Смекни!
smekni.com

Санкт-Петербург «Искусство-спб» (стр. 134 из 212)

444

юридического текста воспринимается как построение по законам художест­венной композиции.

0.2. Типологическая классификация текстов определяется системой их социального функционирования.

0.3. Вопрос о причинах возникновения тех или иных классификаций текстов, их отношения с социальной действительностью и мировоззрением («моделями мира») тех или иных общественных деятелей и социальных групп составляет самостоятельную проблему и в настоящих тезисах не рассматри­вается.

1. Хорошо известна возможность различного функционирования одного и того же текста. При этом мы имеем дело с тем, что текст осмысляется создающим в одних функционально-типологических категориях, а восприни­мающим — в других. При этом происходит общее переосмысление текста, поскольку разные семантические и синтактические единицы текста становятся структурно значимыми.

1.1. В связи с этим, видимо, следует говорить о соотнесении текста не с какой-либо одной, а с двумя типологиями — создающего (передающего) и воспринимающего.

1.1.1. Подобное разделение типологии текстов сопоставимо с идеей лин­гвистов о грамматике слушающего и грамматике говорящего.

1.2. Теоретически отношения между типологической оценкой текста со­здающим и воспринимающим могут быть лишь двух типов — совпадения (хотя бы, поскольку создающий текст является воспринимающим) и несовпа­дения. Однако необходимо иметь в виду, что эта — чисто логическая — возможность реализуется в зависимости от ряда дополнительных условий.

2. Ч. Хоккетт отмечает, что «грамматическая система с точки зрения слушающего должна рассматриваться как стохастический процесс»1. Не ка­саясь проблемы в целом, в рамках интересующего нас вопроса необходимо сделать некоторые уточнения. Предположим, что мы имеем некоторый язык, например «построение сюжета романа тайн». Определенные исходные си­туации, их сцепление с последующими эпизодами, образующее данный кон­кретный сюжет, — все это будет для слушателя лишь осуществляемым с известной вероятностью выбором из некоторого множества возможных в 'пределах ситуации. Чем более «фразеологичен» язык L, чем выше в нем избыточность (предположим, что L — это эпигонский, массовый «роман тайн», или «халтурный детектив», или высокохудожественное произведение в системе «эстетики тождества»), тем выше предсказуемость этого уровня текста. Однако для слушающего будут неадекватны вопросы: «Что мне могут (и с какой степенью вероятности) сообщить на языке L?» и: «На каком языке получено мной сообщение?» В первом случае модель будет стохастической от начала до конца, во втором случае речь будет идти лишь о том, чтобы выбрать из множества известных мне языков L1, L2, L3... Ln язык, на котором ведется передача.

1Хоккетт Ч. Грамматика для слушающего // Новое в лингвистике. М., 1965. Т. 4. С. 139.

445

2.0.1. Если при этом: а) знание языка предшествует восприятию текста; б) передача ведется в точном соответствии с правилами (правила рассмат­риваются как высокостабильные), то те или иные типы сюжета и последо­вательности эпизодов будут выбираться (или оцениваться) читателем на основании определенной вероятностной модели, причем постоянно будет осуществляться выбор из некоторого набора возможностей. Что же касается до языка l0, то, будучи опознан, он, согласно известному правилу Витген­штейна о том, что в логике не существует неожиданностей, остается неиз­менным, не имеющим альтернатив.

2.1. В этих условиях воспринимающий не реконструирует язык по системе проб и ошибок, а опознает его по какому-либо внешнему сигналу, который чаще всего бывает структурно совершенно незначительным в системе языка (так, принадлежность текста к детективу может быть опознана по стилю обложки; принадлежность текста к поэзии — еще до начала декламации — по прическе, жестам декламатора или справке: «Слово имеет член Союза писателей, поэт N»).

3. С позиции слушающего возможны три подхода к тексту:

а) Типологическая классификация текстов слушающего и передающего совпадает (слушатель вообще склонен считать, что существует одна единая «правильная» типология). В этом случае слушатель стремится по ряду внешних сигналов отождествить воспринимаемый текст с определенными классифика­ционными группами в своей типологии.

б) Слушатель безразличен к функциональной природе текста в системе передающего, включая его в свою систему. Такой подход свойствен «реальной критике» 1860-х гг., современному читателю древних текстов или биографу, восстанавливающему реалии жизни поэта по тексту лирического стихотво­рения. Сравним откровенные перетолкования субъективно-лирического или социологического типа.

в) Слушатель не владеет классификационной системой автора и пытается осмыслить текст в пределах своей типологии. Однако по системе проб и ошибок он убеждается в несостоятельности своего прочтения текста и овла­девает системой автора.

3.1. Автор, хотя бы потому, что сам является читателем и разными путями контактирует с другими читателями, не может не учитывать отношения воспринимающего. В связи с этим он может выдавать тексты, ориентиро­ванные по За, 3б или 3в.

