Возможно, такая поляризация оценок вызвана не только личной позицией исследователей, но и противоречивостью самого постмодерна, его принципиальной неоднородностью. Например, тот же П. Козловски выделяет три основные течения в постмодерне: 1) поздний модерн, или трансавангард; 2) постмодерн как анархизм стилей и направлений мышления; 3) постмодерн в искусстве и постмодерный эссенциализм (синтез учения о естественном праве с либерализмом в философии). Симпатии указанного автора явно на стороне последнего течения.
Известный теолог Г. Кюнг, размышляя о роли религии в современную переходную эпоху ("на переломе времен", согласно его собственным словам), приходит к весьма важным выводам относительно сущности и характеристик постмодерна, которые мы в целом разделяем. Прежде всего, "термин "постмодерн" не является ни волшебным словом, все объясняющим и для всего пригодным, ни звонким полемическим лозунгом. Это хотя и порождающее некоторые недоразумения, но все же неординарное, имеющее эвристическую ценность понятие. Это структурирующее проблему "поисковое понятие", предназначенное для анализа того, что отличает нашу эпоху от эпохи модерна. <…> Речь идет о трезвом анализе века и смены времен, смены и перелома эпох - короче говоря, об эпохальной смене парадигм"42 . Далее он пишет, что свойственный модерну европоцентризм сменяется глобальным полицентризмом, но в то же время возникает возможность саморазрушения человечества; релятивизируются доминантные силы европейской культуры эпохи модерна (естествознания, техники, индустрии и демократии), а "автономный разум" поставлен перед необходимостью самооправдания. При этом типичным для постмодерна является не столько "радикальный плюрализм" (который важен для позднего модерна), сколько глобальное утверждение имеющих приоритет и надгосударственную ценность прав человека43 и релятивизирующее, гуманизирующее исходное отношение к четырем великим силам модерна. Парадигма постмодерна проявляется в новом отношении к классам и расам, к полу и природе, к войне и миру, а также в выработке "постматериалистических" ценностей, убеждений, норм и отношений (Кюнг считает, что происходит не утрата ценностей, а их смена)44 . Наконец, постмодерн - это не антимодерн, но и не ультрамодерн: "Парадигма модерна должна быть "снята" в гегелевском триадичном смысле) в постмодерне: утверждением должен стать гуманизм модерна, отрицанием - его негуманная ограниченность, а плюралистически-холистическим синтезом - результат ее трансцендирования"45 . На наш взгляд, многие критики "постмодерна" критикуют на самом деле не постмодерн как таковой, но анти-просвещенческий фундаментализм или же радикальный ультрамодернизм. Проблема усугубляется тем, что в культуре нашего времени одновременно сосуществуют феномены, генетически восходящие к разным историческим эпохам и, соответственно, принадлежащие к различным парадигмам. Но не все то, что актуально присутствует в современности (точнее, в постсовременности), следует называть постмодерном.
Интересные мысли о соотношении модерна и постмодерна и о стадиях последнего принадлежат С.Д. Лебедеву46 , который, рассматривая процессы секуляризации культуры, приходит к выводу, что модерн является переходной стадией от "классической" традиционной (религиозной) культуры к постмодернистской культуре, а потому сохраняет ряд существенных черт, присущих традиционным, религиозным культурам и в то же время содержит в себе потенциальные "зерна" постмодерна. Так, для модерна характерны: конструктивизм как искусственное создание культурных "метадискурсов" человеческого социального бытия; унификация символов и реалий "жизненного мира"; "расколдовывание" мира; объективизация субъективной действительности, идеальных "проектов"; субъективность, понимаемая в смысле культа человеческого разума и рациональности как последней инстанции истины и ценностей. Напротив, постмодерну свойствены: деконструкция как фальсификация и ниспровержение любых "метадискурсов"; многозначность символов и реалий "жизненного мира", плюрализм их интерпретаций; нарастание эзотеризма – т.н. "новая непрозрачность", что объясняется иррационализмом постмодерна; "виртуализация" действительности; элиминация субъекта, связанная с "массовизацией" сознания, приводящей к подмене личности индивидуальностью, и к растворению человеческой индивидуальности в безличном "коллективном", "бессознательном", "трансцендентном" и т.п.
