— «остановка для исчисления» предназначена для определения степени сосредоточенности на медитации путем контрольных подсчетов числа повторения медитационных формул;
— «остановка на сердце» — остановка для воспроизведения мысленной картины человеческого (собственного) сердца с запечатленным на нем именем Бога.
Эти ступени иногда называют «макамами» (множественное число — «макамат», что означает «стоянки»), либо «долинами», в которых отдыхает путник.
Баха ад-Дином была также разработана духовная генеалогия братства Накшбандийа — так называемая «золотая цепь», в соответствии с которой духовная преемственность в братстве восходит к Пророку духовно через первого праведного халифа Абу Бакра и физически — через четвертого праведного халифа Али, родственника Мухаммада. Благодаря этому братство Накшбандийа, возникшее как чисто суннитское объединение, завоевало высокий авторитет и в шиитской среде, и в его структуре возникли даже шиитские группы (в Иране), действующие и поныне.
Лишь одно из положений братства Накшбандийа, высказанное Баха ад-Дином, а именно — о недопущении контактов с властями, было впоследствии скорректировано лидером этого братства в XV в. ходжой Ахраром, и с этого момента Накшбандийа становится активным участником многих политических событий на Ближнем и Среднем Востоке, что автоматически привело к отмене аскетизма в быту членов братства, состоящего из внешне обычных мирян.
Творчество великих суфийских философов и поэтов Хорасана — ал Газали, Санайи, Аттара и ставшего лидером родственного братства Маулавийа Джалал ад-Дина Руми — было как бы мозаикой суфийских мыслей и образов, из которой шейх Баха ад-Дин сложил свое весьма совершенное и долговечное мистическое учение, и это учение, в свою очередь, питало суфийское творчество Джами, Навои и многих других поэтов и философов.
Умер шейх Баха ад-Дин в 1389 году в родном селении, переименованном в его честь еще при его жизни в Каср-и-Арифан («Крепость познавших Божественную Истину»). После смерти он был признан святым и покровителем Бухары. Он был канонизирован, и его культ был распространен далеко за пределами Туркестана, а воздвигнутый в 1544 году над его могилой мавзолей стал популярным местом массового поклонения, и, по преданию, трехкратное посещение могилы Баха ад-Дина заменяло паломничество в Мекку и Медину.
Такова более или менее достоверная биография Баха ад-Дина. Наряду с ней в суфийской традиции существует еще несколько полулегендарных жизнеописаний шейха.
2. Шейх Баха ад-Дин Накшбанд ал-Бухари в памяти людей
(Биография шейха, записанная со слов и по письменным воспоминаниям его ближайших учеников Ала-ад-Дина Аттара и Мухаммада Парса неким Абдул Мухани Мухаммад Бакыром ибн Мухаммад Али в 804 г. х./1401 г., т. е. через 12 лет после смерти Баха ад-Дина, была издана в Бухаре в 1328 г. х./1901 г. под названием «Макамат»).
Шейх Баха ад-Дин родился в месяце мухарраме 718 г. хиджры (1318 г. н. э.) за три года до смерти знаменитого шейха Ходжи Али ар-Ромитани, известного также под именем Азизан («величайший», «укрепляющий»), в селении Каср-и-Гиндуван (в одном фарсанге от города Бухары) и там же погребен в понедельник 3-го раби-ул-эввеля 791 г. хиджры (1389 г. н. э.), прожив на свете семьдесят три лунных года.
Его рождение, по преданию, предвидел один из наиболее известных учеников шейха Азизана — шейх Ходжа Мухаммад-Баба ал-Симаси, который часто бывал в селении Каср-и-Гиндуван и однажды, находясь там незадолго до своей смерти, предсказал, что здесь родится тот, кому суждено стать великим в тарикате (мистическом Пути) и через него селение Каср-и-Гиндуван («индийская крепость») получит название «Каср-и-Арифан» («крепость познавших Божественную Истину»).
Узнав о рождении Баха ад-Дина, шейх ал-Симаси назвал его своим духовным сыном и, умирая, завещал своему халифу (преемнику) Сайиду Амиру Кулалу беречь Баха ад-Дина. Согретый чудодейственной любовью ал-Симаси, Баха ад-Дин уже в раннем детстве творил чудеса, которые ставили в тупик его окружающих. Рос он и воспитывался, по-видимому, под ближайшим руководством своего деда, друга шейха ал-Симаси, потому что в рассказах как самого Баха ад-Дина, так и его современников ему уделяется особенное внимание, между тем как отец упоминается редко. Под влиянием наставлений духовного отца своего, Ходжи ал-Симаси, и деда, большого друга дервишей, у Баха ад-Дина с раннего детства стал слагаться тот мистически настроенный характер, который впоследствии привел его на путь высоких подвигов созерцательной жизни.
Женившись на семнадцатом году, Баха ад-Дин недолго пользовался сладостями семейного очага, ибо вскоре по смерти своего духовного отца и наставника, шейха ал-Симаси, дед взял его в Самарканд и там водил по всем почти мало-мальски выдающимся дервишам, заставляя внука поучаться у них духовной жизни. А когда оба они вернулись к себе домой, дед «покончил с отношением Баха-ад-Дина к его жене», отославши его жену к ее родителям.
