Текст к семинару
Слово о пользе химии, в публичном собрании
Императорской Академии Наук сентября 6 дня 1751 года
говоренное Михаилом Ломоносовым
Рассуждая о благополучии жития человеческого, слуша-
тели, не нахожу того совершеннее, как ежели кто приятными
и беспорочными трудами пользу приносит. Ничто на земли
смертному выше и благороднее дано быть не может, как
упражнение, в котором красота и важность, отнимая чувствие
тягостного труда, некоторою сладостью ободряет, которое,
никого не оскорбляя, увеселяет неповинное сердце и, умножая
других удовольствие, благодарностью оных возбуждает
совершенную радость. Такое приятное, беспорочное и полез-
ное упражнение где способнее, как в учении, сыскать можно?
В нем открывается красота многообразных вещей и удиви-
тельная различность действий и свойств, чудным искусством
и порядком от всевышнего устроенных и расположенных.
Им обогащающийся никого не обидит затем, что неистощимое
и всем обще предлежащее сокровище себе приобретает.
В нем труды своп полагающий не токмо себе, но и целому
обществу, а иногда и всему роду человеческому пользою
служит. Все сие коль справедливо и коль много учение
остроумием и трудами тщательных людей блаженство
жития нашего умножает, ясно показывает состояние европей-
ских жителей, снесенное со скитающимися в степях
американских. Представьте разность обоих в мыслях наших.
Представьте, что один человек немногие нужнейшие в жизни
вещи, всегда перед ним обращающиеся, только назвать
умеет, другой не токмо всего, что земля, воздух и воды
рождают, не токмо всего, что искусство произвело чрез
многие веки, имена, свойства и достоинства языком изъ-
ясняет, но и чувствам нашим отнюдь не подверженные
понятия ясно и живо словом изображает. Один выше числа перстов своих в счете происходить не умеет, другой не токмо
через величину тягость без весу, через тягость величину
без меры познавает, не токмо на земли неприступных вещей
расстояние издалека показать может, но и небесных светил
ужасные отдаления, обширную огромность, быстротекущее
движение и на всякое мгновение ока переменное положение
определяет. Один лет своея жизни или краткого веку детей
своих показать не знает, другой не токмо прошедших времен
многоразличные и почти бесчисленные приключения,
в натуре и в обществах бывшие, по летам и месяцам рас-
полагает, но и многие будущие точно предвозвещает. Один,
думая, что за лесом, в котором он родился, небо с землею
соединились, страшного зверя или большое дерево за боже-
ство малого своего мира почитает, другой, представляя себе
великое пространство, хитрое строение и красоту всея
твари, с некоторым священным ужасом и благоговейною
любовию почитает создателеву бесконечную премудрость
и силу. Поставьте человека, листвием или сырою звериною
кожею едва наготу свою прикрывающего, при одеянном
златотканными одеждами и украшенном блистанием драго-
ценных камней. Поставьте поднимающего с земли случив-
шийся камень или дерево для своей от неприятеля обороны
при снабденном светлым и острым оружием и молнию и
гром подражающими махинами. Поставьте завостроватым
камнем тонкое дерево со многим потом едва претирающего
при употребляющем сильные и хитросложенные махины
к движению ужасных тягостей, к ускорению долговремен-
ных дел и к точному измерению и разделению величины,
весу и времени. Воззрите мысленными очами вашими на
пловущего через малую речку на связанном тростнике и па
стремящегося по морской пучине на великом корабле,
надежными орудиями укрепленном, силою ветра против
его же самого бегущем и вместо вожда камень по водам
имеющем. Не ясно ли видите, что один почти выше смертных
жребия поставлен, другой едва только от бессловесных
животных разнится; один ясного познания приятным сиянием
увеселяется, другой в мрачной ночи невежества едва бытие
свое видит? Толь великую приносит учение пользу, толь
светлыми лучами просвещает человеческий разум, толь
приятно есть красоты его наслаждением Желал бы я вас
ввести в великолепный храм сего человеческого благо-
получия, желал бы вам показать в нем подробно прожива-
нием остроумия и неусыпным рачением премудрых и трудо-
любивых мужей изобретенные пресветлые украшения,
желал бы удивить вас многообразными их отменами, увеселить восхищающим изрядством и привлещи к ним не-
оцененною пользою, но к исполнению такового предприятия
требуется большее моего разумение, большее моего
красноречие, большее время потребно, нежели к совершению
сего намерения позволяется. Того ради прошу, последуйте
за мною мыслями вашими в един токмо внутренний чертог
сего великого здания, в котором потщусь вам кратко по-
казать некоторые сокровища богатыя натуры и объявить
употребление и пользу тех перемен и явлений, которые
в них химия производит. В показании и изъяснении оных
ежели слово мое где недовольно будет, собственною ума
вашего остротою наградите.
