Прошло время, и Баха ад-Дин попросил одного странствующего дервиша побывать в общинах всех четырех шейхов, которым были посланы тюбетейки, и по возвращении рассказать ему, что там происходит.
Выяснилось, что наставительные послания Баха ад-Дина в этих общинах переписывались, но не как пожелания и советы далекого мудреца, а как обычные всем и давно известные суфийские тексты, и когда странствующий дервиш поинтересовался, как они повлияли на обучение, то везде получал ответ, что в этих письмах изложена древняя традиция здешних мест и что в них никогда не было и нет ничего нового, что могло бы повлиять на распорядок дней этих общин.
Выслушав рассказ дервиша, Баха ад-Дин снова собрал своих учеников и подвел итог своей игры:
— Итак, находясь в роли посторонних наблюдателей, вы увидели, как далеки ученики обратившихся ко мне шейхов от Пути истинного знания, позволяющего проникнуть в суть явлений и извлечь пользу, оценив происходящее. Их усилия тщетны и каждодневные занятия бесполезны. Предлагаю вам, мои ученики, описать все шаг за шагом — от моей переписки с шейхами, от отправки тюбетеек и до отдаленных последствий этих событий, открывшихся нам сегодня. Ознакомьте с этими записками всех, кто вольно или невольно стал участником нашей игры, и сохраните эти записи, подтвержденные свидетелями, для их использования в дальнейшем в суфийском обучении.
Поручение Баха ад-Дина было исполнено, и таким образом сохранилась эта притча.
Чудеса Баха ад-Дина
Одного из учеников Баха ад-Дина Накшбанда как-то спросили, почему его великий Учитель скрывает свою способность творить чудеса.
— Ведь всем известно, что Ходжа Хазрат может одновременно находиться в разных местах, но все и сам он почему-то считают эту его способность обычным делом. Не видит он своих заслуг и в исцелении больных, и, ставя выздоровевшего от его прикосновения человека на ноги, он никогда не забывает сказать, что это чудесное исцеление произошло бы и без его участия. Известно и то, что тем, к кому он благосклонен, сопутствует успех в мирских делах. Он же утверждает, что это простое совпадение, и успех во всех случаях есть следствие усердия и добросовестности тех, кто его добивается.
Тут ученик Баха ад-Дина остановил поток праздных вопросов и ответил любопытному:
— Мы, ученики Ходжи Хазрата, не обращаем внимания на подобные случаи, поскольку они происходят постоянно. Для нас то, что вы называете «чудесами», есть всего лишь особенности духовного служения Учителя, никогда не преследующего сознательную цель кого-нибудь осчастливить или наказать, поскольку судьбы смертных подчинены воле Аллаха Великого. И всем нам следует пытаться учиться духовному опыту шейха, а не легковерно, как дети, ожидать от него того, что при поверхностном взгляде на вещи выглядит чудесным и необычным.
Приближение к Баха ад-Дину
Однажды к Баха ад-Дину пришел известный далеко за пределами Бухары богатый купец и попросил шейха стать его наставником на Пути к постижению Предвечной Истины.
— Я смиренно прошу тебя разрешить мне стать одним из них,— сказал купец, указав на учеников, окружавших мудреца.
— А почему ты решил, что занятия со мной могут принести тебе пользу? — спросил шейх.
— Я с малых лет читаю стихи и труды великих шейхов-основателей знаменитых суфийских братств, и все, что я слышу о тебе, Ходжа Бузург, утверждает меня в убеждении, что именно в тебе сошлись цепи духовной преемственности от великих Учителей прошлого и от тебя суфийская мудрость былых времен уйдет в будущее ко многим новым поколениям взыскующих Истины.
— Я должен подумать и, когда я что-либо решу, я призову тебя.
Их следующий разговор состоялся через шесть месяцев.
— Скажи мне, как ты провел это время? — спросил шейх.
— Это было для меня временем глубокой печали, и не проходило дня, когда бы я не мечтал о встрече с тобой,— отвечал купец.— Даже если бы я хотя бы мимолетно мог увидеть тебя, этого было бы достаточно, чтобы я почувствовал всю прочность нитей, связывающих ученика с Учителем, но ты был вдали от меня, и я старался уменьшить тяжесть разлуки, погружаясь в книги, приоткрывающие тайны скрытого за завесой.
Баха ад-Дин выслушал его не перебивая, а потом сказал:
— К сожалению, я вижу, что хоть ты и читал посреди своих торговых дел и забот книги великих суфиев прошлого, ты только зря потерял время ожидания встречи со мной. Ты скорбишь о том, что не видел меня и не мог говорить со мной, но это не так, потому что я за эти шесть месяцев десятки раз заходил в твою лавку то как покупатель, то как торговец, много раз говорил с тобой, но ты не узнал меня только потому, что я изменил одежду и походку и называли меня Ходжа Мухаммад ибн Бурхан ад-Дин — моим вторым именем с указанием имени моего отца. Таким образом, ты видишь обладателя тайных Истин лишь в том, кого при тебе называют «Баха ад-Дин» или «Накшбанд», но не чувствуешь аромат Истин, когда их обладатель предстает перед тобой в незначительно измененом облике. Следовательно, все, что ты узнал до сих пор из мудрых книг, есть лишь внешнее знание, не коснувшееся твоей души, и твое обучение, если ты продолжаешь его желать, нужно начинать с избавления тебя от гордыни и ученой спеси, и я надеюсь, что с этим хорошо справятся мои помощники.
