В ноябре 2001 г. в Кремле прошел «Гражданский форум», собравший представителей значимых общественных объединений со всей России, а также представителей власти, включая самого Президента В.Путина. Главная идея «Гражданского форума» состояла в создании условий для диалога государства и гражданского общества, налаживании сотрудничества. Прошедший в конце 2001 г. в Москве Гражданский форум показал, что, несмотря на обилие общественных объединений и движений разного толка, уровень самоорганизации россиян все еще остается низким. По-прежнему решающее значение в формировании гражданского общества имеет инициатива "сверху", а не потребность отдельных слоев общества в самостоятельной артикуляции и защите своих интересов.
Исследование, проведенное кафедрой политологии и политического управления Российской Академии Государственной Службы совместно с Социологическим центром Академии в 2003-2004 гг., дает следующую картину.[81] Как свидетельствуют данные, граждане рассматривают модель истинной демократии через призму российских реалий. Слабы у нас партии - отсюда и низкая оценка их роли в становлении демократии. Россияне не против демократии: демократические идеи пустили в сознание россиян гораздо более глубокие корни, чем принято думать. Они скорее против той модели общественного устройства, которое раньше связывалось с понятием «демократия». Возрастающие требования к работе аппарата государственной службы не в последнюю очередь связаны с требованием усиления демократических начал в его деятельности. Так, согласно полученным данным, около половины населения (45,5%) считает, что демократия способна укорениться не только в западных странах, но и в России; 27% не разделяют это мнение, 27,5% затруднились ответить на этот вопрос.
Характерны два обстоятельства, фиксируемые российским социологом Ю. Левадой. «Общественное мнение постоянно персонализирует власть, и на этой основе смешивает отношение к властным институтам и оценки деятельности конкретных лиц». В то же время «представления о взаимно-обязательных отношениях между гражданами и властью довольно слабы»[82]. Слабость таких представлений – признак дефицита норм общих взаимообязательств. Его и компенсирует сетевое взаимодействие по типу клик.[83]
Есть и другая сторона проблемы трудного становления гражданского общества в России, обнаруживающаяся в гражданской и политической культуре россиян. Речь идет, собственно, о базовом противоречии между российским социумом и государством. Суть его в том, что потребность в самостоятельно организованной среде повседневной жизни, регулируемой недвусмысленными, понятными гражданам нормами, находится в противоречии с односторонней зависимостью ее организации от власти, произвольно регламентирующей гражданские права. С этим сталкиваются не только члены, но и руководители добровольных организаций самого разного толка. Опрос последних выявляет довольно высокий отрицательный показатель двусмысленности ряда положений законов - 34,7%. Поскольку подавляющее большинство респондентов оказались вполне осведомлены о законодательстве, касающемся сферы их деятельности - 96%, многие из них (26%) склонны считать, что законодательство создает возможности для административного произвола.[84]
Устранение произвола возможно за счет контроля структур, институтов гражданского общества. Важно, что наряду с парламентским контролем (самый высокий показатель 65,5%), со стороны Счетной палаты (57,5%), большое значение граждане придают контролю за госслужбой со стороны профсоюзов – 56,5% (даже несколько больше, чем СМИ -51,0%) и общественных организаций -50,5%. Ниже стала оцениваться полезность контроля со стороны граждан, что объясняется, скорее всего, более трезвой оценкой возможностей контроля со стороны рядовых граждан, а также отсутствием желания вникать в работу госслужбы.
Базовым противоречием между российским социумом и государством обусловлена, отмечаемая С. Барсуковой, некомфортность институциональной среды различных сфер общества, особенно бизнеса, которая служит, по ее словам, «одновременно основой, стимулом и оправданием сетевого конструирования».
В становлении гражданского общества огромное значение имеет судебно-правовая система. Как показывают социологические исследования, роль суда в России в глазах населения медленно, но все же повышается. Суд стоит на первом месте с существенным отрывом от других институтов, к которым люди готовы обратиться, скорее всего, для защиты своих прав. Насколько эти ожидания соответствуют реальности? Готова ли судебная система оправдать их? Насколько утвердилась демократическая «философия» в самих судебно-правовых и законодательных механизмах?
