемы занятости, профессиональной подготовки и др. В 70-е годы началось движение к экономической демократии на всех уровнях, разрабатываются концепции социальной гармонизации интересов труда и капитала, предпринимаются попытки организации социального диалога. В создании новых форм представительства работников наемного труда и участия трудящихся в управлении производством значительная роль принадлежала профсоюзному движению. Однако эффективность его воздействия на государственные органы и предпринимателей значительно снижалась из-за раздробленности профсоюзов, излишней идеологизации некоторых из них и, вследствие этого, отказа от совместных действий для решения общих социальных проблем. Тем не менее, почти во всех странах экономическая демократия прорастала через такие структуры, как комитеты предприятий и комитеты от персонала во Франции, наблюдательные производственные комитеты в ФРГ и т. д.