Закономерно, вероятно, что общие указания на количество всегда страдают приблизительностью. Что мы узнаём из такой, например, заметки?
На предприятиях одного из производственных объединений будет произведено продукции на десятки миллионов рублей... рост производительности труда составил почти 40 процентов... освоен ряд новых видов продукции... Успех достигнут за счёт широкого внедрения новых технологических процессов... внедрено в производство свыше тысячи изобретений и около семи тысяч рационализаторских предложений... экономический эффект от их внедрения превысил 100 миллионов рублей... будет выпущено продукции на миллионы рублей и получена дополнительная прибыль...
Заметка заняла в газете около 60 строк, но кроме самого общего впечатления о том, что дела на предприятии идут хорошо, читатель из неё ничего не вынес. Извлекая количественные показатели из документов и насыщая ими текст, авторы далеко не всегда осознают разницу между отчётом и газетной публикацией.
И, наконец, приём конкретизации цифры, очень важный для работы над публицистическим материалом. Он заключается в том, чтобы, пусть в общих чертах, представить реальное значение цифры. Затруднения неизбежно возникнут, если цифра включена в текст необдуманно, механически перенесена в него из статистического отчёта. Попробуйте, например, конкретизировать цифру, входящую в количественно-именное сочетание 20,5 коровы! («На сто гектаров угодий хозяйство имеет 54 головы крупного рогатого скота, в том числе 20,5 коровы»). Эта цифра нелепо выглядит на газетной полосе в журналистской публикации. Правда, Глеб Успенский один из своих очерков назвал «Четверть лошади», но если в очерке Успенского число – образ, в приведённом нами отрывке – это результат небрежной обработки редактором статистического материала.
В сочетании с другими приёмами анализа приём конкретизации особенно результативен. Не случайно к нему часто прибегают публицисты как к средству выразительности:
— Ну, скажите, — проникновенно-вкрадчиво-иронично вопросил Павлов, – кто из вас сможет съесть 138 килограммов хлеба? (Подразумевалось: за год.) Ошарашенные неожиданным вопросом активисты флагмана столичной индустрии молчали. Очевидно, пожилые зиловцы, помнившие военные карточные пайки (800 г – на рабочего, 400 – на иждивенца), подсчитывали в уме – больше это или меньше, чем в ту грозную и голодную пору. Как ни крути, нынешний расклад премьера обрекал их на более скудный рацион – 138 кг: 365(6) дней – около 400 граммов на едока в среднем.
Более молодые слушатели премьера, возможно, гадали, в каком районе Москвы хлеб так непопулярен? Пауза становилась неприлично затяжной… Слегка смутившись (а смутить Валентина Сергеевича невозможно трудно...), премьер вынужден был повторить вопрос. И снова молчание. Премьер сделал государственно мудрый вывод: нельзя – это выше человеческих возможностей. И как руководитель, «хорошо знающий жизнь», предположил: значит, много хлеба идёт на корм скоту. Сообразив, что в Москве нет столько живности, копытной и пернатой, добавил: «Ну и ещё на свалки».
В русскую публицистику цифра вошла в конце XIX в. «... Нужно только раз получить интерес к этим дробям, нулям, нуликам, к этой вообще цифровой крупе, которою усеяны наши статистические книги и таблицы, как все они, вся эта крупа цифр начнёт принимать человеческие образы и облекаться в картины ежедневной жизни, то есть начнёт получать значение самого распространённейшего, разностороннейшего изображения жизни»,5 – писал Глеб Успенский. В те годы это звучало как открытие. Сейчас мы знаем, и неоднократно находим подтверждение тому, что цифра – одно из действенных средств убеждения.
Включение в текст цифр, точных данных, показателей статистики – приём, прочно закрепившийся в публицистике. «Автор умеет глядеть в корень вопросов, добираться до первопричины. Умеет считать, – писал В. Овечкин об очерках Ю. Черниченко. – И умеет заразить читателя своей любовью и вниманием к цифре, живой статистике, к глубокому, пытливому анализу явлений. Надо добавить – честному анализу. Ибо мы знаем, как на арифмометрах конъюнктурщиков иногда и дважды два получается... семь с половиной».6 Очерки Ю. Черниченко, действительно, стали событием для своего времени не только потому, что в них говорилось о проблемах общественно важных, но и потому, что они не преподносили читателю принятых в то время готовых истин, а заставляли его думать.
