Узнав о появлении дредноутов в английском флоте, немцы в июле 1906 г. заложили свой корабль этого же типа – «Нассау» и увеличили программу строительства новых современных судов дредноутного типа.12
Появление дредноутов вызвало новый виток гонки морских вооружений. Самое главное состояло в том, что новый быстроходный корабль, имевший много тяжелых орудий свел к нулю значение старых броненосцев и крейсеров и создал новую точку отсчета в гонке морских вооружений. Это была «вторая революция» в морском деле после первой – появление подводной лодки.13
В Англии и Германии поочередно возникали в 1908-1909 гг. «морские паники», вызванные страхом перед новыми дредноутами врага. «Общественность» требовала скорейшего строительства своих линкоров.14
Страх перед германскими дредноутами толкнул англичан на ряд поспешных мер, в том числе – отставку Первого лорда адмиралтейства энтузиаста строительства дредноутов Джона Фишера в январе 1910 г. Его место занял Уинстон Черчилль, который продолжил дело Фишера, но более ловко и хитроумно.15 При нем были заложены дредноуты с орудиями 15-дюймового калибра (381 мм), а затем построен, но уже в 1915 г. «гигант из гигантов» - линкор «Куин Элизабет» с 8-ю орудиями 381 мм калибра, снаряд которых весил 800 кг и летел на 30 км. В 1917 г. вступил в строй немецкий «Байрет», еще более сильный корабль.16
К 1914 г. Англия имела 20 дредноутов и 12 строились, Германия соответственно – 14 и 5. Гонка морских вооружений являлась одной из причин начала мировой войны.17
Увеличение морских и сухопутных вооружений выдвинули вперед такой важный экономический и в тоже время политический элемент как военная промышленность.
Роль и значение это особой отрасли промышленности постепенно вырастали. Она включала ружейные, орудийные заводы, производство боеприпасов, брони и всевозможных технических средств. Военное производство все время расширялось, росло число предприятий, объем заказов, а следовательно, платежей и прибыли. Большую роль играла торговля военными материалами. В основном оборонное производство, особенно крупное, например, судостроение было государственным. Но все чаше в него вступал частный капитал, привлеченный постоянными и все более растущими барышами. К 1914 г. в основных европейских странах имелась хорошо организованная и мощная военная промышленность.
В Германии было 30 военных заводов, занимавших 180 тыс. человек, из них 16 (43 тыс. рабочих) – государственных, а также судостроительные верфи, частные и государственные, где трудились 72 тыс. человек. На «оборону» работали такие гиганты как фирма Круппов (86 тыс. занятых). Ее конкурентом в Австро-Венгрии был концерн Шкода (г. Пльзень) с 40 тыс. работающих.18
Во Франции в военной промышленности всего было занято 100 тыс. рабочих, в том числе 57 тыс. на государственных заводах, верфях, арсеналах. Успешно вписались в военное производство частные фирмы и среди них такие крупные, как Шнейдер и Сен-Шамон. Французы с прибылью торговали оружием. Вывоз военной продукции из Франции за 1895-1911 гг. увеличился в 5 раз.19
Англия производила все виды вооружения на государственных и частных заводах и верфях, на которых было занято более 100 тыс. тружеников. Причем 90% заказов шли в 1912 г. на частные предприятия, среди которых выделились фирма Виккерс и Арстронг-Уиттворт.20
В России было свыше 20 государственных (казенных) военных заводов и фабрик, верфи и арсеналы, а также частные, вроде Путиловского завода. Однако в целом производство было слабо развито. В нем было занято около 80 тыс. человек,21 меньше чем у одного Круппа.
Свое оружие поставляли вооруженным силам Италии заводы Ансальдо, Фиат и др.
Военное производство фактически не знало кризисов перепроизводства. Государство всегда обеспечивало заказы, да еще шли заказы из-за рубежа. Прибыль была всегда обеспечена.
Хозяева военной промышленности были люди очень богатые и влиятельные, имели обширные связи в военных и дипломатических кругах. Они чутко откликались на изменения в международных отношениях. В свою очередь, бывшие высшие офицеры охотно шли служить в аппарат военно-промышленных фирм.22 Рядом с ними оказывались политики, которые проталкивали через парламенты военные бюджеты. Так в начале XX в. стал складываться военно-промышленный комплекс (ВПК).
