В то же время, в литературе встречаются цифры совершенно другого порядка. Например, Н. Кривельская пишет о 3-5 млн. человек, вовлеченных в "деструктивные и оккультные религиозные организации"304 , а в справочнике, выпущенном кафедрой религиоведения Российской академии государственной службы при Президенте РФ, говорится, что около 10% населения называют себя приверженцами новых религиозных движений (т.е. до 15 млн. человек!)305 . На наш взгляд, имеющая здесь место завышенная оценка численности новых религиозных движений объясняется тем, что не проводится четкого разграничения между носителями новой религиозности (которых действительно может быть несколько десятков млн. человек) и между последователями новых религиозных движений (которых максимум - несколько сотен тыс. человек).
Рассматривая трансформации русского религиозного сектантства, Т.С. Оленич показывает, что для современного периода характерно появление не "сект" (в которых верующие объединены горизонтальными социальными связями), а "версий" (в которых существует лишь условное объединение по типу религиозного миросозерцания): "Это не реально действующие организации или коллективы в условиях бывшего секуляризованного общества, а идейно-духовные общности, состоящие из одиночек, так называемое "фиктивное сектантство" "306 .
Вместо понятия "новая религиозность" иногда используют близкое по смыслу понятие "культовая среда" (К. Кэмпбелл), подразумевающее существование в современном обществе оккультизма, магии, мистицизма, паранаучных верований, нетрадиционных методов лечения и т.п.307 В то же время, "…понятия "культовая среда" и "новые религиозные движения" - это не одно и то же. Участие в новых религиозных движениях - гораздо более сложное явление, чем просто интерес к "странным богам". Более того, членами новых религиозных движений часто становятся те, кто не удовлетворен "постмодернистским" коктейлем (или "bricolage") из разных верований, но ищет последовательную систему верований и ясное моральное руководство", - утверждает М. Штерин308 . Он же указывает на то, что "культовая среда" существует и в современной России, и в этом отношении наша страна практически не отличается от Запада. Российское общество имеет многие атрибуты современной социальной организации, технологии, средства коммуникации и подвержено влиянию глобализации309 .
Таким образом, проблема новых религиозных движений, на наш взгляд, хотя и существует, но гораздо более серьезная проблема – это стихийное, организационно неоформленное распространение новой религиозности в постсоветском обществе. Согласно опросам, проведенных в 1999 г., в переселение душ верит 21%, в астрологию – 42%, в магию – 45%, в колдовство – 47% россиян. Верит в Бога 61%, но при этом Бог очень часто понимается как "что-то вроде Духа или жизненной силы", а христианские представления о возможности личных отношений с Богом, веру в загробную жизнь и воскресение мертвых разделяет незначительная часть опрошенных310 . Из результатов своего исследрвания К. Каариайнен и Д. Фурман делают вывод о том, что в современном российском обществе наблюдается как упадок православного и атеистически-коммунистического мировоззрений, так и постепенное исчезновение целостных мировоззрений вообще. "Будущее (а в громадной мере уже и настоящее) российских мировоззрений, российского отношения к основным вопросам бытия — это будущее, при котором подавляющее большинство, практически все, во что-то немножко вроде бы и верят, но вроде бы и не верят, торжество мировоззренческой неопределенности. <…> Большинство же так и будет всю жизнь искать, перебирая разные идеи и мировоззрения, переходя от чтения Бубера к "трансцендентальной медитации" и от "Добротолюбия" к шаманизму или, при более низком образовательном уровне, — от Кашпировского к Чумаку и от экстрасенса к колдуну и увлеченно создавая неустойчивые, чисто индивидуальные и эклектические комбинации". По мнению авторов, будущее - за этим "ищущим" типом людей, представителей нетрадиционной эклектической религиозности, у которых терпимость сочетается с интересом к религии (пусть даже поверхностным), и которые значительно моложе и несколько образованнее "средних русских"311 .
