На состоявшемся 26 июля заседании IV Государственной думы также были продемонстрированы верноподданнические чувства лидеров партий. Родзянко, представитель черносотенцев, провозглашал: «Без различия взглядов и убеждений государственная дума от лица Русской земли спокойно и твердо говорит царю: Государь, русский народ с Вами, и, твердо уповая на милость божию, не остановится ни перед какими жертвами, пока враг не будет сломлен и достоинство Родины не будет ограждено». Лидер кадетов Милюков подтвердил это выступление своими словами: «Каково бы ни было наше отношение к внутренней политике государства, наш первый долг - сохранить нашу страну единой и неразделимой… Отложим же внутренние споры». Монархист и черносотенец Пуришкевич в порыве чувств публично жал руку Милюкову, и так далее. Патриотические чувства захватили и многих русских писателей, которые уходили на фронт добровольцами, как Куприн, Н. Гумилев, Серафимович и другие.
Только большевистская фракция Думы публично дала иную оценку войне. Она явилась организатором декларации русских социал-демократов, которая была оглашена на заседании думы. Большевики заявили, что война антинародна и рабочий класс выступит против нее, что единения с правительством не должно быть. Это выступление не нашло поддержки в Думе, даже среди меньшевиков. Большевистская фракция одна продолжала антивоенную работу, поддерживала связь с подпольем, проводила линию своей партии и активно распространяла манифест «Война и российская социал-демократия», написанный Лениным. Пользуясь законами военного времени, правительство организовало судебный процесс над большевиками-думцами. За выступления против войны подсудимым грозила смертная казнь, но они были приговорены к ссылке.
В сентябре 1915 года представители социал-демократии ряда европейских стран на проходившей в Циммервальде социалистической конференции поддержали идею русских большевиков о необходимости поражения собственного правительства в империалистической войне. Это помогло бы скорейшей победе социалистической революции в России, а затем в Европе и мире, утверждали представители большевиков. Они предлагали заключить с Германией сепаратный мир. Эти взгляды, получившие название «пораженческих», разделяли не только сторонники Ленина, но и более умеренные представители освободительного движения. «Пораженчеству» был противопоставлен лозунг «Война до победного конца!». Вокруг этих лозунгов и разгорелась идейная борьба.
В день объявления войны вышли экстренные выпуски газет и листовок с сообщением об этом событии. На следующий день тема войны вытеснила со страниц газет все другие темы. Перед сообщениями с фронта, сообщениями о манифестациях, ходе мобилизации и проводах новобранцев, статьями, направленными против немцев или пропагандирующими цели войны, потеснились происшествия и даже объявления, занимавшие прежде большую часть площади газеты.
В газетах и журналах возникли новые рубрики – «Война» (в большинстве изданий), «Военные известия» и другие. Наряду с информацией с фронтов и из-за границы публиковались крупные статьи и корреспонденции, посвящавшиеся событиям в тылу, фактам военной истории, положению в странах союзников и врагов. Обращаясь же к внутренним проблемам страны, публицисты ограничивались лишь глухими намеками на рабочее движение.
Целью пропаганды было убедить союзников в наличии твердого и постоянного единства русского народа и его силе, принизить силу враждебных стран и внушить народу представление о вероломстве и жестокости противников. Эта пропаганда распространялась на все категории русских людей, дифференцировались применительно к различным слоям народа. Возникали газеты, журналы и листовки для крестьян и воинов. Эти издания говорили о высоких целях войны, и об издевательствах немцев и так далее как можно более доступным языком. Специально был создан, например, листок для нижних чинов «Военная летопись». Здесь была передовая, отделы «Военные известия», «Вести с родины», «Известия из вражеской земли», «Смесь» («Русские герои», «Немецкие трофеи»), «С театра войны» и так далее.
