О границах добра и зла
Как-то у Хасана спросили: «Было ли тебе когда-нибудь хорошо?» Он сказал: «Однажды я находился на крыше дома, и соседка говорила мужу: «Почти пятьдесят лет я живу в твоем доме, все, что ни случалось, терпела и жару и холод сносила, лишнего не требовала и честь свою берегла. Лишь на одно я никогда не соглашусь — чтобы ты при мне другую выбрал. Я делала все это для того, чтобы ты смотрел на меня, а не заглядывался на других. Коли сегодня ты почтил вниманием другую, я попрошу защиты от позора у имама правоверных». Хасан сказал: «Тут мне стало хорошо, и слезы полились из моих глаз. Я поискал пример в Коране и нашел такой аят: «Поистине, Аллах не прощает, чтобы Ему придавали сотоварищей, но прощает то, что меньше этого, кому Он пожелает» — все грехи твои прощаю, но если краешком сердца ты возжелаешь другого и придашь его Господу в сотоварищи, никогда тебя не прощу».
Кончина ал-Хасана ал-Басри
Рассказывают, что на ночной молитве ал-Хасан сказал: «О Аллах, ты осыпал меня милостями — я не благодарил Тебя, насылал на меня несчастья — я не терпел; за то, что я не благодарил, не лишай меня милостей, за то, что не терпел, не обращай мои несчастья в постоянные. О Аллах, что от Тебя исходит, кроме великодушия?!»
А когда приблизилось время его кончины, он стал смеяться, а смеющимся его дотоле никто никогда не видел. При этом он повторял: «Какой грех, какой грех?» С тем и преставился. Некий старец увидел его во сне и спросил: «При жизни ты никогда не смеялся, что случилось на пороге смерти?» Он сказал: «Я услышал голос: «О царь смерти, обойдись с ним сурово, ибо один грех за ним еще остался». Я от радости рассмеялся, спросил, какой грех, и преставился.
Один преславный муж в ту ночь, когда Хасан отошел, увидел во сне, что небесные врата распахнуты и объявляют: Хасан Басри приблизился к Господу и Господь им доволен — да упокоит Аллах душу его!
Рабиа ал-Адавийа
1. Научная биография
Рабиа ал-Адавийа, одна из самых выдающихся женщин-подвижниц в истории суфизма, родилась в Басре в 713 или 714 г. н. э. в бедной арабской семье. Семью эту преследовали невзгоды, из-за которых Рабиа была продана в рабство. Но ее набожность и аскетизм так поразили ее владельца, что тот отпустил ее на волю без выкупа.
После этого она несколько лет провела в пустыне наедине с собой в аскетических условиях, а затем возвратилась в родной город, где и прожила до глубокой старости. Умерла Рабиа в 801 г. н. э.
Были ли у нее учителя на ее суфийском поприще — неизвестно. Некоторые биографы называют ее ученицей ал-Хасана ал-Басри, но вряд ли здесь можно говорить о реальном ученичестве, потому что в год смерти этого великого теолога раннего Ислама ей было всего тринадцать или четырнадцать лет. По-видимому, она была его верной последовательницей и хранительницей его славы.
Рабиа не была одинокой подвижницей, какой она предстает в легендах: ее друзья и ученики — известные суфии Рабах ибн Амра, Малик ибн Динар, Шакик ал-Балхи, Суфйан ас-Саури и др. образовали своего рода школу, объединявшую последователей этой легендарной женщины. О суфийских взглядах Рабии можно судить по сохранившимся отрывкам ее стихотворений и по ее поступкам, память о которых сохранялась многими поколениями ее почитателей.
Рабиа, как и Сапфо, всегда была поэтом одной темы — темы Любви. Она могла бы повторить знаменитую эпиталамию гречанки:
Выше стропила, плотники!
Возлюбленный мой в горницу входит.
Входит, подобный Арею,
Ростом всех рослых он выше...
Но единственным Возлюбленным в жизни Рабии был не человекоподобный сын языческого Зевса, а Всевышний из Корана. И Рабиа выступает с призывом отказываться от всего, что может отвлечь человека от созерцания Всевышнего и от общения с Ним. Она не отрицает существования мирских соблазнов, но тщательно оберегает от них свою душу.
Рабию всегда интересовал подвижнический опыт других суфиев — аскетов, странников и отшельников. Она оценивала их поступки, сопоставляя их с реалиями своей собственной жизни. И к себе, и к другим она относилась с высокой требовательностью, исключающей лицемерие и тщеславие. Абсолютно искренним было ее служение Всевышнему и такой же искренности она требовала от других. Служение ее Всевышнему было бескорыстным и бесстрашным: в ее душе не было ни надежды на рай, ни страха перед адом. Наградой ей была сама возможность созерцания Всевышнего. Свои тайны Рабиа основывала на этических принципах Корана, соответствующие стихи которого она не уставала напоминать тем, кто внимал ее увещеваниям.
