Суть понятия «технология» начинает обретать какие–то осязаемые формы. Оказывается, она «проявляется» «…юридически в виде бесконечно разнообразных участков, цехов, бригад, служб, отделов, лабораторий, далее – предприятий, НИИ, колхозов, совхозов, более крупных образований». Итак, как—будто «технология» - это структурные единицы экономики, в основе которых «лежат ячеисто взаимосвязанные процессы производства, технологии». И в этом месте А.С.Шушарин наносит сокрушительный удар, объявляя, что эти технологии «по своему существу никогда не могут находиться в частной собственности». При социализме? Или вообще при любом способе производства? Ответ на эти вопросы какой-то странный – «отношения с ними, конечно, могут быть капитализированы», т.е. они могут находится в частной собственности, становится капиталом? Но что может стать капиталом? Не сами технологии, а отношения с ними? Что это означает? Означает ли это то, что владелец капитала может купить технологию, т.е. сам акт покупки и является отношением? Но если это так, то сама технология становится капиталом. Словом, сплошная путаница. И все-таки, как следует из дальнейшего текста, «технологии» «есть внеиндивидуальные, объективные процессы, которые в качестве доминирующего объекта обстоятельств производства и оказываются в ограниченной (необщественной) собственности, в узурпации». Таким образом, «технологии» могут быть объектом собственности, правда, какой-то иррациональной, ограниченной. И еще - подобной территории как «оживотворенного пространства производства» (производящая территория, процесс сопроживания, связных натуральных занятий), которую по ее объективно-логическим свойствам невозможно обменять, купить, продать как обычную вещь, ибо она связана с местностью бытия, сама суть процесс занятий, сопроживания (соседства), и находилась в весьма жесткой, ограниченной собственности в условиях феодализма (автаркия)». Словом, все смешалось в одну кучу: «кони, люди и залпы тысячи орудий».
Постараемся подвести какой-то вразумительный промежуточный итог. Скажем так - «технология» все-таки, как ни крути, есть объект собственности, будучи одновременно формой взаимодеятельности людей в производственной сфере. Следовательно, А.С.Шушарин изобрел новую форму собственности –технологические отношения между людьми, которые не являются технологиями в их физическом смысле. А если это так, то спрашивается, чем эти технологические отношения в сфере производства отличаются от отношений, возникающих между людьми по цепочке производственных связей при создании совокупного общественного продукта? И какое отношение эти производственные связи имеют к той или иной форме собственности, или к экономическим отношениям? Ответа на этот вопрос на этой стадии мы не получили.
Продолжим наше продвижение через джунгли новых понятий полилогии, преодолевая следующее словоизвержение А.С.Шушарина: «…уловив самый первый образ «субстрата» технологий в их процессуальной предметности как объекта производственных отношений, мы должны сделать, как и ранее, логический «кульбит», забыв напрочь про всякую узурпацию, собственность и даже отношения. Сначала процессы бытия в связи с этими технологиями мы обязаны понять как определенную гомогенную симметрию («нереальную объективность»), как естественное, социально-нейтральное, «акультурное», функциональное (технологическое) базовое взаимодействие, как качественно определенный, но абстрактный объективно-логический тип хаоса, «борьбы и согласия», «игры», суеты, стихиали или взаимодействий людей, и соответственно семантически определенный «дискурс» (Ю. Хабермас), если угодно, «тип рациональности».
Тем не менее, учитывая особую волнительность этих новейших вопросов, подведем итоги печальному состоянию дел». (Цит. изд. т.2. с.391).
Ну что же, на самом деле, пора подвести итоги. Они, действительно печальные, ибо, по словам самого же А.С.Шушарина, приходится начинать в «условиях вакуума». «Если копошиться с этими наличными понятиями (А.С.Шушарин имел в виду исследования как западных, так и советских ученых), ничего, кроме абсолютно безнадежной схоластики, не получится» (Цит. изд. т.2. с.392). Поэтому «…все понятия развиваются нами только в собственных эзотерических значениях, без всяких оглядок на то, сколько килограммов книг написано по тому или иному из существующих понятий.
Особые трудности будут доставлять все снятые экономические явления, цены, деньги, практически все атрибуты экономической статистики. Тем не менее в исследовании функциональности мы обязаны в этом отношении наложить своеобразный запрет на использование всех экономических понятий, ибо функциональность объективно-логически ортогональна экономическому. Все то же, к сожалению, относится и к, извиняюсь за выражение, авторитетам; чем более «академистый» экономист, тем менее в понятийном отношении можно у него чего толкового вычитать. Ведь все, само снятое экономическое, попало уже в «инфраструктуру», что, надо полагать, для экономистов совершенно неудобоваримо. Другое дело, что множество функциональных явлений внешне выступает как экономическое, совсем не являясь таковым. Но это и предстоит расплетать» (Цит. изд. т.2. с.392).
