Научная рациональность и философский разум. 2003. (Гайденко П.П.)
Источник:
Гайденко П.П. Научная рациональность и философский разум. - М.: Прогресс-Традиция, 2003. - 528 с.
П.П. Гайденко
Научная рациональность и философский разум
УДК 1/1
ББК 847.3
Г 14
Издание осуществлено при финансовой поддержке
Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ)
проект № 02-0316041
Гайденко П.П. Научная рациональность и философский разум. — М.: Прогресс-Традиция, 2003. — 528 с.
СОДЕРЖАНИЕ
Введение. Проблема рациональности на пороге третьего тысячелети
Раздел I. Формирование античной науки в лоне философии
Глава I. У истоков античной математики
Глава II. Онтологический горизонт натурфилософии Аристотел
1. Аристотель и античная традиция трактовки быти
2. Бытие, сущность и категории
3. Закон противоречи
4. Сущность и суть бытия (чтойностъ). Проблема определени
5. Материя и форма. Возможность и действительность
6. Виды сущностей. Вечный двигатель
7. Сущее (бытие) как таковое
Глава III. Натурфилософия Аристотел
1.Проблема непрерывности и аристотелевское решение зеноновых «парадоксов бесконечности»
2. Понятие бесконечного у Аристотел
3. Понятие «места» и проблема пространства
4. Понятие времени. Время как число движени
5. Соотношение математики и физики
6. Аристотель как биолог
Раздел. П. Христианство и генезис новоевропейского естествознани
Глава I. Христианство и наука: к истории понятия бесконечности
Глава II. Пересмотр фундаментальных принципов античной науки
1. Естественное и искусственное
2. Догмат о творении как предпосылка новоевропейского понимания природы
3. Догмат о творении и первородный грех
4. Возрожденческий антропоцентризм: человек как второй Бог
5. Изгнание целевой причины как условие математизации физики
6. Герметизм и физика Ньютона
7. Пантеистическая тенденция теологии Ньютона: протяженность Бога
8. Реформация и генезис экспериментально-математического естествознани
Глава III. Николай Кузанский и формирование предпосылок философии и науки Нового времени
Раздел III. Специфика новоевропейского типа рациональности
Глава I. Физика Аристотеля и механика Галиле
1. Теория движения Аристотел
2. Категория цели и понимание природы в перипатетической физике
3. Теория движения в Средние века. Физика импептуса
4. Эксперимент и проблема материализации геометрической конструкции
5. Возрождение физики стоиков и пантеистическое понимание природы
6. Превращение природы в материю — условие возможности механики
Глава II. Природа и идеализованный объект
1. Физика и математика: различие предметов и способов исследовани
2. Гоббс о критериях достоверности знания в математике и физике
3. «Механическое» и математическое доказательства
4. Проблема объективной значимости идеальных конструкций
Глава III. К истории принципа непрерывности
1. Принцип непрерывности в античной физике и математике
2. Пересмотр аристотелевского принципа непрерывности и понятие бесконечно малого у Галилея и Кавальери
3. Попытки преодолеть парадоксы бесконечного: Декарт, Ньютон, Лейбниц
4. Возвращение к античным традициям в математике и философии во второй половине XVIII века
5. Аксиома непрерывности Р. Дедекинда
Глава IV. Обоснование геометрии у Платона, Прокла и Канта
Глава V. Монадология Лейбница и кантовское понятие вещи в себе
1. Понятие континуума у Лейбница и вопрос о связи души и тела
2. Материя как «хорошо обоснованный феномен»
3. Феноменалистское или реалистическое, решение, проблемы непрерывного?
4. Решение проблемы континуума Кантом
5. Неделимое есть вещь в себе
6. Вещи в себе в «Критике, практического разума»
Раздел IV. XX век: философское осмысление и критика научной рациональности
Глава I. Неокантианская концепция научного знания (Коген, Наторп, Кассирер)
1. Трансцендентальный синтез как условие возможности научного знания. Понимание синтеза у Канта и у неокантианцев
2. Принципы логики отношений и логическое обоснование, математики у Наторпа и Кассирера
3. Неокантианское понятие числа
4. Теория множеств и кризис оснований математики. Отношение неокантианцев к интуиционизму и формализму
5. Неокантианская концепция развития науки
Глава II. Принцип всеобщего опосредования в неокантианстве марбургской школы
1. Онтологический способ обоснования научного знания в рационализме ХVII-ХVIII вв. и его разложение в классической немецкой философии
2. Отказ от онтологического обоснования знания в неокантианстве Магбургской школы
3. Наука и ее история с точки зрения неокантианской теории деятельности
Глава III. Научная рациональность и философский разум в интерпретации Эдмунда Гуссерл
1. Философия как строгая наука. Критика Гуссерлем натурализма и историцизма
2. Принцип очевидности и «чистый феномен»
3. От созерцания сущностей к анализу трансцендентального Эго
4. «Кризис европейских наук»
5. Теоретическая установка сознания — духовная родина Европы
6. Жизненный мир и наука
7. Трансцендентальная феноменология как вариант историзма
Глава IV. Познание и ценности
1. К предыстории понятия ценности
2. Макс Вебер между Иммануилом Кантом и Фридрихом Ницше
Указатель имен
ВВЕДЕНИЕ
Проблема рациональности на пороге третьего тысячелети
В последние десятилетия философы, социологи, науковеды все активнее обсуждают проблему рациональности; в философии науки она стала одной из самых актуальных. Как пишет немецкий философ В. Циммерли, «основная и ключевая проблема, вокруг которой движется континентально-европейская философия наших дней, — это тема рациональности и ее границ»1. Тема эта, впрочем, не менее живо обсуждается и вне континентальной Европы, в англо-американской литературе2; ряд интересных работ посвящен ей и у нас3.
