– Да бери ты все, я же сказал, что все трофеи лежат в седельных сумках! Может, я и отбирал ваши трофеи, я не помню. Но говорю тебе Дуденбай, что все они лежат в седельных сумках, бери и отпусти меня скорей!
– Вы не сможете мне его вернуть! Неужели вы не помните меня Мосулюк? Я Дуденбай! У меня был единственный сын по имени Башрик, которого вы казнили, собственноручно отрубив ему голову! – только теперь Мосулюк начал вспоминать, как в горах убил юного воина, своим визгом выдавшего их месторасположение купеческому каравану.
– Прости меня Дуденбай! Пожалуйста, не убивай!
– Тогда вы тоже могли оставить его в живых, я даже на колени умолял вас. А вы бесжалостно отрубили ему голову! Я должен отомстить за смерть своего сына, иначе его невинная душа не найдя пристанища в ином мире будет блуждать в наших степях до бесконечности, – сказав это, Дуденбай проткнул копьем горло Мосулюка. Захлебываясь собственной кровью Мосулюк хрипнув, упал навзничь и умер. Сев на своего коня Дуденбай снова вернулся на поле боя и начал сражаться с китайцами.
В конце из полуторатысячной армии остались лишь около ста воинов, которые, взяв в центр генерала Мунджехбия и тысячника Тайлихкана, продолжали убивать китайцев. Ли Далян, которому уже сообщили о том, что монголы успели перебить свыше пяти с половиной тысяч китайских воинов, пришел в бешенство и приказал перестрелять оставшихся в живых из луков. В тот же миг китайские лучники, выстроившись в три ряда, начали пускать стрелы в сторону оставшихся на ногах монголов. Выпущенные стрелы быстро достигли своих целей. Остатки монгольского войска погибли сраженные многочисленными стрелами. Генерал Мунджехбий все еще оставался на ногах пока и его не сразили несколько стрел, последняя стрела попала ему в шею.
Как только с монголами было покончено главноначальствующий Ли Далян направил остатки своей армии в город.
Несмотря на отчаянное сопротивление защитников города, китайцам удалось расчистить проход от кыргызских лучников и войти в город Ак-Буркут. Тут же вся китайская конница, а следом за ней и пехота ворвалась в город. Городские стены тоже оказались в руках китайцев, которые, перебив почти всех защитников, оказались внутри города и открыли ворота.
Уже оказавшись уже внутри города, китайцам пришлось сражаться с мелкими группами плохо подготовленных кыргызов, в основном обычными крестьянами и пастухами. Местные жители пытались оказать китайцам хоть какое-то сопротивление. Всех кто сопротивлялся, встав на пути китайской пехоты, уничтожали быстро и с особой жестокостью. В предвкушении быстрой победы и хорошей добычи, китайские солдаты убивали на своем пути не только женщин, державших в руках копья и ножи но даже подростков которые не имея в руках тяжелого оружия пытались забрасывать китайцев камнями. Они всех их не щадя убивали на местах.
Наконец, когда китайской армии удалось погасить мелкие, не организованные очаги сопротивления и уничтожить всех кто встречался на их пути, они неожиданно для себя натолкнулись на последнюю линию кыргызской обороны. Последняя линия обороны, стояля выстроившись на городской площади и преграждая им путь во дворец Калмат-хана. Среди остатков кыргызских сил отдельной шеренгой выстроившись, стояли четыреста воинов Эль Херзука, которых можно было без труда определить, по их темно синим плащам. Теперь китайцам стало ясно, почему их пытались задержать мелкие группы не профессиональных солдат. Все это время кыргызы пытались выиграть время, для того чтобы перегруппироваться и, собрав остатки сил дать китайским захватчикам последний бой.
Глава 16.
Услышав громкий шум и топот ног бегуших солдат, сотник Хурсакай неожиданно проснулся. Вытянувшись на сырой земле, он почувствовал резкую боль в спине. Сказывались раны, полученные от ударов кнута. Кыргызы, прежде чем его допросить основательно высекли. Но он не чувствовал боли, поскольку был достаточно закален. Единственное чего он боялся, так это за жизни монгольских воинов. В основном большинство воинов были из тысячной Мосулюка, взятые в плен после сражения с купеческим караваном. Он начал вспоминать те события, которые произошли тогда с ним. Тогда начальник стражы каравана по имени Эль Херзук смог перехитрить Хурсакая и перебив его сотню разведчков разгромить тысячную Мосулюка.
Сразу же по прибытию в город Ак-Буркут наемники, охраняющие караван передали их городской страже. Кыргызы узнав, что единственным офицером является он один, решили допрость только его. Остальных они не трогали, и как он узнал позже, даже хорошо с ними обращались. Вовремя приносили еду и воду дали теплые шкуры, чтобы ими можно было укрываться ночью. Тем более что в зиндане, куда их всех бросили чувстовалась сильная сырость. Всего как смог сосчитать Хурсакай, пленных монголов было девяносто шесть человек, из которых дюжина человек были из его сотни. Их бросили в огромную яму, глубиной три метра и шириной в тридцать метров. Сверху яма была закрыта металической решеткой из толстых прутьев. По краям зиндана расхаживались вооруженные охранники.