Исследование, проведенное в октябре 2003 г., показало,[85] что относительно этой сферы мнения населения и экспертов довольно противоречивы. С одной стороны, усилия высшей власти привели к тому, что население видит «дрейф», смещение центров, определяющих содержание принимаемых законов, от крупного бизнеса и преступных группировок в сторону президента и законодательной власти. Соответственно легитимность этих законов постепенно возрастает в глазах общества. С другой стороны, и крупный бизнес, и преступные группировки лишь немного сдали свои позиции, и утверждать, что они утратили влияние на законодательный процесс, было бы опрометчиво, поскольку продолжают оставаться в лидирующей группе, что и показывают оценки населения и экспертов.
Первые шаги по укреплению государственности, созданию более жесткой «вертикали власти» граждане в целом приветствовали. И это был период, когда развитие гражданского общества казалось возможным. Но вскоре выяснилось, что и ближайшим, и более отдаленным следствием проводимых реформ стал новый передел собственности, без видимых намерений установить более справедливый, в самом широком смысле этого слова, режим, как-то приближенный к конституционным декларациям.
Сначала наиболее ущемленным себя ощутил вчерашний привилегированный слой, поэтому создаваемое им для себя «гражданское общество» получило еще более ярко выраженное антигражданское, антигосударственное, антиправительственное содержание. Прежнее «гражданское общество» утратило обоюдовыгодный контакт с властью. Другого же просто не существовало. Тогда и появился президентский запрос на него. Это был еще один период, благоприятный для создания гражданского общества, причем на значительно более солидной базе.
В аналитическом докладе Центра политических технологий[86] отмечается, что в конце лета 2004 г. наметилась готовность власти восстановить диалог с общественными силами. После обнародования планов новой политической реформы необходимость смягчить расширение административной системы стало еще более настоятельным. В то же время курс на возобновление общественного диалога с самого начала отличается двумя особенностями. Восстановление политического равновесия не предусматривается. Диалог ограничивается системой консультаций.
В отличие от первого периода правления действующего президента, основной акцент в новой «системе консультаций», похоже, делался не на организованном бизнесе, а на заведомо более слабом партнере - структурах гражданского общества. В конце сентября 2004 г. Президент подписал Указ о поддержке правозащитного движения, положивший начало «встраиванию» взаимоотношений с гражданским обществом в моноцентрическую систему власти. В октябре 2004 г. создан Совет по взаимодействию с гражданским обществом при Президенте РФ во главе с Э. Памфиловой. (По сравнению со своим предшественником, распущенной комиссией по правам человека, аппаратный вес Совета был заметно повышен, а сфера деятельности - расширена).
С осени 2004 г. перешел в практическую плоскость проект Общественной палаты, которой, похоже, отводится центральное место в новой системе консультаций. Установление полного контроля со стороны «Единой России» привело к исчезновению из Государственной Думы либеральных фракций, представляющих социально активные группы. Нижняя палата фактически лишилась способности инициировать новое законодательство и согласовывать различные интересы. Судя по всему, Кремль решил вернуть эти функции в систему власти, но в ослабленной форме, с консультативным статусом.
Была еще одна возможность реального формирования дееспособных структур гражданского общества, готовых сотрудничать с нынешней властью, - при условии, что президент страны решил-таки размежеваться с политикой и практикой ельцинизма. Л. Шевцова определяет ее как «неопопулизм». Речь идет о попытке лидера избавиться от зависимости институтов и партий и мобилизовать поддержку в обществе за счет прямого обращения к массам через политические технологии и телевидение.[87]
Так или иначе, большинство отечественных ученных отмечает, что в обществе уже набрали обороты процесса самоорганизации гражданского общества, которые являются необратимыми и развиваются вне зависимости от действий властей. Это совокупность профсоюзных движений и организаций нового толка, которые стали формироваться в России.
За последние пятнадцать лет профсоюзное движение на постсоветском пространстве прошло непростой путь преобразований. И, хотя в целом оно состоялось, в подавляющем большинстве организаций наблюдается устойчивая тенденция к снижению численности их членов. Так, на период проведения XIX съезда профсоюзов в октябре 1990 года она составляла 141 млн. Перед III конгрессом ВКП в сентябре 1997 года эта цифра сократилась до 85 млн. В январе 2002 года в профсоюзах состояли уже 61 млн. человек, сегодня - 53 миллиона. Во многом этот процесс явился следствием изменения структуры экономик стран, внедрения в них рыночных отношений. В ряде случаев сокращение профсоюзного членства было связано с кампаниями государственных властей и работодателей, направленными на развал профсоюзов.