Чем же вызван на рубеже веков такой глубокий интерес к проблеме рациональности? С самого начала надо сказать, что вопрос о природе рациональности — не чисто теоретический, но прежде всего жизненно-практический вопрос. Индустриальная цивилизация — это цивилизация рациональная, ключевую роль в ней играет наука, стимулирующая развитие новых технологий. И актуальность проблемы рациональности вызвана возрастающим беспокойством о судьбе современной цивилизации в целом, не говоря уже о дальнейших перспективах развития науки и техники. Кризисы, порожденные технотронной цивилизацией, и прежде всего экологический, — вот что в конечном счете стоит за столь широким интересом к проблеме рациональности.
Не только сегодня, но и в первой половине XX века проблема рациональности была предметом рассмотрения многих философов: А. Бергсона, Э. Гуссерля, М. Вебера, М. Хайдеггера, К. Ясперса и др. Во многом именно эти мыслители определили тот угол зрения, под которым проблема рациональности обсуждается и сейчас.
Однако сегодняшнее обсуждение вопроса о рациональности имеет свою специфику: оно переместилось в сферу
-9-
собственно философии науки, что не могло не внести новых важных акцентов в характер и способы обсуждения этой проблемы. Ни в начале XX века, ни в 30-е — 40-е годы критика научной рациональности не находила своих приверженцев среди тех, кто изучал методологию и логику научного исследования, искал основания достоверности научного знания и пытался предложить теоретические реконструкции развития науки. Наука выступала как образец рациональности. Сегодня же, напротив, один из немецких философов науки, Ганс Ленк, заявляет: «Вероятно, европейской ошибкой было установление слишком тесной связи рационального и рациональности с наукой европейского происхождения...»4. Согласно Ленку, европейская наука не есть прототип рациональности как таковой, рациональность и научность — не одно и то же.
Наиболее непримиримым критиком науки и вообще рационального подхода к миру оказался философ и историк науки П. Фейерабенд, объявивший сциентизм «рационализмом», а «нездоровый альянс науки и рационализма» — источником «империалистического шовинизма науки»5. «Отделение государства от церкви, — пишет Фейерабенд, — должно быть дополнено отделением государства от науки — этого наиболее современного, наиболее агрессивного и наиболее догматического религиозного института. Такое отделение — наш единственный шанс достичь того гуманизма, на который мы способны, но которого никогда не достигали»6.
Каким образом в философии науки последнего периода могло сложиться столь критическое отношение — у некоторых к рациональности вообще, у большинства — к научной рациональности?
Пересмотр понятия рациональности в философии науки начался примерно с 60-х годов XX века, когда складывался так называемый постпозитивизм, представленный хорошо известными именами Т. Куна, И. Лакатоша, С. Тулмина, Дж. Агасси, М. Вартофского, уже упомянутого П. Фейерабенда и др. В отличие от неопозитивизма это направление стремилось создать историко-методологическую модель науки и предложило ряд вариантов такой модели. Вот тут философии науки и пришлось столкнуться с проблемой исторического характера рациональности, обна
-10-
ружившей ряд трудностей, справиться с которыми оказалось непросто.
Для понимания всей значимости вопроса об историчности разума бросим беглый взгляд на философскую предысторию этого вопроса. Если в философии науки в узком смысле слова проблема историчности разума встала по-настоящему лишь в последний период, то в более широкой философской традиции эта тема возникла в конце XVIII века. До тех пор разум рассматривался как нечто внеисторическое, тождественное себе, как важнейшая характеристика человека как такового. Рационализм XVII — первой половины XVIII вв. исходил из убеждения, что разум мыслит бытие и что в этом и состоит его подлинная сущность, гарантирующая объективность, необходимость научного знания. Согласно этому представлению, принципы рационального высказывания должны сохранять свое значение в любую эпоху, в любом культурно-историческом регионе. Изменчивость и вариабильность — признак заблуждения, возникающего в силу субъективных привнесений («идолов», или «призраков», как их назвал Ф. Бэкон), замутняющих чистоту истинного знания. Даже Кант, в конце XVIII века отвергнувший онтологическое обоснование знания и показавший, что не структура познаваемой субстанции, а структура познающего субъекта определяет характер познания и предмет знания, тем не менее сохранил незыблемым представление о внеисторическом характере разума.