С развитием человеческого общества, на определенном этапе вместе с частной собственностью, семьей и государством возник особый элемент или институт общества – военная сила. Она росла по мере расширения и укрепления государства. Сначала относительно небольшая, непостоянная и несамостоятельная она стала приобретать многообразие, постоянство, показывать свою нужность определенным классам, слоям и группам и не только оказывать им специфические «услуги», но и влиять на жизнь данного общества. Военная сила и весь ее механизм и инфраструктура, т.е. комплекс всего, что обслуживает этот механизм, оказались особо нужным на стадии капитализма. Тогда военная сила больших государств вышла за их пределы, обеспечивая колониальные захваты. Обострилась и силовая борьба за расширение политического господства. Войны, военная сила, военные прочно вошли в жизнь общества. Вмешательство военной силы потребовало и внутриполитическое, социальное развитие, отличавшееся все более растущей остротой и масштабом столкновения классов. У милитаризма появились две задачи: действовать вовне, против иностранных соперников или неподчинившихся народов, «туземцев» и действовать внутри против сограждан, боровшихся с укоренившимся строем.
Милитаризм приобрел две формы: сухопутную и морскую или маринизм (от лат. слова marinus - морской). О роли маринизма К. Либкнехт писал в 1906 г.: «Маринизм в еще большей степени, чем сухопутный милитаризм является не только следствием, но и причиной международных опасностей, опасности мировой войны».3
Переход капитализма в империализм, перспектива передела мира и смены гегемонов в Европе и мире еще более усилили милитаризм. Определенным рубежом стали 1870/1871 годы, когда милитаризация жизни Европы стала постоянной и необратимой. Обострение экономического и политического соперничества уже не могло обойтись без применения гигантских вооруженных сил и вместе с ними вело Европу и мир к войне. Без милитаризма нельзя было ни подготовить, ни начать, хотя сам по себе он не смог бы зажечь мировой пожар. Милитаризм оказался среди решающих, определяющих факторов возникновения мировой войны, но сам зависел от экономики и политики, взаимодействовал с ними, помогая им, но и оказывал на них сильнейшее давление, благодаря своей мощи и многообразию.
К. Либкнехт отмечал, что милитаризм выступает таким образом, во-первых, как сама армия, а за пределами армии – как система охватывающая все общество посредством сети милитаристических и полумилитаристических учреждений (…) далее он выступает как система пропитывания всей общественной и частной жизни народа милитаристическим духом, чему также упорно и утонченно церковь, школа и в известной мере тенденциозное искусство, а так же пресса, жалкая продажная литературная сволочь, и тот ореол, которым в обществе старательно окружалось «наше блистательное воинство».4
В некоторых книгах милитаризм сводят лишь к пропаганде военной силы, культу армии и т.п. Но милитаризм – это совокупность многих составных частей; сухопутные и военно-морские силы, системы органов военного снабжения, разного уровня штабы, военная промышленность и ее инфраструктурой, системы подготовки и обучения войск, прежде всего офицерских кадров, военно-техническое оснащение, размещение вооруженных сил, стратегические пути сообщения и связи, подготовка резервов, разработка различных военных планов и программ, способности и подготовка командного состава, отношение к вооруженным силам населения своей страны и, наконец, многообразная военная идеология, с пропагандой оружия, военного дела, военной истории и многое другое.
После Франко-Прусской войны 1870 г. милитаризм сложился как комплекс, и его влияние стало быстро расти. Одновременно милитаризм стал проникать в политику и идеологию. Утверждение господства монополий и обострение экономической и политической борьбы на мировой арене делали милитаризм все более необходимым. Его поле действия и влияния расширялось. Наметились первые связи военных, политиков и промышленников.
Все время росли численность и оснащение армии и флота, строились стратегии дороги (железные и шоссейные), базы и склады, крепости.
Главным моментом являлся рост вооруженных сил и их оснащение, постоянная гонка вооружений. Все страны непрерывно укрепляли свои армии и флоты и, если были возможности, увеличивали их численность как и численность подготовленных резервов. Самую большую сухопутную армию имела Россия (1 млн. человек), за ней шли Германия и Франция – более 800 тыс. Немцы выделились тем, что тщательно готовили резервы (1,2 и 3-й очереди).5 Другие страны тоже создавали резерв обученных воинов, но не так широко и старательно, что объяснялось всеобщей уверенностью, немцев в том числе, в скоротечности будущей большой войны.
Вместе с ростом численности войск увеличивалось их вооружение. Все страны, особенно имевшие развитую военную промышленность, государственную и частную, соревновались в производстве самого современного вооружения. Изготовлялось и запасалось стрелковое оружие, боеприпасы, разнообразное снаряжение, обмундирование, продовольствие. В ряде стран обратили пристальное внимание на новый вид вооружения – пулеметы. Согласно господствующей во многих странах стратегии и тактики непрерывных наступательных действий, лихих атак пехоты и кавалерии, «в чистом поле» главное внимание уделялось легкой полевой артиллерии. Германская армия имела 77-мм полевые пушки. Французская – одну из лучших скорострельную пушку калибром 75-мм (калибр – диаметр ствола орудия). В российской армии было не менее хорошее орудие калибром 76,2 мм. Войска оснащались и более тяжелыми орудиями для подавления артиллерии противника. Но только в германской армии позаботились о создании тяжелой полевой артиллерии, которая могла бы сопровождать огнем действия своей пехоты и кавалерии.