Так оно и случилось, и этот купец, которого звали Максуд, пройдя курс ученичества у Баха ад-Дина, сам впоследствии стал известным суфийским учителем.
О пользе сомнения
Шейх Баха ад-Дин Накшбанд был «увайси» — суфием, вышедшим на Путь постижения Истины, минуя ученичество, и многих удивляло то, что он постоянно предостерегал всех от попыток самостоятельно овладеть суфийским учением. И один из его слушателей однажды прямо спросил шейха, почему, несмотря на свой личный опыт, он говорит о невозможности обрести тайное суфийское знание без помощи Учителя.
— Я говорю так именно потому, что основываюсь на своем личном опыте,— отвечал шейх.— Я помню, с каким трудом я преодолевал свое тщеславие, сколько раз мне уже казалось, что я достиг желаемого, но потом обнаруживалось, что это был лишь обман чувств. Если бы тогда рядом со мной был Учитель, то я продвигался бы к своей цели быстрее и увереннее, не делая ложных ходов. И я понял, что те, кто считает себя преуспевшими в постижении желаемого, в действительности приближаются к полному неведению истинного Пути. И лишь те, кто, подобно мне, не утратил способности сомневаться, смогли достичь подлинного знания. Поэтому, выбирая себе учеников, отдаю предпочтение не самоуверенным, а постоянно сомневающимся в своих знаниях, ибо первые слова Учителя воспринимают как критику, а вторые — как спасительные наставления. К сожалению, многие из самоуверенных безнадежны, поскольку вряд ли они смогут найти для себя истинного Учителя, который стал бы потворствовать их тщеславию.
О доступности обобщений
Однажды некий ученый муж поинтересовался у Баха ад-Дина Накшбанда, были ли в его жизни времена, когда люди еще не видели в нем великого суфийского Учителя.
— Были,— кратко ответил шейх, посчитав разговор законченным.
Но ученый не унимался.
— Вообще среди суфийских наставников, насколько мне известно, никогда не было единства,— сказал он и продолжил: — Некоторые суфийские авторитеты, чью память свято чтут их последователи, в глазах других столь же уважаемых авторитетов-современников попали в число заблуждающихся, однако теперь мы знаем, что свой вклад в познание Пути к Истине внесли и те и другие. Почему это произошло?
— Различие этих авторитетов заключалось не в сущности, а в формах их учений,— ответил Баха ад-Дин.
— Неужели в этом так трудно было сразу разобраться? — продолжил свои расспросы ученый.
Чтобы закончить этот бесплодный разговор, Баха ад-Дин на последний вопрос ученого ответил притчей.
Представьте себе, что в некоторой волости люди привыкли сеять пшеницу. Но потом рядом с ними появились пришельцы, которые привыкли сеять ячмень и вообще не знали, что собой представляет пшеница. Постепенно сеятели ячменя там вытеснили с полей сеятелей пшеницы, а те наотрез отказались использовать ячмень для приготовления хлеба и различных блюд, и среди них начался голод. Противоречия эти оказались непримиримыми только потому, что там не нашлось человека, который объяснил бы спорщикам, что и ячмень, и пшеница, и некоторые другие плоды земли являются злаками, то есть в обобщенном виде они в своей сущности представляют одно и то же.
Ученый понял, что суть притчи состоит в том, что последователям разных Учителей следовало разобраться в том, что изложенные им знания в своей совокупности образуют своего рода «злак» — единое суфийское учение.
Но такова уж натура ученых, что им трудно остановиться, даже когда все становится ясным, и гость снова обратился к шейху:
— Как же так? Неужели все те, о ком мы говорим, глупы и не могли понять такую простую вещь?
— Глупость — не очень редкое явление,— сказал Баха ад-Дин,— но, возможно, в данном случае имела место не глупость, а поглощенность каждого из этих сеятелей своим конкретным делом, просто не оставлявшим им времени и сил для обобщений.
Счастье и Судьба
Однажды Баха ад-Дин Накшбанд с учениками прогуливался по лесам, растущим на склонах Зарафшанских гор. Великий шейх всегда стремился к тому, чтобы процесс обучения никогда не прерывался, и, следуя этой своей привычке, он обратил внимание учеников на состояние деревьев, встречавшихся им на пути.
— Посмотрите,— сказал он им,— вот эти деревья высоки и как стрелы, направленные в небо, а у тех искривился ствол и от этого они стали низкорослыми, а вон те и вовсе засохли.