Один из лидеров буржуазной оппозиции монархическому строю П.Н. Милюков давал царю крайне отрицательную характеристику, особо подчеркивал его безволие, подчиненность более твердой и властной супруге и вообще родне, его «хитрость, двуличие, даже коварство».11
После 1991 г. появилось множество сочинений, посвященных Николаю, его семье и их трагической судьбе.12 Но даже самые отчаянные апологеты царя не могут отрицать того, что он не соответствовал своему посту. Но не это было главной бедой – неумных бесхарактерных царей и королей в истории было немало. Основная беда состояла в том, что сам монархический строй в России оказался под угрозой свержения. Революция 1905-1907 гг. показала это открыто и четко. Нужно было что-то менять, идти на реформы, уступки и другие маневры. Но как раз этого Николай II не хотел принципиально. Он считал, что его власть – от бога, что Россия нуждается в самодержавии, и своего положения самодержца отдавать не собирался, ни за что. Он верил в свой долг царского служения.13 «Самодержавие мое останется при мне, как и встарь» - говорил царь.14 К тому же он дал себя ослепить, обмануть внешним блеском империи, двора и верил восторгам придворных льстецов. В этом его поддерживала и подталкивала супруга Александра Федоровна, урожденная принцесса Алиса Гессен – Дармштадская, прозванная в народе «немкой». Сама императрица приняла православие и считала себя истинно русской патриоткой. Она была уверена в том, что понимает Россию, ее народ и потому может верно влиять на политику царя. Между тем противоречия строя росли и обострялись. Приближался новый общеполитический кризис, возникала опасность краха монархических структур. Трон качался, но этого ни одни царь, ни царица не замечали. Их внимание было поглощено драматическим положением с престолонаследием. По российской традиции трон после Николая должен был занять его сын Алексей.
Выдающийся русский историк В.О. Ключевский был в то время достаточно близким царской семье, он имел основание предсказать: «что Николай II будет последним царем, Алексей царствовать не будет».15 К этому были разные причины, но одной было, то, что наследник отроду страдал опасной и неизлечимой болезнью – гемофилией, т.е. несвертываемостью крови при ранениях. Болезнь эта была наследственной, страдали ею мужчины – потомки английской королевы Виктории. Шесть из них – ее правнуки и среди них был Алексей. Дефектный ген передала его мать.16 Она всю жизнь страшно переживала это несчастье и готова была на все, лишь бы излечить сына. Этим пользовались знахари, юродивые и другие шарлатаны. Среди них вскоре появился сибирский малоизвестный мужик, развратник и пьяница Григорий Новых, известный как Распутин. Его утверждение близ царской семьи прибавило тревоги придворным. Они не видели средства удаления Распутина, который подчинил своему влиянию и царя.17 Это придало назревшему кризису строя нехороший, даже грязный оттенок, ослабляя и без того невысокий престиж монархии и царя в народе и в кругах российской элиты.
В этих кругах уже давно говорили о необходимости укрепить монархию какими-нибудь энергичными мерами. Среди них называлась и война с Германией. Характерно, что наиболее реакционные монархические деятели опасались войны, поражение в которой могло привести к падению и династии Романовых и всего монархического строя. Среди них были крайне правые депутаты Государственной думы В.П. Пуришкевич и Н.Е. Марков – 2-й, член Государственного совета П.Н. Дурново, кстати, германофил.18
Но были люди, особенно в военных кругах надеявшиеся, что войны будет успешной и продлит существование монархии.
Тревожным оказалось, несмотря на внешний блеск двора, положение Габсбургов, правящей династии в Австро-Венгрии. Эта империя уже давно шла к распаду, ее раздирали на части национальные движения народов, населявших ее. Она могла развалиться в любой момент и вместе с нею пали бы и Габсбурги. Их представлял тогда 84-летний император Франц-Йосиф I. В молодости это был человек могучего телосложения, высокой работоспособности, сильной воли, подчиненный строгому порядку и дисциплине. Он в старости оставался «простым, изящным, прямым».19 У него было монархическое, милитаристское и консервативное мировоззрение. Он с юности четко осознавал свое место и предназначение.20
Но со временем император Австро-Венгрии и король Венгрии одряхлел, потерял свой былой авторитет, хватку и твердость. Он пережил глубокие потери, лишившись единственного сына Рудольфа и дяди Максимилиана, расстрелянного мексиканцами в 1867 г. У Франца Иосифа никогда не было друзей. С потерей сына и родственников он стал одинок. Его одиночество скрашивала актриса венского театра Катарина Шратт, которую писатель В. Пикуль превратил почему-то в «акушерку Екатерину Шраат».21 Тем не менее Франц власти не отдавал и оставался верховным руководителем империи. Окружающие относились к Францу-Иосифу как к «европейскому джентльмену из старых времен», он был популярен в народе.22 Как и Николая II австрийского монарха тревожил вопрос о престолонаследии. Прямых наследников не было. Из четырех племянников право занять престол первым имел Франц-Фердинанд, сын брата монарха Карла-Людвига. Его не любили сам император, двор, венгерская знать. Не любили по причине плохого характера: заносчивого, высокомерного, резкого. Не любили за проекты превращения империи из двуединой в триединую австро-венгро-хорватскую (славянскую), что лишало венгров их положения и грозило ужесточением режима для славян. Не любили за воинственные планы с Сербией, хотя именно это делало его популярным среди военщины и немецкой аристократии. Особую неприязнь вызвала женитьба Франца-Фердинанда по искренней любви на придворной даме графине Софи Хотек из старинного богемского рода.
