5) "Наконец, если вся Россия (Russia), т.е. Литовская Русь, соединится с апостольским престолом, это легко может привести к унии с ним и великое княжество Московское, в котором миллионы душ заражены греческой схизмой, потому что в богослужении москвитяне употребляют один язык с русскими, да и разговорный язык обеих этих народностей представляет различия только диалектические или в произношении слов".
Так ревновали эти литовские русские о своем исконном имени, что даже несклонны были удостаивать им москвичей. Как дика и чужда показалась бы им замена их дорогого и потому священного для сердца имени Русь неведомым им именем какой-то "окраинной" провинции (Украины)!
Объявленный митрополитом собор на 25/1. 1596 г. (не тот, которого хотели православные) был однако хорошим прикрытием для М. Рогозы его вины. Но тревог православных он унять не мог. Виленское духовенство, город и братство в ноябре 1595 г. писали воеводе Ф. Скумину, упрекая владык в ряде тайных сборищ, упрекая митрополита в самоукрывательстве и отмалчивании на запросы. Теперь вся правда обнаружена: происходит отступление от святейших патриархов. "Мы протестовали пред Богом и всем христианским народом, как в книгах наших духовных, так и во всех урядах светских, что мы... обязуемся непоколебимо стоять при всем благочестии св. Восточной соборной церкви. Извещая об этом вашу милость, мы просим тебя быть вместе с иными многими православными защитником и поборником нашей благочестивой веры".
В декабре 1595 г. виленские мещане протестовали в городских книгах против Михаила Рогозы, не признавая его архипастырем, пока он "не соберет собора и не очистит себя от обвинения в отщепенстве".
В декабре же 1595 г. внесло протест в городские книги и Пинское духовенство, "як и у инших в сих поветах".
Львовское братство, тотчас после универсала короля от 24-го сентября, внесло протест в городские книги: "митрополит отщепенец от православной церкви и потому не может быть судьей в споре братства с епископом Гедеоном". Митрополит зная, что с Братством ему ничего не поделать, решил извлечь пользу из этого конфликта, чтобы привлечь на свою сторону Гедеона, в тот момент под давлением кн. Острожского уже отрекшегося от унии. И — увы! — маневр еще раз удался. Таково было разложение нравов иерархии! На 15-ое января были позваны на суд митрополита Львовские братчики. Никто не явился. Тогда 20-го января все привилегии братства митрополит объявил ничтожными и управление всеми делами его указал передать епископу Гедеону. И Гедеон, после всех клятв, документальных обязательств и перелетов, опять заседает у митрополита в его соборике 27-го января и участвует на нем в осуждении Стефана Зизания! Но далее следует опять нечто неожиданное. Кн. Острожский — знаток психологии падших иерархов — не приходит в отчаяние. Он делает последние усилия примирить Гедеона с Братством и достигает своей цели. Гедеон опять — и на этот раз, слава Богу, уже окончательно примыкает к князю и становится против унии православным епископом № 1.
Ипатий и Кирилл 15-го ноября прибыли в Рим и вскоре дважды были приняты папой Климентом VIII в частной аудиенции "с несказанной милостью н лаской". Они передали папе:
1. приговор их епископов от 2.XII.1594 г.;
2. артикулы от 1.VI.1595 г.;
3. соборное их послание к папе от 12.VI.1595 г.;
4. другие письма короля и латинских иерархов.
Папа сам рассказывает, что при этом они "униженно просили принять их в лоно католической римской церкви, с сохранением их обрядов и церемоний при совершении божественных служб и таинств согласно с унией, постановленной на Флорентийском соборе между западной церковью и восточной, греческой". С своей стороны они выражали готовность осудить все ереси и расколы, отвергнуть все заблуждения, которые отвергает и осуждает св. церковь римо-католическая, особенно же те, из-за которых они до сих пор были отделены от нее, правильно произнести и содержать исповедание католической веры, оказать и всегда оказывать должное послушание и покорность папе, как истинному наместнику Христову и св. апостольской кафедре".
Привезенные делегатами документы переданы были папой на обсуждение в специальную комиссию, и все дело затянулось на целых 6 недель. Депутаты в это время помещались в папском дворце и осматривали достопримечательности Рима. При рассмотрении привезенных документов на так называемые "артикулы", т.е. на мелочные условия принятия унии, особо интересовавшие боявшихся народа епископов, здесь в Риме официально не обратили никакого внимания. Очевидно, по формуле: "снявши голову по волосам не плачут". Чин принятия в унию покрыл эти артикулы полным молчанием. Веру епископам предписали без всяких условий, по той обычной форме, как принимались все восточные "схизматики". На 23-е декабря назначена была торжественная аудиенция в Константиновской зале Ватикана. Папа восседал на троне в полном облачении, и его окружала коллегия кардиналов из 33 лиц. Позади кардиналов за решеткой стоя помещались многие архиепископы, епископы, прелаты (среди них известный церковный историк Цезарь Бароний), послы Франции и другие высшие сановники папского двора, иностранцы, в том числе и из Литвы и Польши, ученики греческой униатской коллегии и другие...
