| Наименование товара | Доля экспорта из Великобритании в колонии, % к общему вывозу |
| Хлопчатобумажные изделия | От 52 до 64 |
| Пиво и эль | 74,2 |
| Мыло и свечи | 68,4 |
| Изделия из меди и латуни | 56,2 |
| Уголь и кокс | 43,5 |
| Железо и изделия из него, в том числе машины | От 21 до 40 |
Особенно заманчивые перспективы для сбыта британских товаров открывались в переселенческих колониях, в первую очередь в Канаде и Австралии. Переселенцы, выезжая в колонии, привозили с собой не только орудия труда, но и весь уклад жизни. Путешественник, посетивший австралийские колонии в конце 40-х гг. XIX в., констатировал: «Несмотря на чуждую растительность, все окружающее носит английский характер»: английская архитектура, ограды между земельными участками на английский манер, сады, подстриженные и расположенные, как в Англии, английские породы скота и т. д. «Англия воспроизводит себя на новой земле», — заключал автор.
Британская таможенная политика в колониях была направлена на то, чтобы искусственно задержать развитие здесь собственной промышленности и принудить население все необходимое покупать в Великобритании. В глазах британских фабрикантов колонисты были более перспективными клиентами, чем народы европейских стран. Так, по подсчетам одной британской газеты, каждый житель австралийских колоний покупал в среднем ежегодно британских товаров почти на 12 ф. ст., между тем как каждый житель Дании, занимавшей далеко не последнее место среди импортеров британской продукции, покупал британских товаров в среднем всего на 11 пенсов, т. е. в 240 раз меньше, чем житель Австралии.
Со второй четверти XIX в., подчеркивает Н. А. Ерофеев, колониальные владения начинают выступать и в качестве объектов вывоза капитала. Долгое время к экспорту капитала жители Британских островов относились с опаской. Представители классической школы политической экономии — А. Смит, Д. Рикардо и их последователи — Дж. С. Милль, И. Бентам и другие были убеждены, что экспорт капитала может привести к сокращению деловой активности и потерям в прибыли. Однако постепенно возобладало мнение, что в стране имеются излишки капитала, не находящие применения, и что вывоз этих излишков не опасен и даже полезен. Перемену взглядов отразил журнал «Вестминстер ревю», который в 1826 г. выступил с утверждением, что вывоз капитала может оказать благотворное влияние на экономику, в частности повысить норму прибыли и стимулировать деловую активность.
В 40-х гг. XIX в. экономист Дж. С. Милль теоретически обосновал эти взгляды. Он писал: «Экспансия капитала в конце концов достигает своих границ при условии, если эта граница не будет отодвигаться». В Великобритании, писал он, мы можем наблюдать действие этого закона. «Экспорт капитала, — утверждал Милль, — является орудием высокой эффективности, расширяя поле приложения того капитала, который остается. И поэтому можно сказать, что, в известных границах, чем больше капитала мы вывезем, тем большим капиталом мы будем располагать».
Британские заграничные вложения, составлявшие в 1815 г. всего 10 млн ф. ст., к 1850 г. выросли до 208,7 млн ф. ст. и после этого на протяжении каждого десятилетия почти удваивались: в 1860 г. достигли 379,7 млн, в 1870 г. — 692,3 млн ф. ст.
Колонии привлекали к себе британский капитал прежде всего относительной безопасностью вложений. Кроме того, капитал приносил в колониях более высокий процент прибыли. Один журнал в 1831 г. утверждал, что в Новом Южном Уэльсе капиталисты могут вполне твердо рассчитывать на прибыль в 20% в год, в то время как средний годовой доход в самой Англии не превышал 3%.
Регулярный приток английского капитала в колонии способствовал росту сети колониальных банков, которые служили для него каналами. В Австралии первый банк был создан в 1817 г., а в 1835 г. на о. Тасмания было уже шесть банков. К началу 30-х гг. австралийские банки ворочали довольно значительным капиталом: например, Австралийский банк имел капитал в 220 тыс. ф. ст., а Банк Австралазии — в 200 тыс. ф. ст. Крупные банки оперировали в Канаде, куда особенно охотно шел английский капитал, направляясь в выгодную торговлю лесом и зерном, а также в судоходство и строительство каналов.
Колониальные банки служили укреплению и развитию экономических отношений между Англией и ее владениями, в частности облегчали и ускоряли поток товаров и обратный поток сырья. Важную роль в экономических связях играли агенты переселенческих колоний, находившиеся в Лондоне: по поручению колониальных властей и коммерческих кругов эти агенты производили заказы и закупки, ведали поставками, договаривались с отдельными банками и фирмами, нередко вступали в контакт с правительственными учреждениями. С начала 30-х гг. таких агентов держали в Лондоне почти все переселенческие колонии.
Н. А. Ерофеев отмечает, что одновременно с изменением отношения к экспорту капитала стало меняться и отношение к выезду в колонии людей. Колонии открывали неограниченные возможности для заселения и для роста английского капитализма вширь.
Таким образом, заключает историк, с развитием капитализма в имперской экономической системе происходили определенные сдвиги: колонии полностью сохраняли свое значение как источники личного обогащения колонизаторов, но значительно увеличивалась их роль в качестве рынков сбыта товаров, приложения капитала и объектов заселения.
Вот в каких выражениях в 1838 г. характеризовал экономическое значение колоний один весьма осведомленный экономист и статистик Р. Мартин: заокеанские владения «предлагают сельскому жителю необозримые поля как для пастбищ, так и для посева; промышленнику они обещают бесконечное расширение сбыта его товаров; торговцу и моряку — обширные рынки выгодной торговли любыми продуктами, которыми природа обильно наделила землю; капиталисту — почти беспредельные возможности вложения капитала; деятельному, искусному и разумному эмигранту — территорию более чем в два миллиона квадратных миль, на которых умственная активность и физический труд могут развернуться с пользой для всего человечества».
Вместе с тем Н. А. Ерофеев подчеркивает, что политика колониальных захватов Великобритании была продиктована отнюдь не только соображениями экономической выгоды. В речах представителей правящих деятелей, пишет историк, «мы постоянно встречаем соображения насчет жизненной важности колоний для сохранения за Великобританией положения великой державы». Один из лидеров партии вигов, лорд Россель, говорил в 1838 г.: «Я убежден, что обладание нашими колониями существенно способствует процветанию империи»: от них зависит английский флот, а на нем покоится военное и морское могущество. С ним полностью соглашался один из лидеров партии тори, Р. Пиль, который подчеркивал, что от обладания колониями зависит сохранение за Англией ее силы.
Этим политикам вторила британская пресса. Журнал, близкий к группировке тори, в 1841 г. напоминал, что только обладание колониями позволило Англии справиться с Наполеоном, и подчеркивал: с потерей империи придет конец и Англии как великой державы. «Взгляните, — восклицал автор статьи, — на некогда цветущие и могущественные королевства Испании и Португалии: в какое печальное состояние упадка пришли они после потери своих колоний, за которой последовала потеря ими флота, торговли и процветания». Подобные мысли выражали и другие издания: «Какое огромное значение имеют колониальные владения, показала наша борьба за существование в период длительной войны, столь блистательно завершенной при Ватерлоо; отрезанная от всего мира, Англия не устояла бы в этой войне, если бы у нее не было резерва в виде колониальной империи».