Помимо мифологии архаической (миф в специальном, узком значении этого слова), принято выделять также мифологические компоненты религиозных систем, мифологические элементы культур и идеологий (особенно новоевропейских). Например, С.Ю. Неклюдов характеризует атеистическую советскую идеологию как "религиозно-мифологическую". В наше время встречаются мифология спонтанная, идущая снизу, со всеми входящими в нее комплексами национального самоощущения и мифология "искусственная", конструируемая с идеологическими и политическими целями внутри отдельных интеллектуальных или властных групп. При этом современная мифология не равна архаической, поскольку черпает материал из современного позитивного знания, но ее структура сохраняет относительное постоянство. Поэтому Неклюдов говорит о мифологическом компоненте любой культурной традиции, и считает, что "рациональное" и "мифологическое" знания взаимодополняемы (с попеременным преобладанием того или другого в разных видах человеческой деятельности и в разные периоды истории). "Отсюда следует, что мифология вообще не является какой-то отдельно существующей частью духовной жизни - ею пронизана вся культурная, художественная и идеологическая практика, включая области казалось бы вполне позитивно-рациональные (относящиеся к политике, экономике, медицине и др.), но все же опирающиеся на определенные ценностные ориентиры и на метафоры обобщенных эмпирических наблюдений. Конечно, периодически возникающий кризис доверия к научному мышлению ведет к особой активизации мифологического начала в общественном сознании, чем небезуспешно манипулируют политики, используя организующие возможности мифа и как текста, и как системы представлений, и как типа знания. Но надо помнить, что инструментом манипулирования могут быть и другие формы идеологии (искусство, наука), содержащие в себе мифологические элементы, а сам миф в наше время охотно рядится в квазинаучные одежды и прибегает к квазинаучным доказательствам своей истинности и правоты"383 .
Тем не менее, вряд ли справедливо всю современную культуру растворять в мифе. На наш взгляд, мифом в строгом смысле этого слова является исключительно миф архаический – понимаемый нами как исторически первый тип культурного сознания, для которого характерны синкретизм и целостная системность. Так, К. Хюбнер представляет миф как систему мышления и опыта, первичную реальность in se, от которой по мере исторического развития "отпочковывались" религия и магия, сохраняя в себе элементы мифической онтологии384 . Но лишь в контексте архаической культуры – замкнутой в себе целостности – возможен миф; чем сложнее культура, тем меньше в ней для него места. Архаический миф не нуждался в рациональных обоснованиях, он был самой жизнью – причем единственно возможной применительно к условиям современной ему культуры. По словам О.М. Фрейденберг, "миф был всем – мыслью, вещью, действием, существом, словом; он служил единственной формой мировосприятия"385 . Современные же мифы (которые М. Элиаде называет неподлинными) – лишь имитация архаики. Те явления, которые сегодня принято называть мифами в широком смысле (например, политические, идеологические, научные мифы), нельзя редуцировать исключительно к доисторическому времени, поскольку вне общего контекста архаического общества мифическое знание начинает восприниматься как вымысел или сказка, в лучшем случае – как символическое повествование. Такое представление о мифе появляется уже в классической Греции и в дальнейшем становится характерным для всей европейской культуры. Для того чтобы вернуться к собственно архаическому мифу, нужно было бы отказаться от достижений двух с половиной тысяч лет развития европейской цивилизации – развитого рационального познания и самосознания, науки и техники, религии и искусства.
Да и возможно ли это? Как показывают многочисленные исследования, человеческое мышление становится все более рациональным, аналитичным, а интуитивно-синтетическое, мифическое мышление постепенно исчезает. Так, Г.Г. Ершова, развивая идеи В.П. Алексеева, Ю.В. Кнорозова, В.А. Геодакяна, Т.А. Доброхотовой и других исследователей, занимавшихся проблемами межполушарной асимметрии головного мозга, показывает, что общая тенденция развития человеческого общества заключается в развитии левополушарных функций мозга за счет "оттеснения" правополушарных386 . Но при этом правополушарный тип мировосприятия также не теряет своей актуальности ни на одном из этапов эволюции социума и у некоторых людей формируется смещенный в сторону правого полушария профиль асимметрии. Казалось бы, это аномалия, пережиток прошлого или недостаток развития, но таким людям гораздо лучше дается решение творческих, нестандартных задач. С одной стороны, современный мир все более рационализируется, а с другой – мы являемся очевидцами всплеска интереса к "паранормальным" способностям, мистике, новым религиозным движениям и т.д. Объяснить этот факт в рамках одной лишь эволюционной парадигмы достаточно сложно, но можно обратиться к уже упоминавшимся исследованиям С.Ю. Маслова, Г.А. Голицына, В.М. Петрова и др., которыми на основе асимметрии полушарий головного мозга были выделены два основных типа процессов, протекающих в любых областях человеческой деятельности. Это "аналитические" процессы, характеризующиеся рациональностью, логичностью (относящиеся к функциям левого полушария мозга) и "синтетические" процессы, характеризующиеся эмоциональностью, интуитивизмом (относящиеся к функциям правого полушария). Доминирование в обществе только аналитических или только синтетических процессов не может продолжаться бесконечно долго, поскольку каждый из названных типов обладает ограниченным информационным потенциалом, что и приводит к появлению социокультурных циклов. На наш взгляд, разрешить кажущееся противоречие между "левополушаризацией" (рационализацией) социума и периодическими "вспышками сакральности" позволяет циклически-эволюционная, спиралевидная модель социокультурной динамики. С этой точки зрения вряд ли следует говорить о ремифологизации современной культуры, скорее, речь идет о переходе на новый виток спирали и ярким проявлением этого перехода является новая религиозность, качественно иная по отношению не только к традиционной религиозности, но и к архаическому мифу.