Подобным образом описывает религиозную ситуацию в современной России и С.Б. Филатов. "В обществе действительно широко распространены всякого рода оккультные, языческие, псевдохристианские верования. Но они размыты, эклектичны, изменчивы. Эти верования слабы, почти никто не собирается ради них вступать в какие-либо дисциплинированные организации. Вся "институциональность" таких религий – в разговорах о них, в чтении оккультной литературы и, в крайнем случае, членстве в организациях, которые можно назвать семинарами или клубами, а не сектами или культами. В этом отношении знаменательно возникновение консультативно-информационных центров, которые распространяют сведения о новоявленных гуру, целителях, контактерах и т.д., а также оккультную литературу среди многочисленных клубов любителей "религиозного" по всей стране. Члены клубов выслушивают нового Учителя или проходят курс медитативной практики, затем ожидают следующего учителя – "все они что-то дают". Зона религиозной энтропии все растет и оказывается устойчивой системой, а не переходным этапом к новой религии. На этом фоне борьба с "тоталитарными сектами" оказывается борьбой с призраками. Самые легкие репрессии их разгоняют, остается лишь горстка последователей. Но сами верования никуда не исчезают… Россия – действительно заповедник "нетрадиционной религиозности", но вовсе не нетрадиционных религиозных организаций или нетрадиционных догматических идеологий"312 .
Вот, на наш взгляд, некоторые причины этой "религиозной энтропии" (или "торжества неопределенности"):
· Практически полная религиозная (и отчасти – культурная) безграмотность российского общества.
· Неудовлетворенность реальной жизнью, приводящая к поискам религиозной экзотики.
· Реакция на коммунистическую атеистическо-материалистическую идеологию недавнего прошлого и на современный практически-материалистический гедонизм.
· Неприятие традиционной религиозности, неспособной ответить на запросы современного человека.
· Стремление к духовному плюрализму, личному выбору.
· Интерес к практическим вопросам медицины, психологии, и т.д.
Список причин можно продолжать313 , но нам важен сам результат: в российском обществе (как и в западном) широко распространены всякого рода "нетрадиционные верования", т.е. проявления новой религиозности (причем организованные новые религиозные движения, как правило, не играют важной социокультурной роли).
Переходя к рассмотрению особенностей новой религиозности, предварительно скажем несколько слов о ее важнейших социокультурных функциях. Важнейшие функции религии как подсистемы культуры - компенсаторная, коммуникативно-интегративная, мировоззренчески-регулятивная. Очевидно, что новая религиозность выполняет те же функции, хотя и несколько иначе, чем традиционные религиозные институты.
Так, новая религиозность интенсифицирует компенсаторную функцию по сравнению с традиционными религиями. Если в последних сегодня довольно часто встречаются номинальные верующие, не стремящиеся к разрешению своих проблем способами, характерными именно для этих религий (различные виды религиозных практик - например, молитва, участие в ритуалах, благотворительность, созидание социальной общности), то носители новой религиозности активно (и, как правило, самостоятельно) пытаются как перестроить свое сознание, так и изменить условия своего существования.
Коммуникативно-интегративная функция всегда была очень важна для традиционных религий, но в наше время эти религии зачастую воспринимаются как этнокультурные феномены, их вероучения и культовые практики оказываются маловостребованными, а потому их влияние на общение и интеграцию индивидов все более и более уменьшается. На первый взгляд, индивидуализм новой религиозности мало способствует (а иногда и препятствует) духовной интеграции общества. Но на самом деле в контексте нынешней постмодернистской парадигмы препятствуют интеграции именно традиционные религии (с их жесткими системами верований и претензиями на исключительность), а плюрализм новой религиозности позволяет мирно сосуществовать и взаимодействовать между собой индивидам и группам с различными мировоззрениями.
Это же касается и мировоззренческо-регулятивной функции: религия как в частной, так и в публичной жизни становится лишь одним из языков, отображающих реальность, дополняющих другие языки. Традиционные религии с эти согласиться не могут, а потому оттесняются на обочину культурной жизни. Новая религиозность же потенциально сочетает в себе множество различных мировоззрений (в этом и состоят пресловутые "торжество неопределенности", "религиозная энтропия" или эклектизм "культовой среды"), что вовсе не мешает регулированию общественной деятельности: напротив, такая разобщенность индивидов и групп позволяет достаточно "мягко", но эффективно формировать у них определенную картину мира и контролировать их поведение314 .