64. Cassels L. Оp. cit. P. 149.
65. Полетика Н.П. Возникновение… С. 22-24.
66. Там же. С. 24; За балканскими фронтами. С. 59-60.
67. Полетика Н.П. Ук. соч. С. 24-25.
68. Виджецци Бр. Ук. соч. С. 84-85.
69. Полетика Н.П. Ук. соч. С. 24-25.
70. Там же.
71. Там же. С. 26-27; Он же. Сараевское убийство… С. IX-XI.
72. Тарле Е.В. Ук. соч. Т. V. С. 280.
73. Всеобщий на 1905 год русский Календарь. С. 41.
74. Тарле Е.В. Ук. соч. Т. V. С. 206-209.
75. Цит. по: Cassels L. Оp. cit. P. 15.
76. За балканскими фронтами. С. 13.
77. Полетика Н.П. Сараеское убийство… С. 317.
78. Тарле Е.В. Ук. соч. С. 280-281.
79. Полетика Н.П. Сараеское убийство… С. IX, 400.
80. Писарев Ю.А. о романе В. Пикуля «Честь имею!» // ННИ. 1989. № 4. С. 166-167.
81. Там же. С. 167.
82. Там же. С. 165.
83. Он же. Российская контрразведка и тайна сербской организации «Черная рука» // ННИ. 1993. № 1. С. 29.
84. Цит. по: Виноградов К.Б. Буржуазная историография… С. 324.
85. Писарев Ю.А. Австро-сербский конфликт – пролог первой войны. В кн.: Первая мировая война – дискуссионные проблемы истории. С. 8.
Покушение в Сараево, как знаем, не вызвало каких-то сдвигов и потрясений в Европе. В большинстве столиц о нем почти сразу же забыли. И только в Вене возникла идея использовать его в качестве предлога для нападения на Сербию и «сведения с ней счетов». Напомним, что убийство наследника австро-венгерского престола произошло на территории Империи, убийцы были боснийцами, то есть подданными, и что при всех стараниях найти «сербский след» след не удалось. Таким образом, события, произошедшие 28 июня 1914 г. в Сараево не могли быть поводом к австро-сербской войне. Тогда руководство Дунайской империи создало из этих событий искусственный надуманный повод, то есть предлог. Для нас это не игра слов. Не убийство в Сараево, а то, что из него сделали, являлось поводом, а на деле – предлогом к войне Австро-Венгрии и Сербии, которая стала прологом всеевропейской войны. Но и война двух соседей возникла не сразу, а в ходе сложного, тяжелого и острого кризиса в международных отношениях и всей политике Европы, занявшего весь июль 1914 г. Он так и был назван: Июльский (реже Сараевский) кризис.
Кризис – слово греческое и означает решение, приговор, решительный исход. Именно в этом значении чаще всего употребляется слово «кризис». В этом случае кризис понимается как процесс борьбы, скажем, нового и старого, больного и здорового, как смену состояния, переход, даже пролом с неопределенным по началу исходом. Исход должен быть и будет, но его трудно сразу предсказать, ибо он результат острого противоборства двух противоположных начал, из которых одно либо одерживает верх, либо уступает и исчезает.
Июльский кризис 1914 г. происходил преимущественно в сфере международных государственных отношений, но включал всю политику, экономические, военно-политические отношения, военно-стратегические аспекты. Это был общеполитический кризис.
Его содержание определялось тем, что развитие противоречий, прежде всего между великими державами достигло к лету 1914 г. невероятной остроты и фактически зашло в тупик. Чтобы найти выход, кто-то должен был отступить и уступить. Но никто из «великих» не хотел, более того – не мог сделать этого, не вызвав внутреннего взрыва. Выходом могло быть только силовое решение, то есть война.
Переход Европы, а фактически имея ввиду колониальные, экономические и другие связи, и всего мира от состояния мира к войне являлся очень непростым, тяжелым и трудным делом. Некоторые страны наслаждались мирной жизнью с 1815 г., то есть почти 100 лет, другие жили мирно более 30-40 лет. Народы привыкли к мирной жизни. Теперь ее надо было опрокинуть, сломать и бросить, да еще в короткое время, миллионы людей в страшный пожар войны.
В XX веке требовалось обеспечить массовую поддержку войне. Ведь воевали миллионы людей. Их надо было поднять на войну. Для их мобилизации масс работал огромный военно-идеологический механизм, все средства информации. Но нужны были и усилия дипломатов. В начале XX века жила еще традиция, вековой обычай объявлять врагу о начале войны («иду на вы!»), а не нападать как Гитлер на СССР или Япония на США молча, как «Тать в нощи». Мало того, надо было объяснять врагам и еще более четко и ясно своему народу, отчего загорелся конфликт и привести доказательства – действительные или придуманные – ужасных планов и замыслов врага и заодно обелить, приукрасить свои цели, планы и действия. Важнейшим аргументом против врагов явилось бы разоблачение его агрессивных намерений. А этому лучше всего служило бы вынуждение противника к объявлению войны первым, с тем чтобы свалить на него всю ответственность за начало конфликта. Гигантские усилия предпринимали дипломатии ведущих стран, чтобы противник раньше времени «раскрыл карты» и сделал бы первым шаг к войне. Разумеется, одновременно надо было искусно скрывать свои замыслы и подчеркивать свое миролюбие, желание компромисса и даже стремления погасить пожар. Это была гигантская игра дипломатов и политиков.