Итальянский дипломат Л.А. Марескотти оставил описание графини –супруги эрцгерцога, мужчины высокого, крупного фигурой, суровой и мрачной внешности. Она запомнилась дипломату живым и чарующим взглядом, крупными чертами лица. Сидя последней в ряду придворных, она казалась первой благодаря выражению воли, светившейся в ее чудесных глазах. Великолепные волосы украшали ее лучше всякой короны.23
Ее также не любили в венских «верхах». Брак Франца-Фердинанда с точки зрения императора, двора и знати был морганатическим или мезальянсом, то есть браком особы королевской крови не с ровней (принцессой, например), а с «простой графиней», Франц-Йосиф был так разгневан, что не принимал наследника с супругой и заставил его подписать отказ от права наследования престола империи детьми этой пары24 (два мальчика, позднее попавшие в фашистский концлагерь Дахау).
Позже Софи получила титул княгини, затем герцогини Гогенберг (иногда пишут Гагенберг или Гахенберг), но положения это не меняло.
Другие племянники императора были менее даровиты. Династия погибала. Кризис династии совместился с кризисом монархии.25 Распад Австро-Венгрии неукротимо приближался, а с ним и закат Габсбургов. В верхних эшелонах власти в поисках спасения все чаще обращались к идее «решительного действия», то есть войны против главного и ненавистного врага – Сербии. Верили, что будет легкая победа. О возможной неудаче старались не думать.
Итальянское королевство вступило в войну лишь 23 мая 1915 г. на стороне Антанты в надежде отнять у австрийцев Триест и Трентино. Определенную роль в этом решении играл король Виктор Эммануил III. Страна давно уже переживала острейший общеполитический кризис. Положение Савойской династии не было прочным. Король поддержал решение о войне, сознавая, что в случае вступления в войну на той стороне, которая потерпит поражение, монархия будет обречена.26
В другом плане стояла проблема: война и судьба династии для государей молодых балканских монархий, возникших после изгнания с полуострова Османской империи. Это были Болгария – царь Фердинанд I Кобург-Сакснский, Греция – король Константин, Румыния – король Кароль (Карл)I Гогенцоллерн, в октябре 1914 г. его сменил Фердинанд из той же династии; Сербия – король Петр, затем – Александр Карагеоргиевичи; Черногория – король Николай II Петрович-Негош.
Все они относительно недавно заняли троны, часто в ходе государственных или дворцовых переворотов, войн, интриг и не без содействия определенных великих держав. В силу этого они боялись за свои троны, боялись друг друга, соседей-соперников, соперников в отечестве, боялись демократии, революции и новых переворотов. Хотя в их политике чувствовалось «дыхание» великих держав, многие из них шли на риск самостоятельных действий в целях захвата чужих или возвращения своих территорий, ослабление конкурентов, приобретения богатств, выгодного положения, славы и престижа.
Это были люди разные по возрасту, взглядам, опыту жизни, но все они возглавляли государства, руководили внутренней и внешней политикой, были главнокомандующими, назначали на все руководящие посты. От их личной воли зависел курс политики той или иной страны.27 Почти все они считали себя выдающимися деятелями и старались вести самостоятельную политику. Долгое время в нашей литературе эта политика рисовалась как слепок с политики великих держав, лишенный даже намека на самостоятельность. Сами монархи считались покорными сателлитами и клиентами «великих». Теперь преобладает другое мнение. Все малые государства Балкан имели свои цели, свою политику и свои причины готовиться к участию в 3-е балканской или даже европейской войне. «Без учета династических амбиций, - считал акад. Ю.А. Писарев, - невозможно написать историю балканских стран в период мировой войны».28
«И хотя эти монархии постоянно готовились к войне, они, конечно, даже все вместе не могли развязать мировую войну. Они не были заинтересованы в европейской войне, но хотели воспользоваться этим конфликтом для своего территориального расширения», - писал В.Н. Виноградов.29 А мы добавим, что были надежды на укрепление этим путем положения каждой из монархии.