Учением приобретенные познания разделяются на науки
и художества. Науки подают ясное о вещах понятие и от-
крывают потаенные действий и свойств причины; художе-
ства к приумножению человеческой пользы оные упо-
требляют. Науки довольствуют врожденное и вкорепенное
в нас любопытство; художества снисканием прибытка
увеселяют. Науки художествам путь показывают; художе-
ства происхождение наук ускоряют. Обои общею пользою
согласно служат. В обоих сих коль велико и коль необходимо
есть употребление химии, ясно показывает исследование
натуры и многие в жизни человеческой преполезные художе-
ства.
Натуральные вещи рассматривая, двоякого рода свойства
в них находим. Одни ясно и подробно понимаем, другие
хотя ясно в уме представляем, однако подробно изобразить
не можем. Первого рода суть величина, вид, движение
и положение целой вещи, второго — цвет, вкус, запах,
лекарственные силы и прочие. Первые чрез геометрию
точно размерить и чрез механику определить можно; при
других такой подробности просто употребить нельзя, для
того что первые в телах видимых и осязаемых, другие
в тончайших и от чувств наших удаленных частицах свое
основание имеют. Но к точному и подробному познанию
какой-нибудь вещи должно знать части, которые оную
составляют. Ибо как можем рассуждать о теле человече-
ском, не зная ни сложения костей и составов для его укреп-
ления, ни союза, ни положения мышцей для движения,
ни распростертая нервов для чувствования, ни распо-
ложения внутренностей для приуготовления питательных
соков, ни протяжения жил для обращения крови, ни прочих
органов сего чудного строения? Равным образом и выше
показанных второго рода качеств подробного понятия иметь
невозможно, не исследовав самых малейших и неразделимых частиц, от коих они происходят и которых познание
толь нужно есть испытателям натуры, как сами оные частицы
к составлению тел необходимо потребны. И хотя в нынеш-
ние веки изобретенные микроскопы силу зрения нашего
так увеличили, что в едва видимой пылинке весьма многие
части ясно распознать можно, однако сии полезные
инструменты служат только к исследованию органических
частей, каковы суть весьма топкие и невидимые простым
глазом пузырьки и трубочки, составляющие твердые части
животных и растущих вещей, а тех частиц, из которых
состоят смешанные материи, особливо зрению представить
не могут. Например, через химию известно, что в киноваре
есть ртуть и в квасцах – земля белая, однако ни в киноваре
ртути, ни в квасцах земли белой, ни сквозь самые лучшие
микроскопы видеть нельзя, но всегда в них тот же вид
кажется. И посему познания оных только через химию
доходить должно. Здесь вижу я, скажете, что химия по-
казывает только материи, из которых состоят смешанные
тела, а не каждую их частицу особливо. На сие отвечаю,
что подлинно по сие время острое исследователей око толь
далече во внутренности тел не могло проникнуть. Но ежели
когда-нибудь сие таинство откроется, то подлинно химия
тому первая предводительница будет, первая откроет
завесу внутреннейшего сего святилища натуры. Математики
по некоторым известным количествам неизвестных дознают-
ся. Для того известные с неизвестными слагают, вычитают,
умножают, разделяют, уравнивают, превращают, пере-
носят, переменяют и наконец искомое находят. По сему
примеру рассуждая о бесчисленных и многообразных пере-
менах, которые смешением и разделением разных материй
химия представляет, должно разумом достигать потаенного
безмерною малостию виду, меры, движения и положения
первоначальных частиц, смешанные тела составляющих.
