Смекни!
smekni.com

Санкт-Петербург «Искусство-спб» (стр. 170 из 212)

1Соссюр Ф. Курс общей лингвистики. М., 1933. С. 40.

561

который позволяет построить серию относительно автономных наук семио­тического цикла, допустим и другой, с точки зрения которого все они рассматривают частные аспекты семиотики культуры, науки о функциональ­ной соотнесенности различных знаковых систем»1.

В этом смысле семиотика культуры мыслима как теоретическая дисцип­лина, которая изучает механизм единства и взаимной необходимости различ­ных семиотических систем. Ее могут, например, интересовать такие вопросы, как объяснение культурных универсалий типа оппозиции «системы с икони­ческим знаком — системы с условными знаками», вопросы минимального внутреннего разнообразия семиотического механизма культуры, внутренней непереводимости языков и механизмов, преодоления этой непереводимости. Все эти и многие другие проблемы могут рассматриваться на материале некоторой абстрактной модели изолированной культуры. Однако возможен и другой подход: выявление внутренних механизмов данной культуры путем сопоставления ее с широким контекстом других человеческих культур. Такой подход связан с построением типологических моделей, что также непосред­ственно относится к семиотике культуры.

2.5. Одной из особенностей существования культуры как целого является то, что внутренние связи, обеспечивающие ее единство, реализуются с помо­щью семиотических коммуникаций — языков. В этом смысле культура пред­ставляет собой полиглотический механизм. Этим культура как некоторая сверхбиологическая индивидуальность отличается от любых биологических индивидуальностей, внутренние связи которых реализуются с помощью био­логических, а не семиотических коммуникаций. Однако семиотическая (зна­ковая) коммуникация есть связь между двумя (или несколькими) полностью автономными единицами. Если досемиотические коммуникации связывают в единое целое части, из которых ни одна не способна к полностью автономному существованию, то знаковые системы соединяют воедино вполне самостоя­тельные, структурно автономные образования, которые могут существовать в отдельности и, лишь входя в более сложную целостность, обретают вто­ричные свойства частей, не теряя своей автономии на более низком уровне. Может показаться, что семиотическая связь представляет, с точки зрения целого, менее эффективную систему: в отличие от доязыковых импульсов биохимического и биофизического характера, знаки языка могут быть вос­приняты и не восприняты, быть ложными или истинными, быть поняты адекватно или неадекватно. Типично языковые ситуации, когда передающий дезинформирует воспринимающего или воспринимающий искаженно дешиф­рует сообщение, неизвестны доязыковым коммуникациям. В связи с этим язык является инструментом, пользование которым порождает многочислен­ные трудности. И тем не менее появление семиотических коммуникаций ознаменовало собой гигантский шаг в сторону устойчивости и выживаемости человечества как целого. Для того, чтобы понять это, придется обратить внимание на особенность, являющуюся непреложным законом для сверхслож­ных систем кибернетического типа: устойчивость целого возрастает с воз-

1 Тезисы докладов IV Летней школы по вторичным моделирующим системам. Тарту, 1970. С. 3.

562

растанием внутреннего разнообразия системы. Разнообразие же связано с тем, что элементы системы одновременно специализируются как ее части и приобретают возрастающую автономию как самостоятельные структурные образования. Но на этом процесс не останавливается. Автономные «для себя» элементы системы с позиции целого выступают как одинаковые и полностью взаимозаменимые. Однако здесь включается в работу новый механизм: есте­ственный «разброс» вариантов в природе приводит к тому, что структурно одинаковые элементы реализуются в виде вариантов. Однако эта вариатив­ность не становится структурным фактом и, с позиций структуры как таковой, не существует.

На следующем этапе картина усложняется: связь между элементами осу­ществляется с помощью знаковой коммуникации, а это стимулирует их самостоятельность, что, в свою очередь, приводит к тому, что индивидуальные различия превращаются в структурные, а сами элементы — в индивиды (личности).

