См.: Адо А. В. Крестьяне и Великая французская
революция. — М., 1987
Влияние колониализма на развитие народов Запада и Востока. § 26
***
Вопрос о том, насколько эффективной, в экономическом значении этого слова, оказалась колониальная политика в длительной перспективе, т. е. окупились ли затраты колонизаторов на завоевание и удержание в покорности народов отдаленных частей света, остается в литературе спорным и в целом недостаточно изученным.
Однако показателен тот факт, что этим вопросом задавались еще современники колониальных захватов. Отечественный исследователь Н. А. Ерофеев обратил внимание на то, насколько резкой критике колониальная политика подвергалась в Великобритании, которая в XVIII—XIX вв. сумела создать самую обширную и богатую колониальную империю в мире. По его словам, «в прессе, публицистике и парламенте высказывались соображения, в которых современники усматривали отрицательное отношение к колониям, даже намерение избавиться от них». Например, Р. Кобден, крупный фабрикант и лидер движения за свободу торговли, в 1836 г. писал: «Колонии, армия, флот и церковь — все эти вещи вместе с хлебными законами являются придатками нашей государственной системы. В ближайшие 50 лет Джону Булю [шутливое прозвище типичного англичанина] придется много поработать, чтобы очистить свой дом от этих гадостей». В 1852 г. в частном письме он прямо выражал надежду, что свобода торговли избавит Англию от колоний.
В 1838 г. в связи с волнениями в Канаде известный историк и банкир радикал Д. Грот в палате общин доказывал, что не следует удерживать Канаду в составе империи. «Отделение ее, — говорил он, — было бы самым лучшим исходом и для империи, и для Канады». Другой радикальный политик — лорд Брум высказывал аналогичную мысль в палате лордов: «Я считаю, что эти колонии ничего не стоят. Единственный вопрос, который имеет значение, в какой форме состоится отпадение, а оно должно произойти рано или поздно». Демократ Д. Юм прямо предлагал закрыть министерство колоний, называя его «досадной помехой».
Противником колоний, по мнению современников, был У. Гладстон. Даже лидер консерваторов Б. Дизраэли, который позднее нападал на либералов за недооценку ими колоний и обвинял их в попытках ликвидировать Британскую империю, в 1866 г. в частном письме писал: «Какая нам польза от этих колоний, которыми мы не управляем и которые висят у нас на шее, как мельничные жернова?!»
Налицо, таким образом, явное противоречие: правительство Великобритании вело активную колониальную экспансию, не жалело усилий и средств на сохранение и расширение империи, тогда как видные государственные и общественные деятели резко критиковали эту политику и осуждали ее, договариваясь временами до предложений ликвидировать колонии.
Н. А. Ерофеев объясняет это противоречие тем, что выгоды от колониальной политики распределялись среди отдельных общественных групп крайне неравномерно. Главным получателем колониальной прибыли, пишет он, была небольшая верхушка торговой буржуазии, преимущественно лондонской: крупные торговцы, финансисты и судовладельцы. Они захватили в свои руки монополию торговли и перевозок между Англией и ее владениями, не допуская конкурентов. К ним историк причисляет также спекулянтов землей в колониях. Эта верхушка была организована в крупные привилегированные компании. Первое место среди них занимала Ост-Индская компания, которая пользовалась неограниченной властью в Индии, а до 1813 г. — еще и правом монопольной торговли с Китаем. Другая крупная компания того же типа — компания Гудзонова залива располагала аналогичными правами на большой части территории Канады; главным источником ее доходов была пушная торговля. Компания устанавливала произвольные цены на оружие и порох, в которых нуждались охотники-индейцы, и скупала за бесценок драгоценные меха. Доход компании составлял в среднем 21% в год на вложенный капитал.
Кроме того, большие выгоды из колоний извлекала британская аристократия, поставлявшая колониальных чиновников, администраторов и офицеров. К ним примыкали плантаторы, в частности из Вест-Индии. Собственники плантаций сахарного тростника, как правило, жили в метрополии и предоставляли всю заботу по выколачиванию прибыли из труда рабов своим управляющим. Плантаторы издавна играли видную роль в английском парламенте: так, в 1764 г. им принадлежало более 50 депутатских мест в нижней палате. Парламентская реформа 1832 г. ослабила, но не уничтожила их влияния.
Эти группы, сплоченные в компании, и аристократия владели основными высотами в колониальной торговле и управлении. Но такое положение дел вызывало недовольство промышленной буржуазии, которая требовала допустить ее к колониальной торговле на равных основаниях, чем, по мнению Н. А. Ерофеева, и объяснялись антиколониальные выпады в комментариях печати и выступлениях отдельных политиков.
Несколько иной взгляд на экономическое значение колониальной экспансии западных государств (Европы и США), а с 1890-х гг. и Японии на остальной мир выражает британский историк Э. Хобсбаум. Политика строительства колониальных империй, или империализма, пишет он, оказала большое влияние на все страны мира. Но это влияние было глубоко неравномерным в связи с крайней асимметричностью связей между метрополиями и зависимыми странами.