Один из очерков имеет подчёркнуто обыденное название «Про картошку».* Проследим, как ведётся в нём анализ точных экономических данных:
В Гусь-Хрустальном районе (вверх по Гусю идёт уже Владимирская Мещёра) у рабочих и служащих площади под картошкой двенадцать лет почти неизменны: в 1964 году было 980 гектаров, сейчас засевают 940, «все на еду». А колхозники сократили посадки почти наполовину: с 1967 гектаров в шестьдесят четвёртом, до 1051 гектара в семьдесят шестом! Для мещёрской, торфяной и песчаной, исстари картофельной стороны это кардинальное экономическое изменение. Оно прямо сказалось на поголовье. Было 6516 коров (только в сельской местности, город Гусь не в счёт), осталось 4459, свиней держали больше двух тысяч – сейчас тысяча сто. Я часто езжу к друзьям на станцию Нечаевская – она среди боров и болот, в самой глубине Мещёры – и всякий раз помогаю сгружать сумки-сетки: поезд стоит две минуты, а бабам надо успеть выгрузить целый московский гастроном.7
Автор не упрощает данных, не округляет числовые значения. Они важны, читатель должен быть уверен в их достоверности, чтобы начать сопоставлять цифры и размышлять над фактами. Сравнение данных построено чётко, но быстро сравнить значение четырёхзначных цифр 1967 и 1051 трудно, и чтобы облегчить задачу, результат даётся сразу: ...сократила посадка почти наполовину. Не заставляет себя ждать и авторская оценка случившегося: это кардинальное экономическое изменение. Отсюда закономерен переход к следующей ступени анализа – выявлению последствий этих изменений. Снова точные цифры и их сопоставление. Но вывод на этот раз не строгая формулировка, а живая сценка. Автор – её участник. Он свидетель того, как живут в глубине Мещёры. Цифры облечены в картины повседневной жизни, знакомой и понятной читателю.
«Очень бы советовал коллегам при чтении экономической литературы обращать внимание не столько на цифры (они устаревают мгновенно), сколько на методы анализа, выявить смысл экономических явлений, а не только назвать, обозначить их», – писал публицист В. Селюнин, экономические очерки которого были хорошо известны читателям в доперестроечное время. Его суждения о том, как включать цифру в текст, заставить её по-настоящему заговорить, как сопоставить данные, прокомментировать их, как сделать доступным для читателя заведомо сложный материал, полезны для журналиста и поучительны для редактора (авторский комментарий, помогающий читателю разобраться в цифрах, нами в тексте выделен):
Вот пример того, как журналист прошёл мимо самого интересного, увиденного им, и тем обеднил собственное творение. В обозрении, напечатанном «Северной правдой», читаем: «Подрядные организации области ввели в действие жилые дома общей площадью 92 288 кв. метров, или 102 процента к плану». А четырьмя абзацами ниже: «За счёт государственных капиталовложений в целом по области введено в действие 97815 кв. метров общей площади жилых домов. Это составляет 73 процента к плану первого полугодия».
Вы что-нибудь поняли? Нет? Боюсь, что и автор не вполне уяснил суть написанного им (если это не так, извиняюсь перед обозревателем – возможно, у него были какие-то особые причины оставить цифры без комментариев). А между тем здесь обозначено явление любопытное. Общая программа жилищного строительства за счёт государства складывается из подряда и так называемого хозспособа. Первую часть исполняют специализированные строительные организации, вторую – сами будущие хозяева жилья, т. е. промышленные и иные предприятия. Какой способ лучше – известно, да и цифры, приведённые обозревателем, сомнений на сей счёт не оставляют.
Но в цифрах этих есть ещё и скрытая информация. Нетрудно подсчитать, что если 97815 кв. метров составляют 73 процента полугодового плана ввода жилья, то весь план на полугодие — 134 тысячи кв. метров. Тем же способом исчисляем план подряда – 90,5 тысячи. План строительства хозспособом (134 тысячи минус 90,5 тысячи) составляет 43,5 тысячи квадратных метров. Эта величина равна примерно трети всей программы жилищного строительства (43,5 тысячи от 134 тысяч). Как видим, пресловутым самостроем в области было намечено соорудить очень высокую долю жилищ. А что вышло на практике? Из 97815 кв. метров всего ввода 92288 падает на подряд. Значит, хозспособом введено остальное, или около 5,5 тысячи кв. метров. Сравниваем эту цифру с планом «самостроя» (43,5 тысячи) и выясняем: задание исполнено едва на 12–13 процентов. А по сообщению автора обзора, план подряда перекрыт. Выводы, полагаю, ясны. Теперь добрать бы у знающих людей, что мешает развитию подряда, – и дельная главка обозрения готова.8
Перед нами типичное для экономиста рассуждение. Анализ фактов основан на вычислениях. Обратим внимание на то, как, прежде чем ввести цифру в текст, автор предупреждает читателя, что от него потребуется особое внимание, пробуждает интерес к цифре. (А между тем здесь обозначено явление любопытное... Но в цифрах этих есть ещё и скрытая информация...) Читатель видит, как вычисления ведутся: План строительства хозспособом (134 тысячи минус 90,5 тысячи) составляет 43,5 тысячи кв. метров, автор предлагает читателю проверить результаты вычислений, участвовать в расчётах, даёт возможность вернуться к прочитанному и восстановить его в памяти, вводит дополнительные сведения, поясняет ход своей мысли. Мы нередко слышим: «цифры говорят сами за себя». Верно. Только говорят они обычно далеко не всё. Чтобы полностью раскрыть их смысл, нужно суметь разглядеть за ними явления и тенденции. Сухие ряды цифр способны только отпугнуть читателя. Восприятие цифр должно быть подготовлено редактором методически, надо специально позаботиться о том, чтобы сообщить вниманию читателя устойчивость и активность.