Поэтому Июльский кризис – это великолепный спектакль, но с ужасной конечной целью – война. В нем были заняты государственные и политические деятели, военные и, конечно – на главных ролях – дипломаты.
Сложности развития Июльского кризиса вызвало и то важное обстоятельство, что несмотря на долгие военные приготовления, не все участники будущего конфликта оказались к лету 1914 г. готовы к войне, тем более полностью. Среди таких были Российская империя, Франция, Англия и др. Нельзя говорить, на наш взгляд, что все они были готовы к борьбе. Они все сразу ступили в сражение и у них хватило сил и средств на долгие годы войны. Они не «довыполнили» программы новых вооружений, это ослабляло их усилия, и поэтому война летом 1914 года не «устраивало» ряд государств. Усилия дипломатии таких стран были направлены поэтому на отсрочу конфликта хотя бы на какое-то время. Как метко заметила Ева Пристер, все страны уверяли позже, что они не хотели войны в 1914 г. «Это верно. Все они хотели начать ее примерно на одни год позже».1
Кроме того, возникла острая необходимость еще раз проверить позиции своих союзников (крепки ли, поддержат и предадут?), а также попытаться найти новых «друзей», срочно купив чем-либо их поддержку или переманить союзников врага лаской или угрозой.
Наконец, необходимо было перевести громоздкие военные механизмы каждой страны в боевое состояние, подготовить к мобилизации и войне. Для этого нужны были время и, следовательно, работа дипломатов по созданию «завесы».
Народы не должны были знать об этих планах и маневрах и потому кризис развивался в тайне, в тиши кабинетов политиков, дипломатических канцелярий и военных штабов.
Нельзя сказать, что человечество не видело, как назревает и развивается военная опасность. Конечно, видело и знало, хотя и не все, не весь процесс подготовки войны, но предчувствие беды и ее предсказания уже появились.
Они тревожили чутких людей. Как пишет В.Л. Мальков, «не случайно с конца XIX века ощущение надвигающейся вселенской катастрофы не покидало лучшие умы мировой интеллектуальной элиты, многих писателей, ученых, политиков и государственных деятелей (Ф. Достоевский, Фр. Ницше, Ж. Жорес)».2
Но предсказания и предчувствия не остановили войны. Миллионы людей работали, отдыхали, развлекались в жаркое лето 1914 года и не знали, что для них это – последнее мирное лето, что скрытно от них развивается глубочайший кризис международных отношений и осталось немного времени до окончательного разрешения этого кризиса до всемирной катастрофы.
Можно утверждать, что европейская политическая элита, руководящие круги успешно выполнили свою задачу. Войну давно готовили, ее ожидали, а с 1911 года ждали почти ежегодно, и все же она пришла неожиданно, как удар громя с ясного неба. Европейская война была невозможна без Июльского кризиса. В этом его историческое место и значение.
История Июльского кризиса сразу же привлекла внимание ученых. Ни одно из событий начального периода войны 1914-14918 гг. не изучено так досконально, как Июльский кризис, положивший начало мировой войне. Зарубежные и наши, отечественные историки много сделали для освещения всех сторон его зарождения и развития, содержания и значения.
Акад. В.М. Хвостов дал анализ темы в «Истории дипломатии»3, а проф. Н.П. Полетика посвятил ей специальное исследование, основанное на тщательной проработке архивных и опубликованных документов.4 Надо отметить вклад акад.Ю.А. Писарева, открывшего новые страницы истории кризиса и давшего новое толкование этих событий.5 Большой интерес представляют материалы, посвященные кризису А.В. Игнатьева в книге о внешней политике России.6 Добавить к этим и другим работам что-то новое очень трудно. Однако и сейчас появляются то новые документы7, то новые статьи, авторы которых, взяв за основу известные материалы, пытаются рассмотреть их с новой точки зрения.8
Июльский кризис 1914 года начался не в Сараево, а в Вене. Убийство наследника имперского престола вызвало здесь сначала неоднозначную реакцию: растерянность, сожаление, испуга, тревогу, равнодушие и даже плохо скрываемое облегчение и радость.9 В милитаристских кругах сараевское убийство вызвало подъем воинственного и антиславянского психоза. Там увидели наконец-то появившуюся возможность наконец-то посчитаться с задиристой, но слабой соседкой. Военная партия затрубила «боевую тревогу». Ее возглавлял одни из самых давних и ярых ненавистников Сербии, начальник Генерального штаба австро-венгерской армии генерал (позже фельдмаршал) Франц Конрад фон Гетцендорф (иногда пишут Хетцендорф). «Он был, - пишет Е. Пристер, - проводником политики Франца-Фердинанда и так настойчиво и громогласно торопил начать войну с Сербией, что осторожный император уволил его в отставку в 1911 году, но через год снова доверил высший пост в вооруженных силах. Гетцендорф давно готовился к войне с Сербией, а после ее разгрома и с Россией и Италией».10 Рядом с генералом встал министр иностранных дел империи граф Бертхольд, так же приверженец войны с Сербией «как можно скорей». Он лучше всех, пожалуй, видел, как обострились австро-сербские противоречия, решить которые можно было лишь военным путем.