Влияние метрополий в колониальном мире было сильным и глубоким, даже если они не прибегали к прямым захватам; обратное же влияние зависимых стран было незначительным, во всяком случае, отнюдь не жизненно важным для метрополий. Э. Хобсбаум приводит такой пример: Куба полностью зависела от цен на сахар и от желания США импортировать его. Тогда как любая развитая страна, даже такая отнюдь не самая высокоразвитая из них в то время, как Швеция, не испытала бы каких-то особых неудобств, если бы весь сахар карибских стран вдруг исчез с рынка, потому что ее импорт сахара был связан не только с этими странами. Практически весь импорт и экспорт любой из стран Центральной Африки был связан с небольшой группой западных метрополий, тогда как торговля последних с Африкой, Азией и Океанией в 1870—1914 гг. относительно сокращалась, становясь для них второстепенным делом.
По оценке британского историка, около 80% европейской торговли (считая как импорт, так и экспорт) осуществлялось в XIX в. между самими высокоразвитыми странами (речь идет о Европе и США); такое же положение было в области инвестиций европейских стран. Капиталы, направляемые «за море», оседали главным образом в нескольких быстро развивавшихся странах, населенных в основном потомками переселенцев из Европы, т. е. в Канаде, Австралии, Южной Африке, Аргентине и, конечно, в США. В этом смысле жизнь в век империализма выглядела совсем по-разному для жителей Германии и Франции и для населения Никарагуа и Малайи.
Среди стран-метрополий колониальная политика имела наибольшее значение для Великобритании, поскольку ее экономическое превосходство всегда зависело от тесных связей с заморскими рынками и источниками ценных продуктов. Мнение о том, что по завершении промышленной революции британские предприятия не встречали никакой конкуренции на рынках развивавшихся стран, является спорным (если не считать «золотые десятилетия» 1850—1870 гг.). Поэтому сохранение привилегированного доступа на рынки неевропейских стран имело жизненно важное значение для экономики Великобритании. В конце XIX в. она добилась на этом поприще значительных успехов, расширяя раз за разом зону своего влияния путем военных захватов или путем фактического подчинения, так что под властью британской монархии оказалась четверть поверхности земного шара (которую в британских атласах гордо закрашивали красным цветом).
Если же в состав империи включить так называемые «неофициальные владения», состоявшие из зависимых стран, которые служили экономическим придатком Великобритании, то она охватывала, пожалуй, треть земного шара. Представьте, Великобритания поставляла, например, в Португалию даже свои почтовые ящики особой конструкции, а в Буэнос-Айресе строила универмаги типа своего «Харродс». На рынках экономически зависимых от нее стран (особенно в Латинской Америке) конкуренты серьезно потеснили Великобританию только к 1914 г.
При этом в конце XIX — начале XX в. Великобритания нечасто прибегала к военной силе, чтобы оградить от конкурентов рынки зависимых стран. Самой крупной акцией подобного рода была война в Южной Африке 1899—1902 гг. с целью овладеть месторождениями алмазов и золота. Все же большей частью колониальные успехи Великобритании в этот период были достигнуты благодаря систематической эксплуатации ранее захваченных владений или благодаря использованию своего особого положения крупнейшего импортера и инвестора. Кроме Индии, Египта и Южной Африки, объектами экономической деятельности Великобритании были в основном практически независимые страны вроде «белых доминионов» или такие регионы, как США и Латинская Америка. Почти половина всех британских долгосрочных капиталовложений, оформленных в виде государственных ценных бумаг, размещалась в 1914 г. в Канаде, в Австралии и в Латинской Америке. Более 50% всех британских накоплений после 1900 г. инвестировалось за границей.
Впрочем, благодаря своей силе и опыту Великобритания отхватила наиболее лакомые куски и при колониальной «дележке» в конце XIX — начале XX столетия. Так, если Франция владела большей частью территории Западной Африки, то Великобритания имела там всего 4 колонии, но именно они отличались наивысшей плотностью населения и самыми благоприятными условиями с точки зрения промышленности и торговли.
Э. Хобсбаум вопрошает: «Были ли прибыли других стран пропорциональны их колониальным захватам?» Точно ответить невозможно, так как колонизация представляла собой лишь одну из форм глобальной экономической экспансии высокоразвитых государств, причем для некоторых из них (Германии и США) отнюдь не самую важную. С высокой долей уверенности британский историк может утверждать лишь следующее.
Первое: стремление к колониальным захватам было тем сильнее, чем менее динамичной была экономика метрополии, являясь до некоторой степени потенциальной компенсацией за недостаток экономической и политической мощи по сравнению с соперниками или, как в случае с Францией, — за демографическую и военную неполноценность.
Второе: всегда существовали особые группы предпринимателей (в первую очередь те, которые вели заморскую торговлю и занимались промышленностью, зависевшей от поставок заморского сырья), активно способствовавшие колониальной экспансии, которую они, конечно, оправдывали защитой национальных интересов.
Третье: хотя некоторые из этих предпринимательских групп неплохо обогащались за счет экспансии (так, «Французская компания Западной Африки» выплатила в 1913 г. 26% дивидендов), большинство новых колоний не привлекало крупных капиталов, и их экономические достижения были более чем скромными. Франции даже не удалось в достаточной степени экономически привязать к себе свои колонии, хотя в 1913 г. 53% торгового оборота Французской империи приходилось на метрополию. Не сумев поломать установившиеся ранее экономические связи этих стран с другими регионами и метрополиями, Франция была вынуждена покупать значительную часть необходимых колониальных товаров — каучука, кожи, шкур, тропической древесины — через Гамбург, Антверпен и Ливерпуль.