Однако единодушного одобрения у молодежи программа П. Л, Лаврова не вызвала. Молодые люди немедленно рвались в народ, желали как можно быстрее помочь ему, по крайней мере, облегчить его участь, «а Петр Лаврович советовал им, кончив один факультет, переходить на другой, третий…Несогласные ждать ухватились за Бакунина…»
Кружки революционного народничества в первой половине 1870-х годов
История кружка «чайковцев» начинается с возникновения среди петербургской молодежи группы, занимающейся самообразованием, которую составили М. Натансон, Н. Чайковский, В. Александров, М. Купреянов, С. Перовская, сестры Корниловы и другие.
Большинство «чайковцев» высказалось за то, чтобы, продолжая самообразование, заняться распространением среди студенчества книг прогрессивных писателей и журналистов. Так началось «книжное дело», охватившее 37 губерний России и позволившее «чайковцам» установить прочные связи с революционными кружками Москвы, Киева, Харькова, Одессы, Казани и других городов.
«Чайковцы» начали с пропаганды среди рабочих. Рабочие стали для народников первой половины 70-х годов своеобразным пропагандистским «полигоном», где можно было проверить доходчивость, меткость языка агитационных бесед и литературы. В целом, «чайковцев» ждало разочарование. Рабочие, охотно тянувшееся к грамоте, к изучению социально-экономических вопросов, не собирались становиться пропагандистами в деревне. Для самих же «чайковцев» пропаганда в рабочей среде была лишь подготовкой к массовому «хождению в народ», к работе среди крестьянства.
Александр Васильевич Долгушин, в прошлом студент-вольнослушатель Петербургского технологического института, объединил вокруг себя горстку рвавшихся «к делу» молодых людей. В кружок вошли всего шесть человек: А. Долгушин, Л. Дмоховский, И. Панин, В. Тихоцкий, Н. плотников и А. Васильев. Уже с весны 1873-г. они развернули лихорадочную деятельность. Чувствовалось, что все вопросы они для себя решили; летом того же года «долгушинцы» уже в народе. Не жалея себя, не думая о себе, они печатали доморощенным способом прокламации, распространяли их среди крестьян, читали им вслух. Никаких предосторожностей, никаких опасений.
О чем же говорили долгушинцы крестьянам? И только ли к крестьянам они обращались со своей пропагандой? Рассмотрим две написанные и отпечатанные ими прокламации: «Русскому народу» и «К интеллигентным людям».
Доказывая, что крестьянину нечего ждать помощи от дворян и правительства, первая прокламация выдвигает ряд требований: уничтожение оброка, передел всех земель, замена рекрутчины обучением военному делу в школах, открытие сети хороших школ, отчет правительства перед народом о расходовании налоговых средств. Эти требования подкреплены цитатами из библии и евангелия, которые, естественно, являлись главным авторитетом для тогдашнего крестьянства. Добиться осуществления народных чаяний, указывалось в прокламации, можно, если с крестьянами удастся «столковаться и согласиться, чтобы действовать дружно и согласно…»
Во второй прокламации доказывалась бесполезность филантропической, по сути дела, деятельности интеллигенции, пытающейся помочь народу: работа в земстве, организация артелей, благотворительность. Единственным видом деятельности, ведущей к освобождению народных масс, провозглашалась работа пропагандиста. Единственным методом деятельности, достойным прогрессивной интеллигенции, признался выход «в народ», невзирая «на гонение и смерть». Члены кружка обращались к передовой интеллигенции с призывом немедленного свержения режима.
Два первых крупных кружка революционных народников, являясь союзниками в борьбе против существенного социально-экономического строя, не были связаны организационно. Возможно, это объясняется и тем, что уже в сентябре 1873-г кружок Долгушина был разгромлен полицией.
Вера в крестьянскую революцию как социалистическую требовала, чтобы народники отодвинули политику и шли «в народ». Пока же главным для «чайковцев» и родственных им кружков стал общий для Бакунина и Лаврова клич: «В народ».
Движение началось с организации мастерских, где будущие участники «хождения» приобретали необходимую для жизни в деревне специальность: сапожника, столяра, слесаря и т.п. Следующим моментом подготовки «хождения» была предварительная «разведка», проведенная ушедшими в деревню Кравчинским, Рогачевым, Перовской, Лукашевичем, Аитовым. Результаты «разведки» в основном обескураживали. Лукашевич и Аитов, пытавшие вести пропаганду во Владимирской губернии, столкнулись с тем, что крестьяне отнеслись к ним недоверчиво: отказывали в ночлеге, подозревали в воровстве.
Из Петербурга, Москвы, Киева, Самары, Саратова и других городов тысячи молодых людей двинулись на Волгу, Урал, Дон, Днепр – туда, где по их убеждению, были живы воспоминания о вольнице Разина, Пугачева, Запорожской сечи… на движение не повлияло даже то, что в марте 1874-г был разгромлен полицией центральный петербургский кружок «чайковцев».