Общий патриотический подъем, охвативший Россию в первые месяцы войны, довольно быстро угас: бездарное командование, поражение на фронте, тяжелое положение в тылу из-за неорганизованности и отсталости страны быстро остудили самые горячие патриотические чувства. В начале войны русская пресса растерялась, ее деятельность не удовлетворяла даже собственных сотрудников. Мельгунов, многолетний автор провинциального отдела «Русских ведомостей» в докладе 1916 года говорил: «Наша печать за самым малым исключением повинна в тяжком грехе распространения тенденциозных сведений, нервирующих русское общество, культивирующих напряженную атмосферу шовинистической вражды, при которой теряется самообладание и способность критически относиться к окружающим явлениям. Война оказала разлагающее влияние на значительную часть нашей печати - она лишила ее морального авторитета».
Однако необходимо сказать о том, что содержание печати в этот период определялось не только инициативой и программами партий или самодеятельностью редакций, но прежде всего законами страны. Разрабатывая планы военных кампаний, готовя армии и оружие, правительства стран - участниц войны заранее предусматривали и меры в области печати, формулировали требования к прессе периода войны. Печати, к началу войны уже получившей огромное развитие, генеральные штабы и правительства уделяли такое же внимание, как обеспечению оружием, разработке боевых операций и так далее.
Так, немецким командованием были созданы специальные армейские и прифронтовые газеты. Большая работа проводилась и в довоенной России. В 1912 года было рассмотрено и утверждено специальное «Положение о военных корреспондентах в военное время», согласно которому работа военных корреспондентов строго регламентировалась. 28 января 1914 года был опубликован первый «Перечень» сведений, которые запрещалось помещать в печати по военным соображениям. В него включалось все, что касалось изменений в вооружении армии и флота, формирования воинских частей, ремонтных работ, стрельб, боеприпасов, маневров и соборов, хотя подобные сведения могли провозглашать в публичных выступлениях. Печать оказывалась под более строгим контролем, чем устное слово. 12 июля 1914 года был утвержден новый, расширенный «Перечень», включивший целый ряд дополнительных запретов.
Перед самым началом войны, 16 июля, царь подписал «Положение о полевом управлении войск в военное время». Главнокомандующий и военное министерство получили право закрывать органы печати даже без объявления их «проступков», ограничиваясь лишь указанием на соответствующую статью «Положения».
На следующий день после начала войны, 20 июля, было подписано «Временное положение о военной цензуре». Оно характеризовалось его авторами как мера исключительная, направленная на то, чтобы «не допускать по объявлении мобилизации армии, а также во время войны оглашения и распространения путем печати, почтово-телеграфных сношений и произносимых в публичных собраниях речей и докладов сведений, могущих повредить военным интересам государства».
Цензорскому досмотру подлежали не только произведения печати (газеты, журналы, книги, эстампы, рисунки и т.п.), но и также вся почтовая и телеграфная корреспонденция, тексты и конспекты публичных выступлений. Военная цензура устанавливалась в полном объеме в местах военных действий и частичная - вне таких мест. Функции цензуры в местах военных действий осуществляли штабы командующих армиями и военными округами. За пределами фронтовых районов такую задачу выполняли главная военно-цензурная комиссия, находившаяся при главном управлении генерального штаба, и местные военно-цензурные комитеты, которые состояли при штабах военных округов, военные цензоры. Была установлена стройная и строгая система контроля и за печатью, и за устным публичным словом, и за личными мнениями людей. Были установлены более строгие, чем прежде, кары на нарушения. К примеру, призывы к прекращению войны - в публичной речи, докладе или произведении печати - карались заключением от 2 до 8 месяцев. Расширялся и список того, о чем нельзя писать журналистам. Чтобы выполнить все требования «Перечня», надо было не упоминать совсем об армии и военных действиях. Специальным указанием было запрещено сотрудничество в печати нижним чинам.
Русское правительство было совершенно не заинтересовано в освещении хода военных событий в печати. Все было сделано для того, чтобы максимально ограничивать и фильтровать военную информацию. Но даже эти меры не удовлетворяли командование.
Газеты и журналы довольствовались только официальными сведениями, так как послать своих корреспондентов на фронт они не могли. Хотя многие из русских журналистов хотели получить звание военных корреспондентов и удовлетворяли самыми строгим требованиям к их политическому прошлому и настоящему, в газеты готовы были внести все необходимые залоги, такой чести были удостоены лишь единицы.