3.1.1. На За будут ориентированы тексты с устойчивой системой внеш­них сигналов, свидетельствующих об их типологической характеристике. Это будут сильно формализованные и ритуализованные тексты. Им будут свой­ственны зачины, стереотипные герои, легко перечисляемые в закрытом списке ситуации.

3.1.2. На 3б будут ориентированы тексты с минимально выраженной ритуализацией — романы типа гончаровских (позиция создающего: «Я не мыслитель, а художник, мое дело изображать то, что я вижу, а оценивать, судить будет критик», текст предполагает стороннего истолкователя), очер­ки «натуральной школы». 3б предполагает обязательное наличие второй фигуры — критика, который дополняет автора. Аналогично строятся тексты

446

античных предсказаний с их раздвоенностью создающего текст (пифия) и истолковывающего (жрец).

3.1.3. На 3в ориентируются тексты, включающие в себя элемент поле­мики, пародии на структуру За или любой другой соотнесенности (цитаты, эпиграфы и др.).

3.2. Поскольку авторская установка на читателя не всегда означает на­личие такого читателя, можно предложить примерную схему возможных соотношений типологий автора и читателя текста.

3.3.

Истолкователь (читатель, слушатель)

Создатель текста

3.1.1 1) Сказка, воспри­нимаемая носителем фольклорного созна­ния, ребенком 1) Сказка как доку­мент для реконструк­ции социальной дей­ствительности опре­деленной эпохи 1) Научная реконст­рукция утраченного эстетического пере­живания
2) Детектив в воспри­ятии «читателя детек­тива» 2) Эстетизация «при­митива» в культуре XX в.
2) Прозаический пе­ревод сонетов
3.1.2 1) Мифологизиро­ванное восприятие газетного материала примитивным созна­нием (осмысление в категориях сказки или мифа) 1) «Беллетристика» в терминологии Белин­ского (писатель дает правдивый документ, истолковать его — дело критика) Монография «Худо­жественный метод Гончарова»
2) «Реальная крити­ка» 1860-х гг.
2. Автор хрестоматии пересказывает «для детей» биографию «великого человека»
3) Статистические ма­териалы, справочни­ки
4) Тексты, подразу­мевающие наличие «пророка» и «истол­кователя»
3.1.3 1) Воспроизведение картины художника XIX в. на коробочке Палеха

Чехов в изложении В. Ермилова

1) Тексты, полемиче­ски отменяющие ли­тературные штампы («Повести Белкина»)
2) Фольклоризация текстов Пушкина

Примечания к таблице 3.3:

а) В таблице даны примеры, а не исчерпывающий список случаев соот­ношения типологий авторского и читательского отношения к тексту.

б) В целях упрощения в ряде случаев «воспринимающий» (читатель) и «пересказывающий», «излагающий» (интерпретатор) отождествлены. При более подробном описании все случаи образования текста с участием по-

447

средника должны быть разложены на пары: «автор — посредник (восприни­мающий)» и «посредник (передающий) — читатель».

Предлагаемая таблица дает лишь примеры возможных типов текстов, причем удачность отдельных примеров, видимо, может быть оспорена.

3.4. Реальные тексты, видимо, представляют сложные картины смешений девяти предложенных типов текстов.

4. В свете сказанного возможно сделать некоторые наблюдения над коренной проблемой критерия разделения текстов на «художественные» и «нехудожественные» (не в значении низкого художественного качества, а «не принадлежащие искусству»). Коренное положение: «Для любого текста су­ществует вероятность превращения в литературу» (А. М. Пятигорский) — остается в силе. Однако оно нуждается в некоторых добавочных оговорках.

4.1. Необходимо, чтобы разделение на «художественные» и «нехудожест­венные» тексты присутствовало в сознании воспринимающего, а не обяза­тельно его присутствие в сознании создателя текста.

4.2. В последнем случае такой эффект не может возникнуть при ис­толкователе, находящемся в позиции 3а и 3в, и может возникнуть в слу­чае 3б.

О типологическом изучении культуры

Интерес к типологическому изучению литературы и искусства проявля­ется в последние годы все с большей настойчивостью. Здесь сказывается и успех типологических изучений в других науках, и собственная потребность строить исследовательские обобщения на более твердой методологической основе. Необходимость типологического подхода к материалу становится особенно очевидной при постановке таких исследовательских задач, как сравнительное изучение литератур, сопоставление литературы с другими видами искусств, сопоставление искусства с нехудожественными формами духовной деятельности человека. Однако на самом деле потребность в типологических моделях возникает не только в этих случаях, но, например, и тогда, когда исследователь встает перед необходимостью объяснить со­временному читателю сущность хронологически или этнически отдаленной литературы, представив ее не в виде набора экзотических нелепостей, а как органическую, внутренне стройную, художественную и идейную структуру. Но дело не только в этом. Есть еще одна существенная сторона вопроса, и если бы ее всегда помнили, возможно, мы реже слышали бы разговоры о том, что, изучая искусство совсем чуждого нам типа, мы удалимся от современности и ее понимания.