Образование финансового капитала привело к накоплению огромных денежных средств, часть из которых оказывалась «лишними».
Ввиду невозможности вложить их у себя в стране так, чтобы они приносили не просто среднюю прибыль, но сверхприбыль. А именно ее стремились получать монополии. Выяснилось, что сверхприбыль и на выгодных условиях можно получать, вывозя капитал за границу, в другие страны, предпочтительно – отсталые. Вывоз капитала не заменил вывоз товаров, но стал – по значению а выгодности – превосходить его.
Вывоз капитала в новом его предназначении стал еще одним признаком империализма. Капитал вывозила горстка богатейших стран, имевшие его «излишек». Первенство в вывозе капитала держали великие державы, в первую очередь Англия (75-100 млрд. франков капитала, вложенного за границей); Франция (60 млрд.), Германия (44 млрд.).14 Именно эти страны, а еще и США могли делать займы, которые часто шли на покупку продукции страны-заимодавца, особенно вооружения, кораблей, средств транспорта и т.д. Например, французские фирмы под займы своих банков доставили Сербии в 1908-1911 гг. военных материалов на 45 млн. франков.15 Обиженная этим конкурентка – Австро-Венгрия отомстила за это Сербии, объявив ей таможенную и свиную войну, запретив вывоз свиней и свинопродукции из Сербии.16 В итоге происходил финансовый, экономический раздел мира, в ходе которого рождались и обострялись противоречия финансового капитала и великих держав.
Финансовый капитал боролся за выгодные займы и кредиты таким странам, как Болгария, Греция. Турция, Персия (Иран), Сербия, страны Латинской Америки, Россия.
Очень прибыльным считалось финансирование строительства железных дорог, которое позволяло подчинять экономику стран, через которые проходили эти железные дороги, обеспечивая поставку рельсов, паровозов и пр. Финансовый капитал поэтому не жалел средств, чтобы заполучить такое выигрышное «дельце». Например, германские банки вложили 1 млрд. марок в начавшееся строительство знаменитой дороги Берлин-Белград-Багдад – «Три Б».17 Выгоды были чрезвычайные, а германские империалисты получили еще возможность выхода в Персидский залив и на коммуникации, ведущие в Индию. Не случайно у истоков этого проекта встал император Вильгельм II.18 Когда появился проект строительства трансперсидской магистрали, тут же предложили свои «услуги» российские, английские и французские банки и компании. В «дело» вступили дипломаты и правительства. Началось соперничество Англии, России и Франции. Их борьба завершилась победой англичан, но уже в конце мировой войны.19
Завоевав национальные рынки, монополии вступали в борьбу на мировых рынках. Немецкие металлургические и машиностроительные концерны А. Круппа, А. Тиссена, братьев А. И Р. Маннесман вели острую битву с британскими конкурентами. Европейский и мировой рынок электротехнических изделий делили такие гиганты, как американская «Дженерал Электрик» и немецкие АЭГ и «Симменс-Шукерт». Шла борьба за рынки нефти и керосина между британско-голландской «Ройял Датч Шелл», американской «Стандарт Ойл» и немецкими фирмами, сплотившимися вокруг «Дойче банк». Особо жестко боролись за весьма выгодный рынок вооружений, где конкурировали германские фирмы «Крупп» и «Маузер», английская «Виккерс и «Армстронг», французский концерн «Шнейдер-Крезо», «Ансальдо» и «Фиат» из Италии, «Ремингтон Армс» из США, заводы А. Путилова из России и другие.
Борьба монополий и союзов монополистов имела своей целью получение сверхприбыли со всего мира и, следовательно, его экономический раздел. Но это было возможно, во всяком случае, сильно облегчалось тем, что государство приходило на помощь «своим» монополиям и готово было ради этого на борьбу с другим государством, создавая и обостряя уже не межмонополистические, но межгосударственные противоречия. А это готовило почву для будущего военного столкновения великих держав.
«Конкурентная борьба монополий, - писал немецкий ученый, экономист Ю. Кучинский, - находит свое «естественное» завершение в больших войнах, мировых войнах, которые есть продолжение их политики другими средствами».20
Так, политический антагонизм Франции и Германии был усилен тем, что французские магнаты тяжелой промышленности (де Вандели, семейство Шнейдер, объединение «Комите де Форж») добивались скорейшего возвращения железорудных районов Эльзас-Лотарингии и одновременно захвата у Германии Саарского угольного бассейна. Правительство Франции учитывало эти требования.
