Оцените приём, избранный автором для сообщения фактов биографии Н.М. Пржевальского и стилистические качества текста.
Высокий, плотно сложённый мужчина сорока с небольшим лет внимательно взглянул в залу аудитории Московского университета. Как бы стряхивая с себя сонм воспоминаний, провёл широкой ладонью по чёрным, густым волосам с белой прядью, по благородному, твёрдому лицу, по густой щётке усов, по груди в орденах, медалях, с двумя рядами серебряных пуговиц. В студенческую залу, заполненную до крайности студентами всех факультетов, профессорами, доцентами, адъюнктами, – спокойно и в то же время гордо смотрел полковник Генерального Штаба. Член и почётный член Русского, Парижского, Берлинского географических и многих других научных русских и иностранных обществ. Загорелый, прожжённый никому не ведомыми ветрами и солнцем. Переживший сотни смертельных опасностей. Офицер с профессиональной воинской выправкой. И в то же время — человек высочайшей культуры и необыкновенного обаяния. Человек с отменными европейскими манерами и негромким, мягким голосом, в котором изредка прорезывались железные нотки. Всемирно известный путешественник, географ, геолог, зоолог, ботаник, этнограф... Почётный член Петербургской Академии Наук. Один из немногих европейцев, проникших в святая святых — в недоступные для христиан пустынные и горные дебри Монголии, Китая и Тибета... Словом, это был – Николай Михайлович Пржевальский.
Сопоставьте два описания. Охарактеризуйте публицистические приёмы их авторов.
Накрапывал дождь. Темза была тёмной, спокойной, движение её едва угадывалось. Обречённые на слом старые коричневые дома на южном берегу зияли чёрными провалами, как после бомбёжки. Служивый люд под зонтиками, позёвывая и поёживаясь от утренней сырости, тянулся по мосту на северный берег, в Сити – древнейший район Лондона, где что ни дом, то банк или страховая компания, фондовая биржа или фрахтовая контора.
...Я стоял у перил, смотрел на Лондон, а память упорно возвращала меня в американский штат Аризону, в глаза мне било ослепительное солнце пустыни, а ... там, похожий издали на мираж, стоял ... лондонский мост. Скучающий богач приказал по камушку разобрать мост и заново сложить в Америке на потеху себе и туристам.
* * *
Попасть с северного берега, давно ставшего центром лондонского туризма (здесь находятся театры Ковент-Гарден и Друри-Лейн, тут же финансовый центр Сити, где и будет возведён небывалый небоскрёб), на южный, где за последние десятилетия был создан целый комплекс театров, выставочных и концертных залов, не так-то просто.
У основных мостов, железнодорожных и автомобильных, узкие тротуары, так что в центре Лондона перейти Темзу – проблема. Быть может, поэтому и возникла идея соорудить в самом центре города, между мостами Ватерлоо и Блэкфрайарс, пешеходный мост. Когда-то здесь уже был мост, так называемый Лондон-бридж. Но его в конце 60-х годов снесли.
Кстати, тогда нашёлся покупатель, который купил мост за три миллиона фунтов и увёз его в США, в штат Аризона. Мост восстановили на месте, где реки не было, поэтому её пришлось вырыть. Миллионер покупал не глядя. Поэтому когда мост привезли в Аризону, он удивился отсутствию башен. Американец полагал, что Лондон-бридж то же самое, что и Тауэр-бридж. Но Тауэр-бридж стоит на месте, ниже по течению Темзы.
Когда Лондон-бридж сносили, он казался обычным старым мостом. Однако некогда это был совершенно особый мост. Построенный в XIII веке, он был первым мостом через Темзу и оставался единственным до середины XIX-го. По средневековому обычаю на нём стояли довольно высокие жилые дома, торговые и ремесленные лавки. Их снесли более двухсот лет назад. Однако теперь решили вернуться к старой идее и объявили конкурс на проект нового Лондонского моста, на котором кроме пешеходных путей должны быть жилые дома, магазины и офисы.
Отметьте неточности в описании и логические недостатки текста.