Производились очень тяжелые орудия большого калибра (305-410 мм) для обстрела крепостей. В военных кругах сохранялась военная вера, что новая война будет такой же как и предыдущая и что крепости сыграют свою важную роль центров обороны. В их полезность верили и в начале XX века. Особенно много строили крепостей и фортов французы и бельгийцы, зная о немецких планах вторжения на их территорию. Одну из таких крепостей описала Б. Такман. Крепости, хотя и спрятанные под землей напоминали средневековые замки. На поверхности виднелись лишь земляная насыпь с выступающими железобетонными башнями, куда при помощи подъемников доставлялись орудийные установки, скрытые в глубине. Всё остальное находилось под землей. Крупные форты и располагавшиеся между ними более мелкие укрепления имели много десятков и даже сотен орудий, включая 8-дюймовые (210-милиметровые) гаубицы. Были отдельные башни для скорострельных пушек и пулеметов. Такую крепость окружали крепостные рвы без воды в 12 м глубиной. Имелся прожектор на стальной вышке, которая как и все орудия опускались под землю.6 Эти гигантские сооружения казались неприступными. Ими гордились и не жалели средств для их строительства и поддержания.
Готовясь к наступлению через Бельгию и Северную Францию, германское командование учитывало наличие там мощных крепостей. Для их разрушения были созданы новые сильнейшие орудия. Одно из них построила австро-венгерская фирма «Шкода». Это было сверхсекретное оружие громадной величины и небывалой разрушительной силы, калибром 12,5 дюймов (305 мм) как у морских орудий. Другое такое же чудовище создали на заводах Круппа в Эссене (16,5 дюймов или 420 мм калибром). Оно весило 98 тонн и стреляло снарядом метровой длины весом в 520 кг, летевшим на расстоянии 15 км. Его обслуживало около 200 человек. Перевозить эти гиганты можно было лишь расчленив на части и построив специальные железнодорожные пути. Император Вильгельм II был на пробных стрельбах и одобрил новое орудие.7
Совершенствовались все виды орудия, особенно огнестрельного, хотя уделялось внимание опять же «по старой памяти» оружию холодному: кинжалы, штыки, сабли, шашки, палаши и остроконечные пики. Запасали оружие и боеприпасы в большом, как тогда казалось, количестве.
Все время проводились учения и большие маневры. Улучшалась подготовка кадров через систему военно-учебных заведений, в том числе и высших – военных академий. Генеральные штабы разрабатывали и все время обновляли планы будущей войны. «Гонка вооружений, - писал К.Б. Виноградов, - на суше и на море – вот характерная черта мировой политики начала XX века. Она крушила любые системы «равновесия сил».8
Особое место занял маринизм. Он развивался необычайно бурно, так как морская военная сила нужна была для захвата и удержания колоний, обеспечения внешней торговли и коммуникаций, а также для обеспечения политических амбиций. Значение имела и растущая военно-техническая сложность и дороговизна морского оружия. Гонка морских вооружений истощала финансы и экономику и была под силу не каждому государству. Пожалуй, только Англия и Германия, могли позволить себе рост военно-морских сил. Создание морской мощи стало главным выражением милитаризма в начале XX в. Оно сопровождалось широкой и разнообразной милитаристской пропагандой – «идеологическим маринизмом». Англия, заметно терявшая свое могущество, судорожно старалась его удержать, надеясь на свой огромный военно-морской флот, включивший сотни кораблей. Но этот флот непрерывно нуждался в пополнении и обновлении.
Германия – молодой растущий хищник – стремилась к захватам и гегемонии. Она нуждалась также в морской мощи и тратила все силы и средства на экономику и внешнюю политику. Строительство флота в Германии шло невиданными темпами. Таких темпов ни одна страна не имела ни после предвоенного десятилетия.9 В 1897 г. Германия бросила вызов Англии - владычице морей.
Рост германского военного флота подстегнул ускоренное военно-морское строительство в Англии, которое, в свою очередь, подгоняло такое же строительство в Германии. Мощь флотов обеих стран росла непрерывно и во все более возраставшем объеме. Германский рейхстаг принял несколько законов по увеличению своего военного флота, особенно – числа тяжелых кораблей.10 Англия в 1905 г. ответила строительством самого современного тогда линейного корабля (линкора), названного «Дредноут», т.е. «Неустрашимый», хотя английское слово dreadnout означает и кусок толстого сукна. Идею дредноута выдвинул итальянский инженер В. Куниберти. Она попала англичанам, и те, не мешкая, в большой тайне стали воплощать этот проект. В рекордное время – 14 месяцев – «Дредноут» был построен и вошел в состав британского флота. При строительстве было применено множество технических новинок, которые помогли создать «чудо морской техники». При большом водоизмещении в 17,9 тыс. т. корабль давал с помощью паровой турбины высокую для такого класса судов скорость в 21 узел*, т.е. 38,8 км/ч, и нес в пяти башнях 10 орудий калибра 305 мм (или 12 дюймов), что увеличивало его артиллерийскую мощь в 2,5 раза по сравнению с прежними линкорами.11