Два церемониймейстера ввели Ипатия и Кирилла. После 3-х ритуальных поклонов они приблизились к папе, поцеловали его туфлю и, стоя на коленях, кратко заявили устами Потея, говорившего по-латыни, о цели своего прихода и подали официально в руки папы привезенные ими документы. Затем они отошли назад ко входу в залу заседания, где их свита продолжала стоять на коленях. Папа приказал прочитать вслух все документы. Виленский каноник Евстафий Волович, русский, прочел документы в подлиннике по-русски, стоя с левой стороны папского трона. После этого, стоявший на правой стороне, папский секретарь Сильвий Антонин прочитал те же документы в латинском тексте. Во время чтения Ипатий и Кирилл то наклоняли головы, то даже вставали на колени. По окончании чтения папский секретарь обратился к Ипатию и Кириллу с латинской речью от лица папы такого содержания: "Наконец, после 150-ти лет (разумеется Флорентийская уния 1437 г.) возвращаетесь вы, русские епископы, к камню веры, на котором Христос основал церковь свою, к матери и учительнице всех церквей, к церкви римской. Никакое слово, самое красноречивое и сильное, не в состоянии выразить всей радости нашего святейшего отца. Дух его восторгается к Богу. И вы без сомнения признаете и не перестанете исповедывать величайшую благодать Господа, просветившего сердца ваши своим божественным светом и вразумившего вас, что не находятся в теле те члены, которые не соединены с главой. Не может приносить никакого плода ветвь, оторванная от лозы. Высыхают потоки, разъединенные с своим источником. Не может иметь Бога отцом тот, кому церковь не мать — церковь единая, католическая и апостольская под единой видимой главой — римским первосвященником, отцом отцов, пастырем пастырей. Итак, разумно и благочестиво поступили ваш достопочтенный митрополит и вы с епископами, когда возжелали соединения с католической церковью, вне которой нет спасения. И из таких далеких стран пришли сюда, чтобы заявить покорность законному преемнику св. Петра, истинному наместнику Христову на земле, и, отвергнув старые заблуждения в вере, принять от него веру чистую, неповрежденную. Но как "сердцем веруется в правду, усты же исповедуется во спасение" (Рим. 10, 10), то восполните, досточтимые епископы, радость его святейшества и настоящей священной коллегии, произнесите теперь исповедание католической веры".
Бароний, описывая это событие, говорит, что русская церковь после Флорентийского собора увлечена была греческой церковью вновь в схизму. А теперь pоst сеntum еt quiqvaginta annоs она как бы пробудилась от сна и поспешила прислать в Рим свое посольство (Annalеs, VII p. 738). И сам папа Климент VIII в акте об унии русского народа с римской церковью также говорит, что это произошло после 150-летнего перерыва. Подчеркнуть это важно потому, что униатская литература тенденциозно все время утверждала, что уния со времени Флорентийского собора никогда не прекращалась в Киевской митрополии. Эту натянутую теорию старался утверждать и сам Ипатий Потей. Так, в письме к кн. Острожскому от 3.VІ.1598 г. он выражался: "Благодатью Бога Вседержителя, без воли которого ничто человеку невозможно, сталось соединение межи церковью греческою и римскою в папстве его королевской милости, пана нашего милостивого, которое по столь долгом времени сцызмы проклятое, мало не полтораста лет, недбалостью старших церковных, по соборе Флорентийском отлогом лежало, а теперь часов наших обновлено, постановлено и утверждено есть" (А. Ю. З. Р. I, № 224. стр. 281). Ответная речь делегатов есть присяга на унию за весь епископат и народ. Она была выработана в течение тех 7-ми недель, которые протекли с момента приезда Ипатия и Кирилла, и при их, конечно, участии. По содержанию она является полным принятием латинства, как догматического и церковного учения. От тех условий и оговорок, с которыми делегатов направляла в Рим русская епископская группа, не осталось и следа. Это было подпиской под полнотой латинства. Вот ее текст:
"Святейший и блаженнейший отец! Я, смиренный Ипатий Потей (во втором экземпляре имя Кирилла Терлецкого), Божиею милостью прототроний, епископ Владимирский и Брестский (в др. экземпляре: экзарх, епископ Луцкий и Острожский), родом русский, один из послов досточтимых во Христе отцов прелатов той же нации, а именно: — Михаила Рогозы, архиепископа, митрополита Киевского и Галицкого и всея Руси, Григория, нареченного архиепископа Полоцкого и Витебского, Ионы Гоголя, избранного во епископа Пинского и Туровского, Михаила Копыстенского, епископа Перемышльского и Самборского, Гедеона Болобана, епископа Львовского (!), и Дионисия Збируйского, епископа Холмского, — нарочито избранный ими и посланный, вместе с досточтимым во Христе отцом Кириллом Терлецким, экзархом, епископом Луцким и Острожским (в др. экземпляре — Ипатием Потеем, прототронием, еп. Владимирским и Брестским), той же нации, другим послом тех же господ прелатов и товарищем моим, с той целью, чтобы заключить и принять унию с Вашим Святейшеством и св. церковью римской и от имени всех их, всего их духовенства и всех вверенных им овец, принести должное повиновение св. престолу блаженного Петра и Вашему Святейшеству, как верховному пастырю вселенской церкви.