В это время рвение на пути тариката у Баха ад-Дина усиливается под влиянием того, что к нему попадает одна из реликвий знаменитого шейха Азизана, его «кулях», или дервишеская шапка. В то же время место его духовного руководителя и ближайшего наставника заступает любимый ученик покойного Ходжи ал-Симаси, Сайид Амир Кулаль, которому ал-Симаси еще при жизни завещал заботиться о Баха ад-Дине, как уже говорилось выше.
Одновременно с суфийскими подвигами Баха ад-Дин занимается и чисто житейским делом: вместе со своим отцом Баха ад-Дин ткал роскошную шелковую цветную ткань «камха» и резал по металлу разные узоры. Отсюда его прозвище «Накшбанд» — «чеканщик».
Однажды Баха ад-Дину приснилось, что один из славнейших тюрскских шейхов, Хаким-Ата поручает его некоему дервишу. Когда Баха ад-Дин пробудился, дервиш так отчетливо запечатлелся в его памяти, словно он живой стоял перед ним. Когда Баха ад-Дин рассказал сон деду, последний истолковал его в том смысле, что Баха ад-Дин получит счастье от тюркских шейхов. И Баха ад-Дин решил разыскать дервиша, что ему через некоторое время и удалось. Дервиша этого, происходившего из среднеазиатских тюрков, звали Халил; он произвел такое сильное впечатление на Баха ад-Дина, что последний оставался при нем некоторое время.
Через шесть лет после этого дервиш сделался государем Среднеазиатского Заречья под именем Султана Халила или Казан-Султана. Баха ад-Дин пользовался его большим расположением, изучив, по его словам, придворное обхождение и сделавшись свидетелем многих событий в жизни этого султана; в его служебные обязанности входило также и непосредственное исполнение смертных приговоров над разными лицами, присуждаемыми султаном к казни. Однажды, выступая в роли палача, Баха ад-Дин посадил присужденного к казни человека на колени и, сотворив молитву, хотел отрубить ему голову, но сколько ни ударял мечом по шее — никакого вреда не мог ему причинить. Заметив, что в то время, когда он рубит казнимого по шее, тот что-то шепчет, Баха ад-Дин воскликнул: «Заклинаю тебя Богом, во власти которого находятся души всех, скажи мне, что ты хочешь?» — «Ничего я не желаю, — отвечал казнимый, — но у меня есть шейх-наставник, к заступничеству которого я и взываю в настоящую минуту».
Из дальнейшего разговора палача и жертвы выяснилось, что могущественным шейхом, останавливающим губительную силу меча, оказался Сайид Амир Кулал — шейх самого Баха ад-Дина, опекавшего его по посмертному поручению шейха Азизана. Под впечатлением этого момента Баха ад-Дин еще более познал всю святость своего наставника и понял великое значение пира-руководителя в жизни каждого его ученика («мюрида»): если пир столь чудесно охраняет последнего от удара меча в этой жизни, можно надеяться, что он сохранит его и от адского огня. Следует отметить, что Сайид Амир, как и многие другие суфийские шейхи, владел мирской профессией изготовителя глиняной посуды, что отразилось в его прозвище — «кулал» («горшечник»).
Наряду с обязанностями палача Баха ад-Дин не переставал заниматься и суфийскими подвигами. Когда же совершился неожиданный трагический конец царствования Султана Халила и когда Баха ад-Дин, по его словам, в одно мгновение увидел все дела и бремена его царствования развеянными и рассеянными, как пепел,— его сердце стало холодным и нечувствительным ко всем благам этого мира; для него стало ясно, что о величии и пышности царей нельзя судить по их внешним проявлениям, но необходимо твердо помнить, что на земных царях могущественный Царь царей проявляет свое величие во всех смыслах.
Лишившись своего царственного покровителя, он пришел в Бухару и поселился вблизи города, в селении Рийвартун, уйдя всецело в созерцательную жизнь подвижника, но в то же время не чуждаясь людей и исполняя все положенные намазы вместе с жителями Рийвартуна в сельской мечети, не общаясь с Сайидом Амир Кулалом, жившим в это время в другом месте.
По ночам, находясь в мистическом настроении, Баха ад-Дин бродил по кладбищам, которых так много в окрестностях Бухары, посещая мазары, где любил предаваться богомыслию. Однажды, как он сам потом рассказывал, находясь в состоянии исступления и приближения к Богу, он в одну из таких ночей в одном из мазаров был восхищен и сподобился чудесного видения. Ему явились отшедшие в вечность суфийские шейхи, окружавшие престол, на котором восседал в славе и блеске Ходжа Абд ал-Халик ал-Гиджувани. Ал-Гиджувани был одним из четырех любимых учеников знаменитого суфия и ученого Ходжи Абу Якуб Юсуфа ал-Хамадани (440 г. х./1048 г.—535 г. х./1140 г.). Сам ал-Гиджувани родился в селении Гиджуван недалеко от Бухары и там скончался в 575 г. х./1180 г. По легенде, источником света суфийского знания для ал-Гиджувани был не только его учитель ал-Хамадани, но и таинственный пророк и праведник Хизр, он же ал-Хадир, он же Хидр, он же Ходжа Хидр. Этот пророк не назван в Коране по имени и присутствует в суре 18 «Пещера» как «раб из рабов Аллаха». Хизр принадлежит к одному из первых поколений людей и за праведность получил от Аллаха в дар вечную жизнь.