Теперь требуется предельное внимание и сосредоточенность, ибо на сцене появляется вслед за иррациональной «технологией» понятие «функциональность», которое «внешне выступает как экономическое, совсем не являясь таковым»! А.С.Шушарин предупреждает: «Чистая» функциональность как симметрия определенного типа и начала новой языковой фракции в мысленном соотнесении с реальностью будут казаться крайне абстрактными, а как социально нейтральные будут даже вызывать внутренний протест» (Цит. изд. т.2. с.392-393). Причем, оказывается, что «описания функционального (технологического) взаимодействия» совпадают.
А.С.Шушарин в своих рассуждениях о «технологии» и «функции» пришел к выводу, что они представляют собой при социализме богатство. По этому поводу он писал следующее: «В эскизном анализе линейной формы и мы можем начать дело так: «Доминирующее (чтоб не давать поводов новым «Бем-Баверкам», это слово и Марксу следовало бы написать) богатство обществ, в которых господствует линейная (отраслевая, плановая) форма производства, выступает как огромное скопление выполняемых в производстве функций, а отдельная функция – как элементарная форма этого богатства. Наше исследование начинается поэтому с анализа функций» (Цит. изд. т.2. с.394). Основываясь на достигнутом выше понимании понятий «технология» и «функция», богатство при социализме представляет собой не физические технологии в их традиционном понимании, а «внеиндивидуальные, объективные процессы», всегда неотделимые «от коллективной, совместной (соорганизованной) деятельности людей как «живущие участки производства» (вспомним «живущую пашню»)».
В целях доказательства своего вывода о нетрадиционном содержании понятий «технология» и «функция» он обращается к понятию «разделение труда». При этом он отмечает, что уже при капитализме возникают нетоварные формы разделения труда («К примеру, отмечаются «институционализированные соглашения между фирмами... как формы разделения труда, отличные от рыночных» (И. Посель), или указывается, что контракты образуют отношения не типичные для рыночных сделок (К. Эрроу) и пр.» (Цит. изд. т.2. с.394)).
Опираясь на правильное понимание сути понятия «разделение труда» («Основой товарного производства и вообще экономических производственных отношений является вещественно-продуктовое разделение труда, т.е. «сосуществование различных видов труда, представленное в различных видах продуктов» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 26, ч. III, с. 278.), безразлично производительного или жизненного потребительского их назначения. А поскольку разделение труда «в известном отношении является категорией всех категорий политической экономии» (Там же, т. 47, с. 298), теперь, уточним, полилогии, то с уяснения разделения труда и следует начать» (Цит. изд. т.2. с.394)), А.С.Шушарин делает кульбит и утверждает уже, что именно разделение труда и породило иррациональную трактовку понятий «технология» и «функция». Привожу его рассуждения на этот счет: «В основе функционального взаимодействия лежит ячеистое (технологическое) разделение процессов труда, т.е. само «существование различных видов труда», но «представленное» в самых различных видах сгруппированной и взаимосвязной деятельности, тоже безразлично производительного или жизнеобеспечивающего назначения этой деятельности. Потому как, например, жилищное строительство, обеспечение отдыха, обслуживание населения и т.д., так и промышленное строительство, выпуск цемента или стали и т.д. в равной мере иллюстрируют проявление ячеистого (технологического) разделения труда. (Сам термин «ячеистость» мне впервые встретился в статье Р. Косолапова, но, похоже, у него она еще не имеет значения технологического разделения труда, а служит определением недостаточно «полного» обобществления производства.) Иначе сказать, ячеистое (технологическое) разделение труда по сравнению с органическим, демографическим (профессиональным), местным (территориальным) и вещественно-продуктовым («товарным») образует еще одно, пятое, ортогональное, качественно отличное от них строение. Элементы, допустим, вещественно-продуктового и ячеистого (технологического) разделения труда могут совпадать, но, скажем, такие виды деятельности, как обслуживание, ремонт, наладка, проектирование и др., вообще никак не могут быть «представленными» созданным вещественным продуктом, а потому наиболее просто и характеризуют ячеистое (технологическое) разделение труда. Но дело, конечно, не в этих частностях, ибо признаком базового разделения труда является весь качественно особый объективно-логический тип различий и связи трудовой деятельности.