Процесс этот может быть пояснен с помощью такого примера. Простейшая форма биологического размножения — деление одноклеточных организмов. В этом случае каждая отдельная клетка полностью независима и не нуждается в другой. Следующий этап — разделение биологического вида на два половых класса, причем для продолжения рода необходимо и достаточно любого одного элемента из первого и любого одного элемента из второго класса. Появление зоосемиотических систем заставляет рассматривать индивидуаль­ные различия между особями как значимые и вносит элемент избирательности в брачные отношения высших животных. Культура возникает как система дополнительных запретов, накладываемых на физически возможные действия. Сочетание сложных систем брачных запретов и структурно значимых их нарушений превращает адресата и адресанта брачной коммуникации в лич­ности. Данное Природой «мужчина и женщина» сменяется данным Культурой «только этот и только эта». При этом именно вхождение отдельных челове­ческих единиц в сложные образования Культуры делает их одновременно и частями целого, и неповторимыми индивидуальностями, разница между ко­торыми является носителем определенных социальных значений.

Приведенный пример иллюстрирует положение о том, что по мере ус­ложнения системы происходит нарастание автономности ее частей, а в сверх­сложных системах этот процесс приводит к замене понятия «структурный узел» понятием «личность». Однако закономерен вопрос: как влияет этот процесс на эффективность системы?

Если рассмотреть систему как целое, обладающее гомеостазисом и опре­деленными интеллектуальными возможностями, то станет очевидно, что одну из основных трудностей ее составит необходимость деятельности в условиях недостаточной информированности. Поиски эффективного поведения при неполной информации приводят к стремлению восполнить неполноту разно­образием. Имея лишь небольшую часть из необходимой ей для эффективной деятельности информации, система жизненно заинтересована в том, чтобы эта информация была качественно разнородной и восполняла неполноту стереоскопичностью.

563

С этим связано свойство культуры, которое можно охарактеризовать как принципиальный полиглотизм. Ни одна культура не может удовлетвориться одним языком. Минимальную систему образует набор из двух параллельных языков, — например, словесного и изобразительного. В дальнейшем динамика любой культуры включает в себя умножение набора семиотических комму­никаций. Поскольку образ внешнего мира, переведенный на тексты того или иного языка, подвергается моделирующему воздействию последнего, система, как единый организм, получает в свое распоряжение для каждого внешнего объекта целый набор моделей, чем восполняет неполноту своей информации о нем. Чем резче выражена специфика того или иного языка (результатом этого будет возрастающая трудность перевода его текстов на другие языки), тем своеобразнее будет его способ моделирования и, следовательно, тем полезнее он будет для системы в целом.

2.6. Стереоскопичность культуры достигается не только полиглотизмом. По мере усложнения структуры личности адресанта и адресата, по мере индивидуализации того набора кодов, которые составляют содержание со­знания личности, утверждение, что отправитель и получатель сообщения пользуются одним и тем же языком, становится все менее справедливым. Отправитель зашифровывает сообщение с помощью некоторого набора кодов, из которых лишь часть наличествует в дешифрующем сознании адресата. Поэтому всякое понимание при пользовании сколь-либо развитой семиоти­ческой системой частично и приблизительно. Однако важно подчеркнуть, что определенная степень непонимания не может быть истолкована только как «шум» — вредное последствие конструктивного несовершенства системы, отсутствующее в ее идеальной схеме. Рост непонимания или неадекватного понимания может свидетельствовать о технических неполадках в системе коммуникаций, но он не может быть показателем усложнения этой системы, способности ее выполнять более сложные и важные культурные функции. Если выстроить в ряд, по степени возрастания сложности, системы общест­венных коммуникаций от языка уличных сигналов до языка поэзии, то станет очевидно, что рост неоднозначности декодировки не может быть отнесен только к техническим погрешностям данного типа коммуникации.

Таким образом, акт коммуникации (в любом достаточно сложном и, следовательно, культурно ценном случае) следует рассматривать не как про­стое перемещение некоторого сообщения, остающегося адекватным самому себе, из сознания адресанта в сознание адресата, а как перевод некоторого текста с языка моего «я» на язык твоего «ты». Самая возможность такого перевода обусловлена тем, что коды обоих участников коммуникации хотя и не тождественны, но образуют пересекающиеся множества. Но поскольку в данном акте перевода всегда определенная часть сообщения окажется отсеченной, а «я» подвергается трансформации в ходе перевода на язык «ты», потерянным окажется именно своеобразие адресанта, то есть то, что с точки зрения целого составляет наибольшую ценность сообщения.

Положение было бы безысходным, если бы в воспринятой части сооб­щения не содержались указания на то, каким образом адресат должен транс­формировать свою личность, чтобы постигнуть утраченную часть сообщения. Таким образом, неадекватность агентов коммуникации превращает сам этот