Вопрос о Марокко, его экономическом и военно-политическом значении был «решен» в 1904 г. по знаменитому соглашению о создании Антанты. Англия обещала поддержать претензии Франции. Это вызвало недовольство в Германии у таких людей, как Крупп, банкир Э. Кирдорф и прочие. Известные капиталисты, владельцы металлургических заводов братья Альфред и Райнхард Маннесманы перевели свой интерес к Марокко на практические рельсы. Когда Р. Маннесман женился, он провел свой медовый месяц … в Марокко, где познакомился с богатыми залежами превосходной железной руды. Он привлек к делу своего брата – Альфреда. Братья были люди решительные и ловкие. Они объездили на лошадях все Марокко, научились метко стрелять, бегло говорить по-арабски и искусно носить местную одежду. Они познакомились со многими шейхами – главами племен. Разведав ситуацию, братья обратились к правительству Германии. Оно послало комиссию, подтвердившую выводы братьев, и в 1905, а затем в 1911 гг. предприняло попытки отнять Марокко у Франции и Испании, вызвав оба раза международные кризисы, едва не приведшие к европейской войне.21
В основе начавшихся обостряться русско-германских отношений опять-таки лежали экономические противоречия. Долгое время Германия и Россия относительно мирно сотрудничали. Из Германии шли займы и поставки машин, оборудования, красителей и других промышленных изделий, которые составляли 23% их российского ввоза. Из России немцы вывозили зерно (оно составляло 30-40% российского экспорта), фураж и разнообразное сырье.22 При этом определяющим была экономическая отсталость Российской империи.
Но в предвоенное десятилетие 1903-1913 гг. наметился длительный экономический подъем России. По объему промышленной продукции она вошла в число ведущих стран мира. Темпы роста промышленности были в 1908-1913 гг. выше, чем в других странах. Особенно возросли производство стали и чугуна, добыча угля. Расширилась транспортная сеть. Были успехи и в сельском хозяйстве. Росли сборы хлебов.23 В 1913 г. был собран самый большой после 1888 г. урожай хлебов – 4,940 млн. пудов.24 Ширилась внутренняя и внешняя торговля. 30% внешнеторгового оборота приходилось на Германию, 20% - на Англию.25 Россия укрепляла свои позиции в мировой экономике, где ее доля составила к 1914 г. около 5,5% против 3,7% в начале XIX в.26
Но именно подъем российской экономики пугал германских империалистов, так как сокращал поле вывоза их капиталов и товаров и укреплял оборонную мощь России. Это было очень важным обстоятельством, так как начали обостряться отношения двух империй. Главной причиной этого был неожиданный поворот германской империи в зону, крайне важную для России – черноморские проливы и ближний Восток, в частности, Турцию, а так же на Балканы. В эти районы устремились немецкие товары, капиталы, а за ними военно-политическое «присутствие» Германии. Это был настоящий прорыв.27
Русские помещики и фабриканты добивались контроля над черноморскими проливами, через которые проходило 37% всего российского экспорта и 80% вывозы зерна.28 Правительство полностью поддерживало их претензии и стремление укрепиться на Балканах с целью обеспечить контроль над проливами как торговым путем. Устремление немецких империалистов угрожало русским интересам на Балканах. Этому же способствовало усиление германской экспансии на Ближнем Востоке и в Турцию. Немецкий экспорт в эту страну вырос в 2,5 раза. Германский капитал утвердился в турецкой экономике, в частности, железнодорожной сети, контролируя 67% вложений.29 Германия теснила русские товары на рынках ближневосточных стран. Она добилась успехов в экспорте своих товаров (оружия в том числе) в балканские страны, оттеснив здесь даже свою союзницу – Австро-Венгрию. Германия угрожала русским планам контроля над черноморскими проливами. Все это сильно ущемляло экономические и политические интересы России в этом регионе и в целом создавало экономическую основу антагонизма двух стран.
Другим местом, где столкнулись русские и германские экономические интересы, оказался скандинавский рынок так называемых «серых» хлебов. В 1900 г. российское зерно составило 75% ввоза его в скандинавские страны, а германское – 25%. В 1910 г. места переменились. Германия держала 79% ввоза, а Россия – едва 21%.30 Ясно, что это только «добавляло огня» в германо-российские экономические отношения.
Выполняя требования прусских юнкеров-помещиков, германское правительство навязало России невыгодный торговый договор 1904 г. и сильно подняло пошлины на русское зерно, что ухудшило германо-российские отношения.31 Когда в России стали готовить разрыв этого договора, ее отношения с Германией резко ухудшились. Кайзер Вильгельм II высказал это достаточно ясно, написав на донесении посла из Петербурга.32
В 1914 г. Россия повысила пошлины на хлеб, ввозимый из Германии, что ущемило интересы восточно-прусских помещиков и вызвало дальнейшее обострение отношений двух империй.33 Историк А.С. Аветян, описав эти «хлебные баталии», сделал вывод, что напряженность в русско-германских отношениях определенным образом влияла на общее состояние отношений между двумя странами.34 Немецкий банкир А. Баллин выразился куда резче и прямее. Встретив в Берлине в июле 1914 г. Русского дельца, он сказал ему, что «вскоре начнется война с Россией, так она не пожелала заключать новый торговый договор с Германией». Приводя эти слова, А.А. Фурсенко отметил, что действия корпораций, банков и промышленных компаний были тесно переплетены с большой политикой.35