Основной конфликт в произведении разворачивается вокруг повести рассказчика «Игнат Кузнецов». Сергей подробно излагает ее содержание, так как Игнат Кузнецов воплощает в себе лучшие, по его мнению, человеческие качества. Кроме того, Тарковский доверяет своему рассказчику роль не только автора, но и главного субъекта речи новой, «сочиненной им самим» повести: «Повествование велось от первого лица, и я, то есть автор, выступал в качестве хорошего знакомого Игната». Таким образом, Сергей Никифоров становится как бы двойным рассказчиком (контраст с мнимым автором Куликовым только усиливается).
Образ Сергея Никифорова выполняет несколько художественных функций: он является главным героем и рассказчиком повести Михаила Тарковского «С высоты», охота постепенно перестает быть главным делом его жизни, уступая место писательской деятельности (признаки героя), кроме того, он пишет повесть «Игнат Кузнецов», в которой отводит себе роль рассказчика.
Фрагменты повести об Игнате, а также пересказ ее содержания занимают значительное место в повести «С высоты». Необходимо отметить, что воспроизводя содержание и фрагменты записей своего героя «Игната Кузнецова», автор вновь применяет несобственно-прямую речь, специфика которой заключается в том, что Сергей Никифоров использует своеобразный прием «автоцитации» (он – автор и рассказчик повести). Кроме того, в придуманной героем повести так же, как и в повести «С высоты», взаимодействуют две точки зрения – образа автора и рассказчика, - причем носителем обеих является Сергей Никифоров. Интересно, что образы автора обеих повестей как бы сливаются в один и связаны с выражением контекста первичного автора, Михаила Тарковского.
Игнат Кузнецов, главный герой одноименной повести в повести, является воплощением идеала, который писатель утверждает посредством Сергея Никифорова. Он как бы аккумулирует все лучшее, что присуще обоим авторам – непосредственному автору Михаилу Тарковскому и автору-художественному образу Сергею Никифорову. Игнат, как и оба его создателя, не родился писателем, но умение по-особому видеть мир свойственно ему с детства: «Как многие охотники, сами выбравшие себе профессию, Игнат в детстве прочел прорву книг об охоте, тайге и животных и, живя полнокровнейшей настоящей жизнью, умудрялся смотреть на нее чуть-чуть сбоку, глазами писателя, что ли, и самого себя в каком-то смысле ощущал героем книги»; «Как многие охотники, он вел дневник, куда постепенно вслед за обычными записями … проникали разные случаи и размышления». В повести «С высоты» подобное развитие писательского дара типизируется: автор как будто утверждает, что многие охотники (например, рассказчик Сергей Никифоров, а также герой его повести) испытывают острую потребность поделиться своими мыслями, которые со временем перерастают в значительные произведения.
Выбор автором профессии главного героя не случаен. Как отмечает М. П. Абашева, «тексты о литературе и писателях воспринимаются сегодня в качестве особого дискурса, существенно важного сообщения, направленного не только от автора к читателю, но – в условиях принципиального переустройства кодов культуры – от художника к прошлому и будущему, к литературе и жизни»[30]. В современной литературе творчество Михаила Тарковского, так же, как и творчество Сергея Никифорова и Игната Кузнецова в их художественных мирах, ценится очень высоко, потому что им свойственна власть над словом, они умеют создавать эстетическое пространство, в котором хочется жить. В этом проявляется эстетически-биографическая близость всех трех авторов. Заехавшего в деревню журналиста записки Игната тронули до глубины души. Когда он, не в силах сдержать эмоции, читает свои стихи по местной радиостанции «на весь Туруханский район и пол-Эвенкии, равные десяти Франциям», уходят в сторону бытовые проблемы и бывалые матерщинники прекращают ругаться. Рассказы Сергея Никифорова первым прочитал его друг Игорь и оценил «сдержанно-серьезно»: «Все свое. Все родное». И потом весь вечер, встречаясь со мной взглядом, повторял, постукивая себя по сердцу: «Вот они, твои рассказы, все здесь». Повесть про Игната Кузнецова, украденная и опубликованная под фамилией Куликова, «несмотря на свое идиотское название [«Тесовая бродь»]» «смотрелась в журнале прекрасно», хотя успех ее в прессе автор скромно связывает с общим упадком литературы. Мы не можем судить о влиянии личной биографии Тарковского и ее фактов на формирование образов, однако мировоззренческая позиция всех трех писателей очевидна. Самокритичность, скромность, трепетное и почтительное отношение к слову – качества, которые их объединяют. В отличие от Куликова, они не стремятся к славе, тем более любой ценой. Особенно категоричен в этом Игнат Кузнецов, которому «неловко было высовываться своей персоной, ставить себя в особое положение, как бы пытаясь извлечь новую, журнальную выгоду из своей судьбы, самой, на взгляд Игната, обычной». По настоянию журналиста он решается опубликовать свои записки, но только под псевдонимом. И в этом контраст позиций основных субъектов (авторской позиции) и Куликова усиливается в несколько раз. Если последний выступает в повести мнимым субъектом, то Игнат Кузнецов, напротив, становится субъектом анонимным, частная история которого становится понятной и созвучной любому человеку. В этом проявляется лирическое звучание прозы Тарковского. Как в любом лирическом произведении, частное преодолевает значение конкретного и индивидуального и становится максимально обобщенным, всеобщим.
В субъектной структуре повести образ Игната Кузнецова играет еще одну важную роль: его «задумчивые слова» «Ничего не остается, кроме воспоминаний…» автор использует в качестве эпиграфа. Своеобразная автоцитация выполняет в произведении двоякую функцию: во-первых, раскрывает основную тему произведения (эта функция многократно усиливается начальным местом повести в книге “Замороженное время», таким образом предопределяя читательское восприятие); во-вторых, эпиграф предполагает некоторую авторскую интригу: читатели не знают, кто такой Игнат Кузнецов и почему его слова настолько значимы для осмысления повести.
Контекст автора, то есть М. Тарковского, объемлет, как и в любом другом художественном произведении, контексты всех субъектов высказывания, которые одновременно являются объектом эстетического изображения. Именно по авторскому замыслу контекст главного героя и основного рассказчика, Сергея Никифорова, пересекается с контекстом другого субъекта, более близкого автору и выражающему авторскую позицию. Рассказчик является субъектом высказывания точек зрения ряда других персонажей повести: отца (в воспроизведении дневниковых записей отца, рассказа о заглохшем моторе), деда (используется несобственно-прямая речь для воссоздания рассказа деда об охоте, эвенках и пр.), брата Валерки и др. Но наиболее интересен Сергей Никифоров как «автор» Игната Кузнецова, рассказчика одноименной повести. Близость позиций Сергея Никифорова и доверенного ему Михаилом Тарковским образа автора повести «Игнат Кузнецов» усложняет субъектное своеобразие повести «С высоты»: наблюдается соединение разных контекстов: образа автора повести «С высоты», главного героя и рассказчика этой повести, «созданного» им образа автора повести «Игнат Кузнецов» и Игната как самостоятельного персонажа повести в повести. Подобная композиционная сложность, однако, не усложняет понимания авторского контекста, а напротив, способствует лучшему усвоению основных идей, которые писатель повторяет с помощью разных интонаций, используя для этого различные точки зрения. Кроме того, она способствует очень тонкой авторской игре, увлекающей читателя. Подобная игра кажется нам эстетически более ценной, нежели традиционные приемы сюжетной занимательности.