Уже говорилось о том, что многие из революционеров были сторонниками Бакунина и шли в деревню, чтобы бунтовать крестьян, помочь им связать разрозненные выступления во всероссийское восстание.
С одной стороны, крестьяне не понимали отвлеченных разговоров «пропагаторов» о социализме, всеобщем равенстве, уничтожении государства и т. п. Не оправдал себя и метод так называемой «летучей пропаганды». Наконец, оказалась наивной борьба неорганизованных революционеров с машиной царского сыска и полиции. Таким образом, сиюминутные надежды народничества начала 1870-гг. оказались обманутыми.
Вместе с тем «хождение в народ» дало мощный толчок к развитию революционной мысли, пересмотру тактических установок. Благодаря ему впервые установилась связь революционеров с народными массами, что позволило ознакомиться с условиями жизни, воззрениями и надеждами русского крестьянства. Все это дало возможность В. И. Ленину назвать время «хождения в народ» «расцветом действенного народничества».
В кружке «чайковцев» начинали свой революционный путь многие видные деятели народничества конца 1870 – начала 1880 гг.: А. Желябов, С. Перовская, Н. Бух, М. Фроленко, А. Квятковский, А. Михайлов, Л. Тихомиров, Н. Морозов.
Организация «Земля и воля» (1876 – 1879)
В 1876 в Петербурге было положено начало новой организации, получившей название «Земля и воля», в память о «Земле и воле» 60-х г. У ее истоков стояли М. Натансон, А. Михайлов, Г. Плеханов, О. Аптекман, В. Осинский. В 1878 к обществу присоединились С. Кравчинский, Н. морозов, М. Фроленко, С. Перовская, В. Фигнер, А. Желябов, Л. Тихомиров,
Я. Стефанович и другие.
Устав «Земли и воли» провозглашал, что цель революционеров остается прежней – осуществление народного восстания в ближайшем будущем. Именно этому должно было содействовать сознание «основного кружка» в количестве нескольких десятков человек, стоящей во главе новой организации.
Стройная, логичная система органов «Земли и воли» высоко ценилась В. И. Лениным. «Та превосходная организация, - писал он, - которая была у революционеров 70-х годов и которая нам всем должна была бы служить образцом, создана…землевольцами».
Много нового по сравнению с предыдущими годами содержалось и в программе «Земли и воли», получившей окончательную редакцию в 1878. прежде всего, она распадалась на две части: организаторскую и дезорганизаторскую. В первой из них народники выдвинули требования, выработанные, как им казалось, самим крестьянством. Земля должна быть передана в руки крестьян и равномерно распределена между ними. Этим требованием определялась первая половина названия новой организации – «Земля». «Воля», в их понимании, - это свободный выбор народом формы правления. Причем, объявив в самом начале, что их конечный идеал – «анархия и коллективизм», землевольцы вынуждены были записать в программе, что сразу к безгосударственному строю перейти вряд ли удастся.
Поскольку на знамени «Земли и воли» были начертаны требования, выдвинутые самим народом, то революционеры не видели необходимости в создании поселений по всей России: достаточно воспитать только инициаторов, зачинщиков восстания. Основным методом подготовки восстания признавалась агитация словом и делом. Причем под делом понималось все: от протеста против местных властей до бунта.
Программа «Земли и воли» в целом оставалась анархистской. К разрыву со старым идеями могла привести только практика революционной работы.
Постепенно революционерам удалось сблизиться с крестьянами, но их новые беды и трудности. Первое: пропагандистов «заедала» легальная работа, т. е. работа в соответствии с приобретенной специальностью. В. Фигнер, бывшая деревенским фельдшером, приняла в первый же месяц 800 больных, а в течение 10 месяцев-5 т. человек. Работу по 10-12 часов в сутки не всегда выдерживали даже привычные к такому труду люди. Она не оставляла ни времени, ни сил для регулярной пропаганды.
Кроме того, завоевание революционерами доверия и поддержки крестьян возмущало власть имущих. По свидетельству Фигнер, «поднялись помещики, приказчики, кулаки и мироеды; все начали шушукаться, пошли доносы». Иными словами, многие землевольцы убеждаются, что при существующем полицейском гнете и политическом бесправие поселения в деревни – бесполезная трата времени и сил.
Сама жизнь, практика революционной борьбы давали землевольцам прекрасный материал для политической агитации. На живом примере можно было бы показать значение политических свобод, объяснить роль полиции, государственного аппарата. Но этой возможностью землевольцы не воспользовались. Для того чтобы осознать необходимость политической борьбы, революционерам не хватало малости, последней капли. Такой каплей стала деятельность дезорганизаторской группы «Земли и воли».