Когда от любви беспокоящийся жених желает познать
прямо склонность своей к себе невесты, тогда, разговаривая
с нею, примечает в лице перемены цвету, очей обращение
и речей порядок, наблюдает ее дружества, обходительства
и увеселения, выспрашивает рабынь, которые ей при воз-
буждении, при нарядах, при выездах и при домашних
упражнениях служат, и так по всему тому точно уверяется
о подлинном сердца ее состоянии. Равным образом пре-
красныя натуры рачительный любитель, желая испытать
толь глубоко сокровенное состояние первоначальных частиц,
тела составляющих, должен высматривать все оных свой-
ства и перемены, а особливо те, которые показывает ближайшая ее служительница и наперсница и в самые внутренние
чертоги вход имеющая химия, и когда она разделенные
и рассеянные частицы из растворов в твердые части со-
единяет и показывает разные в них фигуры, выспрашивать
у осторожной и догадливой геометрии, когда твердые тела
на жидкие, жидкие на твердые переменяет и разных родов
материи разделяет и соединяет, советовать с точною и за-
мысловатою механикою, и когда чрез слитие жидких
материй разные цветы производит, выведывать чрез проница-
тельную оптику. Таким образом, когда химия пребогатая
госпожи своея потаенные сокровища разбирает, любопытный
и неусыпный натуры рачитель оныя чрез геометрию вы-
меривать, через механику развешивать и через оптику вы-
сматривать станет, то весьма вероятно, что он желаемых
тайностей достигнет. Здесь, уповаю, еще вопросить желаете,
чего ради по сие время исследователи естественных вещей
в сем деле столько не успели? На сие ответствую, что к сему
требуется весьма искусный химик и глубокий математик
в одном человеке. Химик требуется не такой, который
только из одного чтения книг понял сию науку, но который
собственным искусством в ней прилежно упражнялся,
и не такой, напротив того, который хотя великое множество
опытов делал, однако, больше желанием великого и скоро
приобретаемого богатства поощряясь, спешил к одному
только исполнению своего желания и ради того, последуя
своим мечтаниям, презирал случившиеся в трудах своих
явления и перемены, служащие к истолкованию естественных
таин. Не такой требуется математик, который только в труд-
ных выкладках искусен, но который, в изобретениях и в
доказательствах привыкнув к математической строгости,
8 натуре сокровенную правду точным и непоползновенным
порядком вывесть умеет. Бесполезны тому очи, кто желает
видеть внутренность вещи, лишаясь рук к отверстию оной. Бесполезны тому руки, кто к рассмотрению открытых
вещей очей не имеет. Химия руками, математика очами
физическими по справедливости назваться может. Но как
обе в исследовании внутренних свойств телесных одна от
другой необходимо помощи требуют, так, напротив того,
умы человеческие нередко в разные пути отвлекают. Химик,
видя при всяком опыте разные и часто нечаянные явления
и произведения и примащиваясь тем к снисканию скорой
пользы, математику, как бы только в некоторых тщетных
размышлениях о точках и линиях упражняющемуся, смеется.
Математик, напротив того, уверен о своих положениях
ясными доказательствами и, чрез неоспоримые и беспрерывные следствия выводя неизвестные количеств свойства,
химика, как бы одною только практикою отягощенного
и между многими беспорядочными опытами заблужда-
ющего, презирает и, приобыкнув к чистой бумаге и к светлым
геометрическим инструментам, химическим дымом и пепелом
гнушается. И для того по сие время сии две, общею пользою
так соединенные сестры толь разномысленных сынов по
большой части рождали. Сие есть причиною, что совершенное
учение химии с глубоким познанием математики еще со-
единено не бывало. И хотя в нынешнем веку некоторые
в обоих науках изрядные успехи показали, однако сие пред-
приятие выше сил своих почитают и для того не хотят
в испытании помянутых частиц с твердым намерением и
постоянным рачением потрудиться, а особливо когда при-
метили, что некоторые, с немалою тратою труда своего
и времени, пустыми замыслами и в одной голове родившимися
привидениями натуральную науку больше помрачили,
нежели свету ей придали.