Социокультурную динамику можно рассмотреть в ракурсе закона рекапитуляции Геккеля, согласно которому онтогенез повторяет филогенез, причем воспроизводя его с обратно пропорциональной скоростью. Так, ребенок рождается правополушарным, а доминантность левого полушария устанавливается с 10 до 14 лет, т.е. к периоду полового созревания. Именно к этому времени во многих культурах приурочены обряды инициации, "напускающие туман" при введении человека в "модель мира". Если сопоставить эту стадию (10 лет) онтогенеза с филогенезом, то мы получим этап перехода от племенного общества к кастовому. Поэтому Г.Г. Ершова полагает, что переход от интуитивного мышления к рациональному произошел именно в этот период развития общества (а мифы о сотворении и грехопадении, возможно, являются иносказательным пересказом именно этого события). Интересно, что с возрастом у многих людей постепенно сглаживается межполушарная асимметрия, и если допустить, что человечество, а точнее, европейская цивилизация, вступила в стадию старения (как считал О. Шпенглер), то для культуры и общества будет характерно некоторое размывание границ между "аналитическим" и "синтетическим". Но и в этом случае нельзя говорить о ремифологизации, поскольку, во-первых, усиление интуитивизма еще не означает возврата к мифу, а во-вторых, "аналитическое", рациональное никуда не исчезает из современной западной культуры (о чем говорит хотя бы бурное развитие информационных технологий).
Исследуя соотношение мифологии и религии, М.Ю. Смирнов выделяет три "ипостаси" феномена мифа: миф архаический, миф религиозный и нерелигиозные мифы387 . Для архаического мифа характерна "первобытная целостность" мировосприятия - миф переживается человеком как действительность, а действительность воспринимается через призму мифологических представлений. Для религиозного сознания обычно характерно "удвоение мира", то есть, разделение его на "посюсторонний" и "потусторонний", на профанный и сакральный и т.д. Именно тогда происходит первоначальное "расколдовывание" (М. Вебер) мира: миф перестает быть универсальным способом освоения мира и начинает существовать в своей "религиозной ипостаси". Миф становится неотделимым от культовых действий и в него привносится элемент морализаторства, то есть религия как бы "обуздывает" мифологию, хотя и не может обойтись без мифологического компонента. Само же мифотворчество может осуществляться и без религии: это справедливо как для еще нерелигиозного архаического мифа, так и для уже нерелигиозных современных неомифологий. В современном обществе "миф становится каналом, через который реализуются идеи, зачастую далекие, а то и оппозиционные религиозным верованиям. Этому способствуют приобретаемые мифологией оттенки литературно-поэтического и даже философского свойства. Нерелигиозные мифы выражают политико-правовые, нравственные, эстетические искания своих творцов в секуляризованных областях общественной и личной жизни. <…> Современное мифотворчество, как, впрочем, и вся традиция нерелигиозной мифологии, содержит многие черты, оформившиеся еще на стадии архаической мифологии. Принципиальное отличие, пожалуй, в том, что ныне миф утратил основания претендовать на роль всеобъемлющего, и если не единственного, то доминирующего способа объяснения мира. Однако механизмы мифотворчества по-прежнему функциональны"388 . Так, важнейшая функция мифа - гносеологическая, т.к. миф объясняет стороны действительности, мало интересующие академическую науку. Мифотворчество также основывается на психологическом стремлении человека к постижению неизвестного и к простому объяснению социальной действительности. В последнем случае появляются многочисленные социально-политические мифы (как правило, с четким разделением всех действующих сил на "свои" и "чужие", добрые и злые соответственно), искусственно сконструированные, но востребованные массовым сознанием389 .