Тёмная однообразная труба тоннеля таганско-краснопресненского радиуса торопливо уходит вперёд, причудливо извиваясь, словно змея гюрза в неспокойной акватории. Состав послушно набирает положенную ему регламентированную семидесятикилометровую скорость, ловко маневрируя в многочисленных поворотах, которых, наверно, здесь не менее дюжины. В кабине машинистов на удивление тихо, во всяком случае говорить можно спокойно, без оглушительного крика. Дежурная женщина-диспетчер напряжённо вещает о том, что на следующей станции нас ждёт «выдержка в 1,5 минуты», хотя 90 секунд – это и есть средний интервал движения, а время верно подходило к тому моменту, когда заметно активизируется пассажиропоток. В последнее время понятие «час пик» стало несколько расплывчатым, посему интервал составов на весь день планируется почти равномерно. Вагон скоро отправится на капитальный ремонт: положенные ему 55 тысяч он уже откатал. Между прочим, на этой линии колесят практически самые древние локомотивы – ещё со своеобразной системой торможения, больше напоминающей корабельный штурвал, и пустыми кабинами посередине состава. На благо народа трудятся они со времён открытия маршрута в начале 70-х, но отправлять в утиль их никто не собирается: сейчас вместе с ремонтом вагоны ждут переоснащение и полная модернизация, в результате которых, дабы «не возить воздух», кабины, кроме, естественно, головных, предполагается убрать. Связано это с тем, что вставшие недавно на пути люблинской линии принципиально новые поезда «Яуза», отличающиеся помимо внешнего вида также и техническими данными (лучшая приёмистость, неприхотливый в обслуживании асинхронный тяговый двигатель и, как следствие, значительная экономия энергии), пока будут пребывать в ограниченном количестве (3 состава) в качестве экспериментального варианта. По словам начальника пресс-службы подземки Константина Черкасского, пополнение парка новыми моделями происходит каждые 20 лет, но эти сроки к настоящему моменту не вышли.
Оцените стилистические средства выразительности описательного текста. Удачны ли они?
Он по-прежнему любил родной центральный пятачок бесприютного города, как любят в уроде добрую душу, – глуховатый, несмотря на широту и прямизну проспекта, раскрытого вдаль: любил укромный, маленький, размером с мраморный тазик, разводящий сырость фонтан, – и нестриженый сквер, где трамваи со стуком продираются сквозь мёртвые ветви рябин, – и земляные темноватые дворы, так хорошо ему знакомые, с гаражами, каменными лестничками, никому не нужными заборами, буквально висящими на столбах, с тем же пологим наклоном, что и голубоватое на верёвках бельё, – и знал один непролазно захламлённый тупичок, где сквозь доски забора и старые покрышки росла как ни в чём не бывало дремучая малина, каждое лето дававшая несколько крупных, как наперстки, бархатисто-сладостных ягод. Рябков, все так же ориентируясь по городу из этих мест по городу из этих мест, бывал здесь довольно часто, бродил, и сидел, и дышал, – но, наблюдая всё по отдельности, не мог насытиться и уходил со смутным чувством разорения и беспорядка. Ему, словно ночью некупленных сигарет, хватало вида из своего окна: неповторимого соединения вот этих, якобы доступных, зданий, которое уже из кухни его длиннющей коммуналки было несколько иным, представляло собой разреженный и упрощённый вариант, где бело-синий фасад театра казался грубо переправленным на очерк университета, почти совершенно его закрывавшего, – тогда как на подлиннике они стояли друг напротив друга и были парой, и парами же были фонтан и клумба, гостиница и почтамт.
Отметьте неточности в описаниях и логические недостатки текста. Проведите правку-обработку.
У подножия Чаткальского хребта лежит озеро Сары-Челек. В переводе на русский означает: сосуд в жёлтом. На первый взгляд нескладно. Но когда ближе познакомишься с озером, невольно соглашаешься с этим названием.
В летнюю пору по берегам Сары-Челека в небольших распадках зелено не только от травы, но и от стройных елей, пихт. Лежит озеро на высоте почти двух тысяч метров над уровнем моря, и выше его до самого хребта дугой опоясывают жёлтые скалы. Словно зеркало среди гор.
Невелик Сары-Челек, в длину немногим более шести километров, зато глубина его – 240 метров. Но оно не единственное. Тут семь озёр, и каждое из них может оспаривать приз красоты.
Природа будто нарочно собрала воедино величие гор, неповторимость животного и растительного мира. Летом на сыртах расстилаются коврами альпийские луга. Ещё выше – зубчатые вершины гольцов. Надо всем этим лучезарное небо, о котором говорят: такое бывает только на картинках.
На альпийских лугах – царство козерогов, оленей, сурков, барсов и медведей. Ниже, в лобастых обрывах скал, шумят водопадами говорливые реки, а живописные ущелья утопают в зарослях пышных ореховых лесов. Кого только в них не встретишь! Вот кабан спешит полакомиться грецким орехом. Эти плоды он любит больше, чем жёлуди. А на деревьях всем командуют рыси. И только зубры не спеша проходят мимо всей этой жизни. Она их мало интересует, у них свой мир.
* * *
Они вышли на крыльцо дачи, и Полина невольно задержала взгляд на панораме, открывающейся отсюда, с высокогорья.
Посёлок «Зодчий», пестрея молодой зеленью и разноцветными крышами, сбегал по пологому спуску к Серебрянке. Река извилистой голубоватой лентой обрамляла обширную луговую пойму Левобережья и замыкала это обрамление у Тростникового озера, бурно и пенно вливаясь в его спокойную гладь. А на горизонте, параллельно Серебрянке и побережью озера и пока в значительном отдалении от них, раскинулся Приозёрск.