По-прошествии несколких дней с момента их заточения, пленные монголы услышали крики и боевые кличи. Было похоже на то, что горожане вступили в схватку с противником. Из коротких обрывков разговора охранников Хурсакай сразу догадался, что на город напали монголы. Он знал о планах генерала Мунджехбия на счет незамедлительного захвата города Ак-Буркут после того как стянет к стенам города свои основные силы. После этого у всех пленных монголов появилась надежда на то, что в скором времени после падения города их смогут освободить сородичи.
Но на следующий день их ждало разочарование. Охранники приноисшие им еду, и питье насмешливо сообщили о том, что генерал Мунджехбий потерпев поражение от кыргызов, отступил с остатками своих сил в горы. Со слов охранников следовало, что после большого сражения возле стен города кыргызы смогли дать отпор монголам и уничтожить две трети его войска. Один из кыргызских офицеров по имени Улугбек являвшийся начальником караула и по совместительству охранявший тронный зал во время короткой беседы с Хурсакаем сообщил ему следующее:
– Ты сотник Хурсакай можешь не переживать за свою судьбу и за жизни своих людей. Хотя вы и вторглись в наши земли с целью захватить наш город, мы не станем убивать пленных. В скором времени, когда все это закончится, вас всех отпустят.
– Так отпустите сразу, чего же ждать-то? Вроде как я понял, наши основные силы во главе генерала Мунджехбия были разгромлены вами и отброшены назад. Значит, все уже давно закончилось, мы могли бы вместе с ними покинуть ваши земли.
– Пока еще ничего не закончилось.
– Сомневаюсь, что генерал Мунджехбий снова попытается на вас напасть, у него больше нет достаточных сил для повторного штурма.
– Речь больше не идет о вас. Теперь над нами нависла угроза со стороны китайцев! – серьезным голосом ответил Улугбек
– Китайцев? Они вряд ли сунутся к вам.
– Вряд ли сунутся к нам? Да они уже стянули к стенам города целую армию! Их численность составляет пятьдесят тысяч солдат!
– А вас сколько?
– Так я тебе и сказал, монгольскому лазутчику, – ухмыльнулся Улугбек. – Да и потом отпусти мы тебя сейчас, твои же соплеменники тебя тут же и казнят! Так что здесь тебе будет гораздо безопасней.
– Почему это меня казнят? – не понял Хурсакай.
– Потому что когда во дворец Калмат-хана пришли послы генерала Мунджехбия, с предложением сдать город на милость врагу, один из тысячников, которого звали Мосулюк, потребовал от нас, чтобы мы выдали им предателя по имени Хурсакай!
– Не может быть! – вскричал Хурсакай.
– Клянусь Аллахом, я сам присутствовал там и все слышал собстенными ушами!
– Я не верю в вашего бога, и не поверю тебе!
– Я не стану тебе ничего доказывать, тем более что вы монголы настоящие язычники, которые не верят в существование единого бога, – сказав это, он удалился.
Хурсакай услышав такую весть, был вне себя от ярости. Неужели этот бездарный тысячник Мосулюк смог убедить генерала в том, что он предатель. Но ведь он не предавал их! Он просто попал в плен и не смог сразиться с наемниками, охраняющими караван. Хотя как он позже понял, наемники оказались умнее и, устроив засаду в тех кустах, где по плану согласованному с Мосулюком должны были находиться его люди, пускали стрелы в тысячную Мосулюка. Подобная тактика могла застать врасплох нападающих и ввести их в заблуждение. Мосулюк видимо подумал, что Хурсакай предал их и помогал наемникам уничтожить его тысячную. А потом, чтобы скрыть свою глупую атаку, совершенную на караван при докладе генералу Мунджехбию наглым образом исказил истинное положение произошедших дел в свою пользу. При этом выставив его настоящим предателем и изменником. Тем более он хорошо знал тысячника Мосулюка, от которого можно было всего ожидать. Угнетаемый мрачными мыслями Хурсакай не смог ночью заснуть у него даже на некоторое время пропал аппетит.
Хурсакай начал много думать и размышлять над сложивчейся в не его пользу ситуацией. Теперь он прекрасно знал, что назад ему дороги нет. Если он явится в лагерь монголов, то генерал Мунджехбий наверняка его казнит за измену. Тем более, после нанесенного ему кыргызами поражения генерал не станет разбираться в том кто прав и кто виноват. Если бы тогда генералу Мунджехбию удалось захватить кыргызский город, то при освобождении заключенных он сам лично смог бы убедиться в том, что он сидел в плену, а не попивал кумыс с кыргызами или с купцами.
Попытки Хурсакая хоть как-то заснуть не увенчались успехом. Тогда он встал и начал расхаживаться. Вдруг неожиданно для всех начал идти сильный дождь. Хурсакай подяв голову заметил искры молнии. Вследа за дождем произошло землетрясение. Пленные монголы в панике забились в кучки и, держась друг за друга, старались удержаться на ногах. Сильные толчки землетрясения выбили несколько кирпичей державших углы металлических решеток. Еще одна небольшая дрожь земли ослабила крепление державшее углы решетки, от чего половина решетки отвалилась, упав на головы растерянных пленников.