Уже тогда хозяева военной промышленности имели большой «вес» в обществе. К ним чутко прислушивались в политических кругах. Слово Г. Круппа фон Болена, возглавлявшего военный концерн Круппов с 1909 г., «стальных королей» А. Штумма, Ф. Тиссена, владельцев электротехнических концернов В. Симменса, Э. и В. Ратенау воспринималось как приказ при обсуждении военных ассигнований. Также авторитеты были в своих странах. Б. Захаров, хозяева «Виккерс» и других военно-промышленных монополий, как и Шнейдеры во Франции или Путилов в России.
В народе проклинали этих «фабрикантов» и «торговцев смертью», но это их мало заботило. Ведь в правительствах и штабах роль этих капиталистов знали и высоко ценили.
Одним из следствий гонки вооружений и ее непременным условием были огромный рост военных расходов и их идеологического пропагандистского обеспечения. Всего за 30 последних перед войной лет «вооруженного мира» шесть европейских великих держав израсходовали на военные нужды 125 млрд. марок или 57,9 млрд. рублей.23 Особо высокими были военные расходы Германии. В период с 1870 по 1913 гг. они выросли почти в 5 раз и составили половину всего государственного бюджета. Стоимость вооружений и вызванное этим экономическое напряжение в Германии было так велики, что только начало войны спасло ее от банкротства.24 Но и другие страны не отставали и были вынуждены не отставать в гонке вооружений. Дж. Джолл писал, что европейские великие державы были так связаны друг с другом, что программа вооружений и военная пропаганда в стране обязательно подстегивала гонку вооружений и военную пропаганду в другой.25
Франция тоже увеличивала военные расходы, составившие в 1903-1913 гг. 38% всего бюджета страны.26 Не отставала от Франции и ее союзница – Россия. Общий бюджет ее оборонных министерств за 1907-1913 гг. возрос в 1,6 раза.27 Росли военные расходы Австро-Венгрии, Италии, Сербии и других государств.
Расходы Англии на вооружение на 10 лет, с 1904 г. начиная, выросли примерно в 3 раза.28
Гонка вооружений меняла постепенно облик европейского общества, усиливала его милитаризацию. Везде возникали «военные партии», включавшие высшие военные чины, видных политиков, парламентариев, дипломатов, придворных, деятелей прессы и культуры и, конечно, хозяев военной промышленности и банкиров. Это были очень влиятельные люди, и с их помощью постепенно менялось политическая атмосфера, усиливались воинственные настроения.
Существовали во многих странах милитаристские националистические организации – Пангерманский союз и Морской союз в Германии, Имперский морской союз в Англии и др.
Милитаризация неизбежно усиливала влияние военных в обществе, на правительства и парламенты, на принятие политических решений «верхами». В разных государствах степень этого влияния была не одинакова. В «старых» демократиях оно росло медленно. Например, в США и Англии пост военного министра занимало только гражданское лицо. В других – пост этот отдавался высшему военному чину, но часто без большого «веса» в правительстве. Это говорило о том, что армия в начале XX века везде имела политическое влияние и была подчинена политикам, правительству и парламенту, отпускавшему средства на вооруженные силы. Конечно, офицерский корпус, генералы и адмиралы пользовались определенным авторитетом, оказывали влияние на политику страны, используя личные связи. В Англии огромным уважением, в том числе среди «простых людей» пользовался «герой Судана» граф, генерал Горацио Китченер. В руководящих кругах Франции прислушивались к начальнику Генерального штаба генералу Жозефу-Жаку Жоффру. Свою линию пытался навязать царю чрезвычайно популярный в армии Великий князь Николай Николаевич. В эпоху расцвета маринизма возвысились и некоторые адмиралы. Историк В.Д. Лихарев считает, что ни один из флотоводцев в истории, не имел подобных возможностей так влиять на политику своего государства, как адмирал Джон Фишер в Англии и Альфред фон Тирпиц в Германии.29
Но были в начале XX века государства, которые отличались высоким уровнем милитаризации, засильем военщины. И первым из них являлась Германская империя. «Германский милитаризм оказался самым ярким и сильным, представляя самую хорошую форму капиталистической милитаризации, благодаря своему «прусско-германскому, бюрократическому феодально-капиталистическому характеру», - отметил К. Либкнехт.30 Милитаризм в Германии необыкновенно расцвел виду особых полуабсолюстских феодально-бюрократических отношений, царивших в стране. «Здесь он стал не только государством в государстве, но и государством над государством».31 Это выразилось в уважительном, почтительном до самоунижения отношении «среднего немца» ко всем военному и в горделивом, спесивом поведении военщины. Существовала особая роль военных в структуре германского общества, особое отношение к военным отличиям. Армия играла важную роль как символ единства, как «школа нации».