Прижизненная слава Рабии была велика. Ее признавали святой. В своем общении с верующими она эффективно использовала дар экстрасенса и целителя, которыми она по воле Всевышнего обладала, и память о ней отразилась в суфийских легендах. Под ее посмертным влиянием находились и многие великие суфийские Учителя — Абу Йазид ал-Бистами (Баязид Бистами), создатель «учения об опьянении» любовью к Всевышнему, суфийский мученик ал-Халладж, великий арабский поэт-суфий ал-Фарид, великий шейх Ибн Араби и многие другие, отразившие ее идеи в своих учениях. Сама Рабиа стала воплощением идеи, объединяющей все суфийские братства, потому что при всех противоречиях, сотрясавших эти общины, все они, без исключения, были едины в ее оценке, видя в ней пример праведности и искренности в служении Всевышнему и безграничной любви к Нему.
Рабиа ал-Адавийа
Стихотворения
1
О Господи!
Звезды светят.
Сомкнулись очи людей.
Цари замкнули врата свои.
Влюбленные уединились друг с другом,
И я теперь одна с Тобою.
О Господи!
Если я служу Тебе,
Страшась ада, то сожги меня в нем,
А если я служу Тебе,
В надежде на рай, то закрой передо мной
Врата рая!
Если же я служу Тебе
Ради Тебя самого, то открой мне
Свою вечную Красоту.
Так охватила меня любовь к Тебе,
Что не осталось у меня сил любить
Кого-нибудь, кроме Тебя!
2
Я сделала Тебя спутником своего сердца,
И только тело мое остается тем,
Кто ищет сближения со мной,
Да, тело мое ласково к гостям своим,
Но только Возлюбленный сердца моего
Является Гостем души моей.
3
Я перестала существовать
И покинула свою оболочку.
Я соединилась с Господом
И полностью отдалась ему.
4
Два вида любви было у меня к Тебе:
Одна — себялюбивая — ради милостей Твоих,
Другая — та единственная, которой Ты достоин.
При себялюбивой любви я нахожу в Тебе свою радость,
Оставаясь ко всем другим бесчувственной и слепой.
В ответ на любовь другую — падает завеса,
И я могу взглянуть на Тебя.
Но слава и в этой и той любви
Принадлежит не мне,
Это слава Твоя и только Твоя.
(По мотивам переводов Е. Бертельса)
Четвертая
(Жизнь Рабии ал-Адавии, сотканная из легенд — по мотивам очерков Д. Нурбакша о женщинах-суфиях, в переводе А. Орлова)
Великий ал-Хасан ал-Басри раз в неделю проповедовал в своей любимой мечети, но если, взойдя на кафедру (минбар), он не видел среди присутствующих Рабии, он отменял свою проповедь и уходил домой. Однажды у него спросили: «О Учитель! Посмотри, сколько уважаемых и достойных людей собралось здесь, чтобы тебя послушать. Что с того, если среди них не будет одной какой-то старухи, закутанной в чадру? Разве значителен будет этот ущерб для нашего собрания?»
— Я не могу влить в груди муравьев тот щербет, который предназначен для слона! — ответил ал-Хасан.
И чтобы его больше не спрашивали об этом, он, когда собравшиеся все как один покорялись пылу его проповеди, отыскивал взглядом закутанную в чадру Рабию, и говорил, обращаясь к ней:
— О девственница, весь этот жар моих речей — от одного самого маленького из раскаленных уголков, переполняющих твое сердце!
* * *
Эта притча приводится великим суфийским поэтом Фарид ад-Дином Аттаром из Хорасана (1141—1229 гг. н. э.) в его книге «Поминания святых», содержащей биографии многих суфийских шейхов.
Как уже говорилось, такой ситуации просто не могло быть в реальной жизни, потому что к тому времени, когда Рабиа стала старухой, ал-Хасана ал-Басри давно уже не было в живых. Но это — в реальной жизни. В жизни же суфиев время движется по иным законам, и поэтому в легендарной биографии Рабии ал-Басри предстает ее младшим современником и даже в некотором роде ее учеником. Но всему свой час, и мы, пока что, начнем с самого начала. Многим история Рабии покажется очередной сказкой Шехерезады, но тут уж ничего не поделаешь: Восток, господа, хоть и Ближний. А может быть, в этом и все дело — в том, что Ближний, потому что это — Земля Всевышнего, где Он Сам и Его Пророки от Адама до Мухаммада иногда беседуют со смертными, поддерживая их на жизненном Пути.
***
В ночь на пятницу эмир Басры спал крепким сном, но проснулся рано, когда на рассвете в саду его дворца запели птицы, а от нежного утреннего ветерка всколыхнулась легкая завеса на открытом окне его спальни. Вставать эмиру не хотелось, и он позавидовал своим подданным, для которых пятница была установленным Пророком днем отдыха, а его, эмира и их властителя, ожидали скучные дела, поскольку управления страной и отдых несовместимы. наступило время утренней молитвы, и эмир прочел ее, уединившись от мира под тонкой накидкой. А потом он почувствовал, что к нему возвращается сон. Чтобы прогнать непрошенного гостя, эмир дал обет произнести сто поминаний Пророка и тут же стал с благоговением повторять его имена. Уже при первых поминаниях эмиру показалось, что его обет недостаточен для искупления его вины в уклонении от государственных дел, и он увеличил число своих обращений к Пророку до пятисот, но как только он принял это решение, сон вернулся к нему и сморил его прямо посреди зикра, и он не смог исполнить свой обет.