Но "культурная постмодернизация" - это достаточно неоднородное явление, поэтому С.Д. Лебедев выделяет три ее стадии: ранний, зрелый и поздний постмодерн. На стадии раннего постмодерна основной системной "единицей" культуры становится культурный стиль; постоянно возрастает число образованных по стилевому признаку социальных групп. На месте единого смыслового универсума образуется плюралистическая многостилевая структура, но при этом сохраняется комплекс социально-когнитивных культурных универсалий (ценностей, норм, мировоззренческих представлений, символических структур и т.д.), доставшихся культуре в наследство от эпохи модерна и связующих отдельные субкультуры в интегральную структуру.
На этапе зрелого постмодерна основным социальным субъектом культурной репрезентации становится уже не столько группа, сколько индивид. Нарастает внешнее противоречие между двумя тенденциями: ростом культурного эзотеризма (автономизацией отдельных областей социального знания) и релятивизацией социально-когнитивного содержания стилей и идеологий, обесцениванием всех ценностей и смыслов.
Наконец, гипотетическая стадия позднего постмодерна пока не достигнута ни одним из современных обществ. По мнению Лебедева, для этого этапа будут характерны деструктивные тенденции. "Апофеоз многозначности" приведет к разрушению всяких устойчивых оснований культурной самоидентификации личности; различие между индивидуальным и массовым сознанием практически сотрется. Произойдет "шизофренизация сознания", когда в нем смогут синхронно присутствовать абсолютно несовместимые и взаимоисключающие смыслы, а ядро культуры и социума окончательно дезинтегрируется.
В общих чертах, выводы С.Д. Лебедева хорошо коррелируют с грозными пророчествами П. Сорокина о распаде чувственной культуры. Да, вполне возможно, что переход от чувственного типа культуры к интегральному или идеациональному типу будет длительным и болезненным, особенно если появится эклектичная, но жизнеустойчивая смесь разных культурных типов (а некоторые современные тенденции, кажется, подтверждают это)47 . Отчасти разделяя подобные опасения, мы, тем не менее, склонны более оптимистично оценивать будущее культуры и общества: в конце концов, "что касается апокалипсиса, то тут можно не строить никаких теорий, ибо когда апокалипсис наступит, теории нам не понадобятся"48 .
На наш взгляд, наиболее убедительную и последовательную трактовку мирового и российского постмодернизма дал М. Эпштейн. Он считает, что всемирная история делится на три эпохи: древность, средневековье, Новое время. В ХХ веке исчерпываются основные движущие силы Нового времени: антропоцентризм, индивидуализм, рационализм, либерализм, вера во всемогущество разума и свободу личности. Постмодерн - это четвертая большая эпоха в истории человечества, следующая за Новым временем. Постмодернизм же - только первый период "постмодерности" (Postmodernity), подобно тому, как модернизм был завершающим периодом Нового времени (Modernity). Впрочем, Эпштейн употребляет термин "постмодерн" как по отношению ко всей грядущей эпохе, так и к текущему периоду, пытаясь "очертить границы постмодернизма в рамках продолжающейся большой эпохи постмодерности и показать возможности перехода к последующему периоду. Представляется, что к концу 1990-х годов постмодернизм исчерпал себя, но тем настоятельнее обозначаются перспективы постмодерности за пределами постмодернизма"49 .
Чрезвычайно интересной и продуктивной нам представляется диалектика перехода от модернизма к постмодернизму, предложенная Эпштейном. Этот переход описывается через понятие "гипер", которое включает в себя два этапа: "супер" и "псевдо". "Гипер" - это такое "супер", которое самим избытком некоего качества переступает границу реальности и оказывается в зоне "псевдо" (и, в конце концов, сменяется "пост"). Здесь развивается идея Бодрийара о том, что гиперреализм убивает реальность. Например, гиперсексуальность приводит не к торжеству "природного" секса, но к победе ментальности над сексом, который становится зрелищем и товаром, превращается в иллюзию. Гиперсоциальность является только симуляцией общности, когда разобщенные индивиды и крошечные сообщества насильно объединяются волей одного человека. Гиперматериальность - это идеологическая симуляция материи, которая становится идеей, что разрушительно для материи как таковой. Наконец, гиперреволюционность модернизма показывает победу того, что было, казалось бы, повержено. "Модернизм - это "супер", поиск абсолютной и чистой реальности. Постмодернизм - это "псевдо", осознание условного, знакового, симулятивного характера этой реальности. Этот переход от "супер" к "псевдо", от экстатических иллюзий чистой реальности к ироническому осознанию этой реальности как чистой иллюзии составляет историческое движение западной и российской культуры 20-го века"50 .